Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть шестая.
Письмо LXXIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть шестая. Письмо LXXIV. (старая орфография)

ПИСЬМО LXXIV.

Кавалер Грандиссон к Доктору Барлету.

Я не менее щитаю трех недель с того времени как отправил последнее мое письмо. Я получил известия о всех моих друзьях из Англии и Франции; но те, кои присланы мне из Болонии Прелатом отцем Марескотти и Г. Ловтером были самые щастливые. Прелат означает мне особенно, что приписывают хорошим успехам братняго здоровья ту надежду, коею ласкаются, что теперь вскоре увидят сестру в совершенном здравии.

Я препроводил целые две недели в Неаполе и Портичи. Генерал и его супруга безпрестанно старались оказывать мне свои услуги. По приезде моем туда Генерал вступал со мною в изьяснение о моих намерениях: а я отвечал ему тоже самое что и его матери. Он казалось весьма был тем доволен. Разлучаясь со мною он принял меня в свои обьятия, как своего брата и друга, прося прощения в самых нежнейших выражениях в той злобе, которую он ко мне сперва имел, обещаясь клятвенно поступить по выбору сестры своея, естьли Господь дарует ей облегчение. Его супруга равномерно была чистосердечна в засвидетельствованиях своего почтения. Она сказала мне откровенно, что ничего столько в свете не желает, как по совершенном выздоровлении Клементины назвать меня своим братом.

И так какоеж будет определение судьбы моея, любезной Доктор? Самое величайшее препятствие изчезло; но Прелат, как вы легко могли приметить, обращает со всем в другую сторону ту заслугу, кою его брат мне приписывает и по видимому с тем намерением, дабы уничтожить мою надежду. Я полагаюсь в том на произвол судьбы; но я ничего не переменю в своих поступках.

Гжа. которая ездила в Болонию, возвратилась назад вчерашняго вечера. Она подтвердила мне все писанное ко мне о щастливой перемене брата и сестры а следственно и всей фамилии. Г. Ловтера осыпают все похвалами и ласками. Иероним в состоянии уже просиживать по нескольку часов с другими; а Клементина посещает его каждый день по два раза: она начала опять действовать своею иголкою и что почитает себе за удовольствие шить что ниесть в горнице своего брата.

Заблуждения её разума бывают уже редки, и когда её мысли начинают смущаться, то она вскоре оное примечает. Тогда она не говорит ни слова. Она проливает слезы и тотчас принимает намерение, или удалиться в свой кабинет, или хранить глубокое молчание. Она говорит иногда с Г. Ловтером, которой бывает в горнице её брата. Когдаж разговор случится о мне; то её выражения бывают весьма скрытны и продолжаются малое время о той материи; но она чрезвычайно любопытствует о всем касающемся до Англии, обыкновениях и поведениях наших, особливо же о женщинах.

Каждой поставляет себе за правило, не выключая Иеронима и Камиллы не начинать никогда разговора о мне. Она часто спрашивает обо мне и щитает дни моего отсудствия. Некогда случившись на едине с Гжею. Бемонт, она ей сказала; не знаете ли вы, Сударыня, для чего всякой старается здесь не говорить о Кавалере Грандиссоне, а переменяет мою речь, когда я сама о том заговорю? Я примечаю сие притворство в Камилле как и в других. Но даже не льзя изключить из того и Иеронима и я многократно его в том испытывала? Не ужели он, способен к неблагодарности? Может ли он быть равнодушен к такому другу, от коего получал толико благодеяний? Я ласкаюсь что не имеют о мне столь худого мнения, дабы страшиться произнести в моем присудствии имя такого человека, коему я должна оказывать толико же признательности как и почтения. Скажите мне, Сударыня, не оказала ли я в нещастных моих обстоятельствах, чего нибудь недостойного моего свойства, моея фамилии, или скромности моего пола? Естьли я оказала сию погрешность, то мое сердце не имело в том участия; а по сему должно судить, что мое нещастие в самом деле было жестоко.

Гжа. всячески старалась вывести ее из сего заблуждения. Очень хорошо, возразила она, и так я надеюсь что скромность и признательность пребудут на всегда в сем сердце в одинакой степени. Пусть же позволят мне признаться что я его почитаю; ибо я имею к нему сие чувствование, и никогда оно не принудит меня выдти из пределов благоразумия. Позволите ли вы, Сударыня? Поговорим о нем с четверть часа... не более. Вот мои часы. Ето Англинския часы, кои я купила в сем намерении, не давая о том никому знать. Не измените ли вы мне? При сем не доверяясь сама себе, она испустила источник слез и вышла вон не говоря ни слова.

Я не скрою от вас, любезной друг, что Гжа. Бемонт совершенно знает состояние моего сердца и о нем соболезнует. Она желает чтоб разсудок любезной её приятельницы пришел в прежнее состояние; она страшится препятствия: но есть, говорит она, такой человек; коего она желает Клементине.

Госпожа Бемонт рассказывает, что за два дни до её отъезду Клементина Камилла! сказала она обратясь к сей женщине. Она стала безгласна на кануне отъезда Гжи. Бемонт. Во время её упражнения с пришла с торопливостию от Прелата, которой просил позволения с ними видеться. Маркиза Клементина слыша его идущого, оставила свое упражнение переменилася в лице и приняла на себя почтительной вид. Но как скоро увидела она одного; то печаль изобразилась на лице её как будто бы она обманулась в своем ожидании.

надеюсь завтра около вечера быть в Болонии. Вы в скором времени получите от меня другое письмо.