Памела, или награжденная добродетель.
Часть вторая.
Страница 4

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Памела, или награжденная добродетель. Часть вторая. Страница 4 (старая орфография)

ВОСКРЕСЕНЬЕ в вечеру.

Госпожа Жевкес получила от нашева господина письмо, а что пишет не знаю; только карета назад приехала без нево, а спросить про нево неково. Ужасно боюсь новых против меня умыслов, с тех пор все мне подозрительны стали, когда посулили мне погибель, да что иное ждать и осталось. Денно и нощно прошу Бога, что бы сохранил меня, и лутчеб прекратил дни мои, нежели допустил жить в безчестии и придя в отчаяние, лишится жизни. Жевкес нечаянно оставила на столе письмо от господина, я тотчас ево списала, и вы узнаете чрез безпорядочные строки, писанные трясущеюся рукою о моем безпокойстве, желаю, что бы господин Виллиамс освободился, и благодарю Бога, видя в письме ево себе на один день отраду.

Госпожа Жевкес,

"Меня здесь очень просили за господина Виллиамса, и для тово севодни после обеда еду в Станфорт в карете господина Дарнфорта. Прежде может быть домой не буду, как завтре поутру, на куклу вашу я сердит очень, она уже время свое упустила, хотя бы ныне принять мои обещании и захотела. Когдаж об ней, что нибудь узнаю от господина Виллиамса, то по возвращении не благодарную уличу в неправде, и тогда то уже ни притворные ее слезы, ни чрезвычайные горести не отвратят определенной ее доли, но только не кажите сего письма ей, чтоб ум ее к вымыслам рожденный, не нашол новых способов к побегу, ночью не оставайтесь с нею одна, может быть осмелится вдругоредь сквозь окно уйти: ибо я спрошу её на вас и остаюсь

Списав оное письмо, на том же месте, где взяла положила, но только что положить успела, госпожа Жевкес прибежала в крайнем безпокойстве, боясь чтоб я письма не прочитала, но видя, что я в кабинете, а письмо на столе в другой комнате лежало, не имела больше сумненья. Я боялась, сказала она мне, что бы вы не прочли моево письма, которое я не осторожностию на столе забыла? Ежели бы я знала.... но она не дав мне окончить, говорила, чтож разве бы ты, осмелилась прочитать письмо чужое? Без сумнения я отвечала, в нынешнем моем состоянии я бы его конечно прочла, ежели бы знала, что оно там, позвольте мне теперь прочитать ево? Нет не дам она отвечала, а скажу только то, что господин мой сам поехал освободить господина Виллиамса из темницы. Это великой знак ево милости, можно сказать, что он очень милосерд, и всякому охотно прощает, кто бы что ни зделал. Как поехал? Спросила я, будто ни чево о том не знаю, разве он был не в Стамфорте? Там отвечала она, сперва он был, но когда господин Петерс за нево просил, то вместе с ним они туда и поехали. Нечево нам теперь делать, поранее поужинаем, да и спать лажем. Слава Богу я сказала, севоднишную ночь покойно высплюсь? Можно бы всякую ночь спать вам, она говорила с покоем, ежели бы не пустые ваши страхи мешали, вы боитесь друзей своих, которые вам не опасны. Правда, я отвечала, для тово, что их здесь нету, севоднишнюю ночь сохраню мою непорочность, а что завтре будет, тово не знаю? Желаю вам любезные родители, добру ночь, и хотя письмо господина моево меня испужало, однако я стараюсь скрывать то.

ВТОРНИК в вечеру.

Что больше злая Жевкес ко мне ласкова, то больше имею причины боятся, чтоб под видом добра не вкусить отравы. О бедная Дочь ваша! сколько искушений, страхов и опасностей имела, от Воскресения, как к вам в вечеру писала, вся кровь леденеет, вспоминая, что между сих часов происходило! как и вам не испужатся, когда услышите, что езда в Станфорт был один вымысел притворной. Господин мой тайно домой приехал, и чуть не окончал проклятое свое предприятие и не погубил бедную вашу Памелу таким умыслом, о котором я никогда и не думала, вы увидите нечестивые и мерзские поступки не достойной Жевкес.

Я окончала последнее мое письмо к вам, объявляя радость свою, что ночь буду спать с покоем; но вы услышите из печальнова последования моей истории, как мало мне радоватся была причина.

Нанон любила подпить, естли где удавалось, а злая Жевкес умышленно и оставила бутылку водки на столе, Нанон когда оной напиласа, и пьяная пришед легла на кравать, то проклятая Жевкес увидя сие, ее очень бранила и выгнав вон, велела итти в другую палату проспатся.

Около одинадцати часов пришли мы в нашу спальню, я будучи в превеликой радости, что могу уснуть с покоем, запирая двери увидела, что бедная Нанон на полу в темном углу спит передником накрывшись, я думала, что подлинно была Нанон, но страх и ужас вспомнить! вместо ее был проклятой господин мой нарядясь в ее платье, а проклятая Жевкес увидя будто ее, говорила мне, видиш ли Памела пьяницу Нанон, которая вместо постели валяясь на полу дрыхнет. Я пойду и разбужу ее, я сказала? Но она закричала мне, нет, нет, не замай пусть выспится, мы лутче одни ляжем на постелю.

за вами примечать, естли бы господин мой не приехал: ибо я видела фарфоровую чашку разбитую и с чернилами, теперь он сам за вами пускай смотрит, как хочет, ежели вы ево обманете, так сам и виноват будет.

Между тем как мы раздевались я тяжко воздохнула; о чем, о чем, вздыхаете, она спросила? Разсуждая о моей несчастной жизни, я ей отвечала, видя как мой рок не милосерд, я думаю, что и самая воровка меня счастливее, выключая ее согрешение, я бы охотно желала лутче быть повешена, нежели так жить, как я в непрестанных страхах и печалех. А как спать мне еще не хотелось, то я и стала ей расказывать также как и госпоже Жервис историю моей жизни. Родители мои, говорила я, хотя бедные, но добродетельные, старались воспитать меня до двенатцати лет по своему состоянию. И всегда меня научали пред почитать самую нищету с добродетельным житием, великой славе и богатству, нажитому распустным житием, и учение свое подтверждали всечасными своими примерами. Они уже несколько лет хотя с нуждою имеют пропитание, но всегда живут честно так, что добродетель их учинила во образец соседям, и когда кто ково хотел похвалить, то за пословицу говорили, он в том добродетелен, как Андревс. По том покойная госпожа наша взяла меня в свою милость, и обещала учинить счастливою, ежели я соответствовать буду старанию ее о моем воспитании, научила меня петь, танцовать, и на музыке играть, а притом и шить золотом и шелками, ежечасно подтверждая быть мне добродетельной. Памела, она говорила мне не очень ласково с мущинами обходишся, и от неосторожности не погуби себя; я последовать научению ее хотя и старалась, но со всем тем все мущины меня любили и почитали, и могу сказать без тщеславия, всякой с радостию хотели мне служить так, хотя бы я была и дворянка.

Но что мне пользует то, ныне Вышний изволил преселить госпожу нашу в вечное жилище, а на место ее дал такого господина, которой не только меня научает, но и принуждает, чтоб оставила добродетель и непорочность; и хочет, чтоб я во грехе погрязла и учинилась не потребною, и не достойной звания человеческого, польстясь брилиантами и богатым платьем, которое мне не пристойно, и которое носить не могу, сама себя не презирая, а особливо зная, что моим непотребством то заслужила, еще сулил мне множество денег, но хотяб и десять раз давал тово больше, я ими не уважу так, как теми шестью гинеями, что вы у меня выманили, и которые я честью заслужила; давал мне деревню, которая по нескольку фунтов Стерлингов в год доходу приносит, а честной и добродетельной мой родитель, чтоб был там прикащик у такой дочери, которая непотребством своим ее нажила. Вот на каких договорах господин мой хотел меня простить, и принять в свою милость, куда как милостив, добродетелен, и скоро прощает виновным! Но хотелаб я знать, в чем он меня простить хочет? Какая есть вина моя? Разве только то, что я честным наставлениям следуя, ево науки не училась, и не была довольна, что меня насилием завезли сюда, и что старалась, сколько можно от бед моих укрытся, и спастись от ево нападков. Добросердечнова Ивана со двора согнал, за что и сам не знает, а бедняшка ему же помогал обмануть меня, после осердясь на неповинного господина Виллиамса немилосердно посадил в темницу, за что? За то, что он по должности своево чина и имея страх Божий пред глазами, хотел помощь дать в изгнании и в бедах сущей: по чему называет он меня дерскою, лукавою и лицемеркою? Разве для тово, что старалась убежать несчастия и горестной сей жизни сидя в заключении, а по его господскому мнению, хотела будто только для тово уйти, что слюблась с Виллиамсом, и хотела за нево выйти замуж; а вам всем известно, что я ни заково замуж итти не хочу, а только на свете и желаю, чтоб к моим родителям возвратится, и вольностию наслаждатся, не боясь больше ни каких страхов и неправильного заключения. Ежели я не так бедна была, то не осмелился со мною так поступать, а для того, что бедна и беззаступна, то нет для меня ни какого и правосудия. Вот вам история моя в словах кратких, из которой совершенно видите, как я бещастна, а бещастна от тово, что понравилась моему господину, и что на пагубу мою не склоняюсь, и для тово погибаю, и погибну.

Злая Жевкес дала мне говорить волю, и ни однажды речи моей не пресекла, я между тем раздевшись ей говорила, что хотя мой господин и далеко, но от приключения в кабинете стала во всем иметь недоверку; хочется мне разбудить эту пьяную Нанон? Не замай, она отвечала, я вам имянно запрещаю: ибо я так сердита, что не могу глядеть на нее, пускай на голом полу проспится, а когда захочет, то и сама на постелю придет. Я взяв свечу, которая была в камине и войдя в кабинет стала по обыкновению на колени и помолилась Богу, а от туда вышед, свечу поставила попрежнему в камин, держа в руках свою исподницу, ибо я уже была со всем раздета, и подходя к постеле нимало не думая, что господин мой одевшись в платье, Нанонино, лежал передником закрывшись. К каким вымыслам и подлым делам, диявол угодников своих не может вразумить.

Злая Жевкес легла на свое место к стене, а я подвинулась к ней ближе, чтоб дать место девке, ежели проспится, где ключи госпожа Жевкес, я ее спросила? Хотя я нынешнюю ночь и небоюсь, однакож пожалуй покажи их, она без отговорочно вынув из кармана, мне их и показала.

Чрез четверть часа я увидя, что Нанон шевелится, сказала, бедная Нанон, я думаю завтре у тебя голова болеть будет с похмелья. Молчите, злодейка мне закричала, вы мне мешаите спать, и я никогда вас так словоохотной не видала. Не погнейвайтесь, я ей говорила, скажите мне только одно? Как вы думаете, не слыхала ли Нанон, как я про моево господина говорила? Нет, конечно с пьяну ни чево неслыхала, она мне отвечала: ибо ты и сама слышала, как она крепко спала. Мнимая Нанон проснувшись стала ворочатся, видно размышляла как бы удобнее то злое и безчеловечное намерение произвести в действо; что видя проклятая Жевкес ее спросила, Нанон, проснулась что ли ты? Поди к нам: ибо Памела разохотилась говорить, и не скоро спать станет.

Мнимая Нанон, подошед к постеле села в стуле и стала раздеваться. Завес тогда у кравати опущен был и затем мне лица ее было не видно; бедная Нанон, конечно у тебя я говорила ей голова болит? Но она мне ни чево не отвечала: а злоумышленная Жевкес говорила, или вы забыли что я не велела ей при мне с вами говорить, (ибо имея сей умысел уже два дни назад, запретила ей на мои вопросы отвечать.) Между тем послышалось мне, что притворная Нанон очень тяжело дышет и торопится раздеватся, конечно, сказала я она бедная занемогла, что ты Нанон? Но она мне ни чево не отвечала.

Ужасно вспомнить! и страшусь писать стыдяся! мнимая сия девка раздевшись легла в постелю трепещущи как будто в сильной лихорадке, а я с дуру зжалилась, думая что она очень занемогла, но сей варвар трясся не даром, зная свое безчеловечие и злое намерение сгубить меня.

Откуда взять мне слова, любезная мать моя! ибо родителю моему не надобно и показывать сию часть ужасного моего повествования, как расказать о всем, что происходило! злой и безчеловечной господин взял левую руку мою и положил к себе на шею; а правую проклятая Жевкес держала, по том он меня обнял; я все таки думала что пияная девка: с ума что ли ты сошла Нанон? Лежи смирно. Но вдруг услышала голос страшнее удару громовова! теперь пришло время говорил он поверить тебе Памела моим угрозам. Я так закричала, что чаю во всем доме слышно было! Но некому было помогать мне! сердце мое стало замирать. Злой зверь, проклятая жена кричала им. О Боже милосердый! спаси меня руки сего хищника! спаси скорее или отыми дух мой! а он держав мои руки говорил, послушай Памела, я тебе скажу только в последней раз? Ты знаешь сама, что я до сех пор ни каких предприятий не имел против тебя вредных. А это что, я ему сказала, что пришол лечь сюда в постелю и держать мои руки, не хочу слушать пока не встанете с постели и сию проклятую злодейку с собой не поднимете.

Полна сударь, говорила сия проклятая и безстыдная жена терять время и медлить по пустому, хотя и покричит и после будет спокойна. Молчи, он сказал ей; слушай Памела, вы видите что теперь со всем в руках моих, не льзя уйти и супротивлятся, но я вас не трону ежели вы примите мои обещании, и теперь же оставя вас тотчас вон выйду, а ежели нет, то сего случая ни как из рук не опущу.

О государь мой! я ему говорила, сотвори милость оставь меня, я все зделаю что мне возможно. По божись мне, что на мои обещании склонитесь, и по том хотел положить ко мне в пазуху руку. Страх и горесть повергли меня в такую слабость, что я со всем памяти лишилась и вся оледенела. Они почувствуя мой холод подумали что я умерла; я и подлинно долго без памяти лежала, а когда опомнилась, то увидела, что Жевкес со всем уже одета подле постели моей стояла, а он с другой стороны в шлафорке и в туфлях сидел в креслах. Я как скоро ево близ постели моей увидела, то вскочив без памяти хотела бежать, а то и забыла, что была раздета. Господин мой показывая свою жалость хотел мне говорить, но я зажав рукою рот ему говорила, не сказывай мне пожалуй, что вы со мною зделали в моем жалком и почти мертвом состояиии.

Он меня ужасными клятвами уверял, что мне ни какова бесчестия не зделал, и видя в таком состояньи, сам испужался так, что все свои предприятии оставил и ни чево больше не желал, как только что бы я была спокойна, а как скоро успокоюсь, то обещал тотчас оставя меня итти в свою спальню. Государь мой, я ево возрыдая просила, покажите слов своих справедливость и выведите злую и безчеловечную Жевкес с собою.

Для чево государь мой, сия злая и ехидная жена ему говорила, теряете такой изрядной случай? Чево смотреть на ее малой обморок, которой уже совершенно прошол и она со всем здорова. Я думала, что вы лутче знаете пол женской? Я только сие разслушала, а может быть она и больше говорила, но довольно было и сего повергнуть меня в новую слабость, а опомнясь увидела, что господин мой сидел на том же месте. Нанон держала бутылку Унгарской водки, а злодейки Жевкес уже не было больше в той палате.

Господин мой взяв меня за руку говорил, поверь мне дарагая Памела, что вас оставлю тотчасъ как у вижу что вы спокойны, Нанон вам скажет в каком я сам об вас был безпокойстве, Богом вам клянусь, что ни чево худова над вами не думал зделать, Но не будет ли Нанон я со словами ему говорила, меня также держать за руки? впустя вас в спальню? Я ей приказывал, он отвечал, угождать вам всячески: а об ином ни о чем не думать, слышиш ли Нанон? Я тебе подтверждаю утешать любезную Памелу. Дайте мне дражайшая руку, в знак что вы меня прощаете, а я оставлю вас в покое. Я подала ему трясущуюся мою руку, которую он поцеловать удостоил. Бог вас простит государь мой я ему говорила, ежели вы во время моево беспамятства были воздержны и впредь обещание свое содержать будите. По том он пошол вон с видом раскаяния и жалости; а Нанон заперла двери и подала мне ключь. Вот любезные родители какие злые и ужасные мне искушении были, не смею вспомнить все те страшные приключении, но надеюсь, что он мне ни чево дурнова не зделал, и благодарю Бога, что он лишил меня в тот час памяти, и тем спас мою непорочность показав слабостию моею победу.

В Понедельник и во весь день с постели не вставала, господин мой оказывал мне великую ласку, и я подлинно кажется уверена, что он о своих поступках тужит и больше огорчать меня не будет. Поутру, как услышал что двери отперли, то и пришол ко мне в спальню: я опять ево испужалась но он далеко от постели остановясь говорил. Я не хочу вам ни малого делать страха и для тово не подхожу блиско к постеле вашей. Я только и прошу у вас государь мой того, чтоб вы свое обещание сдержали зжалясь над бедною девкой. По том он подступя сел подле постели и ласково спросил какова я в своем здоровье? Прося при том чтоб я успокоивалась скорее и сказывал что еще вид мой несколько дурен. Помилуй государь мой я ево просила, не давайте мне видеть злую Жевкес, ее один вид может меня лишить жизни. Она глазам вашим он отвечал, севодни не встретится ежели вы обещаете быть спокойна. Буду государь мои старатся сколько возможно я ему говорила, а он подавил мне руку и тотчас вон вышел.

Какую счастливую премену ныне я вижу, будет ли так продолжатся не знаю, боюсь, что не переменил ли одни только поступки намерения не отменяя. Во Вторник поутру прислал меня звать в десять часов в залу, а когда я вошла, поди сюда Памела сказал мне, и взяв меня за руку говорил, вам видно есть теперь свободнее чему я очень радуюсь, поверте мне моя плутовка, что вы меня в Воскресенье в вечеру очень испужали. Не говорите мне о том несчастном вечере я просила его: ибо едино воспоминовение принудило меня заплакать, и для тово отвратила лице свое от нево, чтоб не видны были мои слезы. Имейте продолжал он говорить на меня надежду, знаю что проницательные ваши очи хотят сказать мне, но не надобно больше мне ни чево изъяснять, я вам к раскаянию моему хочу сказать об вашем обмороке: как скоро увидел я что вы были без чувства, то мы с госпожею Жевкес с постели встали, и тотчас одевшись Унгарской водки нюхать вам давали, я так испужался, что почти сам впал в подобную вам слабость, ибо никогда не видал в таком долгом и страшном обмороке человека и тот, в котором я вас прежде видел, далеко не сходен был с нынешним, мы боялись что вы конечно опомнится больше не в состоянии а всему тому причиною, моя глупость и неведенье, ныне я узнал, что когда в правду за хочет женщина сохранить свою непорочность, то ни обещании, ни угрозы, и словом сказать ни что поколебать добродетель ее не может. И для того кляну мое намерение и час тот вредный купно с слабостию моею, которая принуждает меня признатся и сказать вам, что люблю вас без мерно, и всей моей страсти без вас жить мне не возможно. Очень возможно государь мой я ему говорила преодолеть страсть свою отпустя меня к моим родителям, я только одной той милости от вас и ожидаю.

Что только станем говорить пустое отвечал он, ни вам не льзя к ним ехать, ни мне отпустить вас, ежели я был подлинно уверен, что вы не хотите бежать тайно, вашеб содержание было гораздо лутче и неволя не так казалась вам скучною. К чему все то послужит государь мой, я его спросила? И чево мне дожидатся живучи здесь? Вы сами сумнительны кажетесь содержать для меня полезное ваше обещание, подумайте сами, ежели я имея волю итти из вашева дому а останусь, не доволноль будет значить, что я с радостию подаю к моему посрамлению повод и не хочу от моей опасности укрытся. Долголи жить мне здесь? И под каким званием и видом, и что будут все люди о том думать, вы сами скажете, что добрая слава девке наилутчее украшение, и для тово не надобно подавать причины оную без винно помрачать. Пожалуй оставь на несколько свои нравоучении говорил он, я не для тово вас к себе позвал, а хочу поговорить о двух моих прозьбах, перьвое, что только две недели обещайте мне отсюда без моего позволения не уходить, оное конечно для вашей пользы будет, другое, простите госпожу Жевкес она о гневе вашем очень печалится, сказывая что все ее пред вами вины были по моему приказу, то весьма неправильно слагать на нее вину, которой она непричастна.

Что касается до перьвой государь мой я отвечала, она мне кажется не столько затруднительна для сказанных вами резонов, а другая для меня гораздо тежеле видя безчеловечные поступки госпожи Жевкес, которая старалась не только воздержать, но еще и поощрять вас меня с губить в те часы, когда уже сами вы больше склонялися к жалости, но чтоб показать вам, как я охотно хочу исполнять ваше приказание без нарушения чести, (вы знаете любезные родители, чтоб отказ мой ни чево не зделал а учтивость не худо) я на обе ваши прозьбы ныне согласна, да все ваши приказании с радостью исполню, толькоб добродетель моя и честь ни чево порочного не претерпели. Очень изрядно моя дорогая он сказав поцеловал меня, вы чрез то мне оказали, а что не хотите презирать мою любовь и милость, сия учтивость может быть вам больше будет полезна, нежели вы можете вздумать: по том велел позвать госпожу Жевкес, и когда она вошла говорил ей, я доволен госпожа Жевкес вашею прилежностию и трудами исполняя мои повелении и храня ее (указал на меня) чрез все время, но Памела вами не довольна для тово, что поступки ваши в которые я вас употребил, не так ей приятны как мое желание было, к томуж ваша должность была более ей угождать а не оскорблять так как она мне сказывала, однакож как скоро я ей сказал чтоб с вами помирится, она и не отреклась сие исполнить, и так ежели не подаст мне она причины к негодованию, я вас не употреблю более в такую должность которая ей противна будет. Теперь с нею еще несколько дней побудте и смотрите, чтоб она не писала и ни ково из дому не посылала, и ни с кем также сообщения без ведома моево не имела, а особливо с господином Вилламсом, в прочем оказывайте ей почтение как такой особе, которую я люблю чрезвычайно, но однакож ваше смотрение должно быть осторожно и прилежно, памятуя что угождая ей, мне досадить не должны, а я не хочу и не могу с нею разстатся.

Госпожа Жевкес в то время была очень печальна, которая показывала видом своим будто бы услужить мне была готова, естли бы в ее то было воле. Я осмелилась тогда за господина Виллиамса просить, но он осердился очень и сказал, что не может слышать от меня ево имени. Письма мои и ныне в саду лежат; я просила позволения послать письмо к вам, что он и позволил только с тем, что бы ему прежде оное показала, но я не была тем довольна. Естли бы подлинно знала что мои страхи миновались, я бы такое письмо написала которое б ему показать было можно, но не могу еще так счастлива назватся. Кажется что господин мой намерен другим манером погубить меня, боюсь, чтоб он ласкою не приобрел моего сердца. Ныне кажется очень добр и о любви своей говорит откровенно, цалует меня безопасно и называет то непорочной смелостию, но мне она очень не нравна видя ево горячность, ибо когда господин с служанкой так поступает не много добра значит, а добродетельную девку много сие печалит.

СЕРЕДА по утру.

Вижу, что за мною всячески примечают и сумневаются что бы я не ушла из рук их, я бы подлинно желала у вас быть, но две недели еще надобно, дожидатся, не очень мне они милы, а больше боюсь, чтоб не были оне вредны.

Господин мой послал звать меня в сад с ним погулять, поступки ево весьма мне не нравны: ибо во все время он обняв меня по саду ходил и говорил всечасно о любви своей, естли бы я не знала намерения ево, может бы быть и ослепилась ево ласкательствами. Походя по саду привел меня в беседку сплетенную из зелени, и посадил к себе на колени не престанно целуя, а принуждена была сказать ему, что мне все то не мило и снова заставляет боятся, а всево более страшили меня ево слова, которые он говорил госпоже Жевкес, думая что я их не слыхала: они и до ныне в уме моем, но еще не имела случая сказать вам об оных.

Они были сказаны прежде последнева мне страха, когда злая Жевкес поощряла ево скорее исполнять ево вредные намерении, он отвечал ей на то, еще попытаюсь а восли бо получу то, любовию, чево силою и страхом получить не мог, мне должно было прежде воспламенить ее любовию, нежели охлаждать страхом.

Надобно ему быть очень лукаву когда он так говорил, стыжусь писать к вам, но надеюсь, что Бог, который из когтей у льва и медведя меня отнял, избавит также и сего неприятеля, то есть моей собственной слабости.

Оные слова моево господина пришед мне в память, много меня опечалили, очень боюсь ево обману а особливо когда он так учтиво со мною поступает. Просила чтоб он отпустил меня объявляя ему страх свой, которой мешал мне слушать ево разговоры и боясь быть с ним на едине, что и принудило меня стать перед ним на колени.

Оне увидя сие вышел со мною из беседки, не престанно уверяя о своей честной и непорочной любви. Вижу государь мой я ему говорила и очень ясно, что честь ваша простирается мою отнять, а любовь ваша сгубить меня; и для тово не хочу с вами больше быть, пожалуйте отпустите меня. Но он спросил грозно, знаетель вы кому говорите и где вы? Видите любезные родители, что я правильно намерения его боялась, и для того ему так отвечала, что до тово касается где я, я государь мой очень знаю, знаю же и то, что за меня ни кто здесь вступится не может, а что изволите спрашивать с кем говорю, то позвольте мне спросить вас, как мне на оное отвечать? Как бы я ни отвечала вы разсердитесь, и мне же будет хуже. Нет право он сказал я на вас не осержуся. Изрядно я сказала ему, по этому вы великую разницу в уме вашем и в повелениях имеете с покойною госпожею моею для тово, что она любя меня учила добродетели, а вы делаете противное тому, низводя себя порочной любовию даже до подлой служанки. Но он не смотря на то положил мне в пазуху руку, и тем чрезвычайно разсердил меня спрашивая кто я? Люцифер я сказала отхватя ево руку, конечно сам дьявол во образе моево господина пришел из Ада губить меня: ибо человеку не можно так нападать и искать погибели неповинной девки. Вы очень много берете смелости, он говорил мне сердитым видом, по береги себя и впредь не говори так со мною ежели вы преступите хотя одну черту благопристойных со мною поведений, я тотчас возьму другия меры.

Я вырвавшись из рук ево прочь побежала, но он кричал возвратись когда приказываю и не бегай. Я зная что все места куда бы я ни ушла для меня опасны, и не чая ни от ково помощи возвратилась, и увидя что он очень сердит сложа свои руки просила, простите меня государь мой? Нет, он отвечал, лутче говори прости меня Люцифер: ибо ты меня вызвала из Ада, то и можно ли уже от меня какова добра надеятся, кроме злых дел и вредных. Вы сами Памела сие ужасное мне дали наименование, то по тому и должно ожидать приличных дел сего имени.

всякое слово всех ваших предосудительных поступок. Молчи упрямица с превеликим сердцем говорил он мне, скажи какие предосудительные поступки мои? Подлинно и дурак был что не окончал то что начал, тогда бы дерзновенной твой язык не называл так меня, поди прочь взяв меня толкнул, поди учись больше осторожности и учтивости, ныне откину я свою глупую к тебе склонность, а возму другия меры, поди прочь еще сказал, осердясь до крайности.

поступкам, вы видите, что я кроме слов во оборону себе ни чего имею; которые от неосторожности моей изобразили глубину моего сердца; войдите в мое состояние и подумайте простительна ли моя смелость.

Как мне простить вас говорил он и вы не только хотите разкаятся но еще стараетесь всячески оправдать вину свою для чевож и говорите, что впредь мне не будете досаждать. Конечно не желаю государь мой я ему отвечала, и буду во всем сохранять должное мое к вам почтение, не погневайтесь, естли вы забудете опять себя, и станете не прилично со мной поступать, я не могу обещать чтоб когда огорченной дух мой не произнес таких слов, которые припомнят вам, что я от самой горести ими себя защищаю, да и самые ваши суровые и гордые взоры не запретят мне говорить, когда до моей чести будет касатся.

В чем мне прощать вас говорил он, когда вы не виноваты? Совершенно государь мой я отвечала, не только огорчении и гонении, да и самую смерть принять не отрекуся, ежели что до моей непорочности касатся будет: ибо ежели не буду защищатся, то сама бедам своим подам поползновение. Я от роду не видал такой дуры какова ты, сказал он мне, и погодя не много пошел от меня в великом сердце, не сказав более ни одново лова, а пришед в палаты прислал мне сказать, чтоб я после обеда пришла к нему в сад, а я между тем имела время к вам писать.

СЕРЕДА

Ныне я любезные мои родители, ежели мне точно не определено погибнуть, очень близко к моему счастию, или несчастию, от которого Боже спаси меня. Но что я теперь скажу вам, то может навести страх а не надежду. После обеда господин мой ходил смотреть конскии свое заводы, и пришед отворил залу, где мы обедали с госпожею Жевкес, мы увидя ево обе встали, но он приказал сесть, и подошед сказал кушай Памела, я посмотрю каков у вас апетит. Ни чево не кушает почти Жевкес ему сказала: никак сударыня я отвечала, я очень много ем. Господин наш зная мое состояние сказал, не говори так дарагая Памела, и в тот час ударил меня тихонько по щеке, я хотя от тово и застыдилась, но была очень рада, видя что он весел, не зная как принятся за хлеб перед ним сидя? Я знаю Памела, продолжал он, что вы резать умеете и часто слыхал об этом от матери моей. Покойная мать ваша я отвечала много милости ко мне имела, и всегда когда не много гостей бывало, делала мне честь служить при столе своем. Обрежте курицу, господин наш мне сказал, которую я как скоро обрезала, он взял ножик и вилки и положил от оной крыло мне на тарелку, скушай при мне, говорил он: я уже государь мой одно съела, отвечала ему, и не могу больше. Пожалуй для меня говорил скушай, я хочу что бы ваш апетит был больше; я в смятении превеликом есть стала видя так необыкновенную ево ко мне ласку, к которой я не привыкла, и удивляюсь с каким почтением тогда госпожа Жевкес, сударыней меня величала и подчивала пирогами.

Господин мой между тем ходил по зале задумавшись, и так смутен, что я ево никогда такова не видала, а идучи мимо меня сказал, я иду в сад, вы знаете Памела, что я вам сказал в вечеру. Я встав сказала ему, что тотчас буду к нему. Я вижу говорила госпожа Жевкес куда простираются ево мысли, без сумнения государыня моя, вы будите госпожа наша? мои желании в том только госпожа Жевкес я ей отвечала, чтоб сохранить мою добродетель, и поверте мне, что ни какие искушении не принудят меня с нею разстатся. Хотя я до обеда поступками моево господина и не была довольна, однакож по приказу ево спешила итти к нему в сад, где нашла ево близь тово пруда в котором бы без помощи Божией во отчаянии моем себя утопила, и которого вид от тех пор смущение и раскаяние во мне раждает. Но близ же тово места и перьвой луч надежды моей увидела, ежели по несчастию не ошибуся, то почитаю сие предначинанием добрым, и надеюсь, что Бог милосердый захотел показать дочере вашей как полезна моя на него надежда, и не впала в несчастие, которова убежать разуму моево не досталоб.

Господин мой милостиво говорил мне, радуюсь Памела, что вы сами пошли сюда охотно, дайте мне руку, и взяв подавил её крепко, простирая на меня взор свой, теперь я хочу говорить с вами в правду и без ласкательства, вы имеете ума и понятия в разсуждении ваших лет довольно много, сердце ваше чисто и добро несказанно, собой так пригожа, что мои глаза еще нигде подобной не видали, то все сии ваши достоинствы так меня воспламенили, что без вас вся моя жизнь будет несчастлива, все мне на свете кроме вас не мило, всечасно мои мысли наполнены вами, и я с радостиюб отдал половину моего богатства на тех договорах как я объявил вам прежде, но вы так их отринули, что я принужден был больше вам удивлятся, нежели негодовать на ваше упорство ваши разговоры с госпожею Жевкес в вечеру в Воскресение так были просты и не порочны, что разрушили все мое намерение прежде нежели я пришол к вашей постеле, увидел вас преданну добродетели своей, и намеренну защищать ее до последней невозможности, чему я сам принужден был удивлятся. И так постоянство ваше довело любовь мою до того, что я сам не знаю что теперь делать, и для того прошу дражайшая Памела, дай совет мне без пристрасный? Вы не можете меня бездельником назвать: ибо до сих пор я вам ни чево вреднова не зделал, а большая вина моя пред вами, что запер здесь и гнал во все время, но она по-крайней мере извинительна в разсуждении моей к вам не ограниченной любови. Ежелиб я со всем последовал моей страсти, онаб давно удовольствие имела, я бы не имел таких раскаяний и жалости, которые вы сами видали и видите, будучи в руках моих не один раз, вы от меня так непорочны сохранены до ныне как были с начала, но что мне делать? Подумайте! тщеславие моей природы требует, чтоб я женился на равной себе и безмерное разстояние между вами и мною запрещают на вас женится, да и что будут говорить в Англии о моей свадбе ежели я на вас женюсь? Но со всем тем без вас жить не могу, несносно мне будет видеть в других руках ваше сердце, которое я имею право требовать. Едина та мысль меня терзает, естли вы другому кому отдадите ваше сердце, для тово я Виллиамса не навижу, и принужден поступать с ним весьма противно моему нраву. Ныне любезная Памела когда уже я открыл вам мое сердце, и вижу из глаз ваших и приятности лица, что вы мне нужное говорить хотите, говорите смело и безпристрасно, и скажите по справедливости, что мне делать?

но чтоб отвратить удар, которой готовился на мое сердце, бросилась в трепете пред ним на колени и говорила, избавте государь мой чрезвычайного смятения бедную вашу служанку? Спасите несчастную Памелу. Скажи он говорил мне, что делать не знаю? Государь мой я отвечала я что мне сказать, только прошу не погубите меня и отпустите к родителям моим, а я вам обещаюсь нейти замуж ни за ково без вашева позволения; но он принуждал меня непрестанно, чтоб я точно отвечала, что ему делать. Когда вам угодно чтоб я отвечала, и сказала вам мои мнении, то мне кажется вы должны беречь свою славу, и недопустить людей о себе говорить много, не делая тово, что природе и чину вашему противно: ежели вы подлинно имеете милость и любовь к Памеле, то отсудствие, и обхождение с девицами вам равными, опровергнет страстное ваше желание, и лишит намерений ваших на мне женмися. И так государь мой лутче сево совету я вам дать не в состоянии. О безпримерная Памела! вскричал он от радости слыша слова сии, но однакож все принуждал меня чтоб я точно сказала что ему делать, и мне так казалось, что ему весьма хотелось, дабы я присоветовала ему женится на мне. И как не могла уже больше я от него отговорится, то и сказала ему: ежелиб я государь мой была равна вам а неподлая Памела, я бы вам сказала..... Но теперь не спрашивайте меня более.

Знаю любезные родители, что вы слыша сие безпокойны так как и я, но я не знаю для чево со всем моим страхом и худыми против меня поступками, не могу ево возненавидеть. Однакож надейтесь на милость Божию, что Памела ни чево недостойнова не зделает, а ежели еще и ныне обманет, то верно могу сказать, что в нем ни чево хорошева нет, кроме вреднова злова и лукавого.

Как я ответ мой сказала, чтоб он более меня не спрашивал, и хотела от него прочь итти, но он удержав меня сказал, я не хочу больше смятение ваше умножать, но льщусь, что вы можете меня любить другим предпочитая, и не дадите иному в любви своей иметь участия, и вам чистосердечно скажу, что я очень ревнив, а особливо естли я ково люблю до чрезвычайности, и ежели узнаю, что ваша склонность есть к другому, которой счастливее меня, сам себя возненавижу за то, что люблю вас, а вам не прощу за то, что мне сего не открыли. Я во все то время стояла перед ним на коленях, хотя много раз он и встать мне приказывал. мой! я ему отвечала, возможно ли не страшась вас говорить вам правду, помня слова ваши, как вы в Воскресенье в вечеру говорили госпоже Жевкес думая что я не слышу, они меня заставили боятся и ожидать нещастий больше прежних. Ка же мне вас уверить дражайшая Памела, когда вы сумневаетесь в моей истинной и не порочной в вам любви, в доказательство чево клянусь вам всеми клятвами, что теперь говорил с крайнею справедливостию, надеюсь, что и вы с такою же будете отвечать.

Государь мой я теперь сама себя почти забываю, вопрос ваш такой, на которой я ни как больше как прежде сказала отвечать не могу. Изрядно говорил он несколько осердясь, вы чрез упрямство ваше ввергаете меня в несносное мучение, поверте мне, чтоб половина моих исканий лутчую девицу в Англии исходатайствовали в жену мне.

О государь мой! я ему отвечала, добродетель моя мила и мне также как лутчей девице, и вы признаетесь сами, что моя осторожность не зделает мне ни какова пороку, да и как не иметь оной, слышав как вы госпоже Жевкес говорили, что не так начали со мною поступать как бы надлежало, лутче бы прежде меня воспламенить любовию, нежели остуднть страхом, и что вы хотели вперед переменить уже ваши поступки и ласкою попытатся меня уловить. Но и государь мой с моей стороны и того не боюся, ежели Бог меня не оставит, вся ваша милость и любовь недопустит меня до того чем я должна моей добродетели и чести, однакож больше для меня страшна ваша милость, нежели все угрозы, ее больше боюсь чтоб меня не погубила: ибо я с природы сердце имею не злобивое и благодарное. И так ежели впаду в поставленные вами сети, то с какою радостию приду ко гробу, зная что тово не могла не навидеть, которой погубил меня вечно, и буду на страшном суде представлена в улику такому, которова с радостию спасти от греха хотела. О приятная Памела! говорил он, как умно ваше разсуждение, истинно вы сами себя превосходите, вы мне дали ныне о себе такое мнение, которое во весь век мой не исчезнет, но скажи же мне дражайшая, что вы предприять намерены. И чего хотите.

По что сказывать государь мой, ежели вы не хотите видеть меня в смятении я отвечала, но когда вам то не обходимо надобно знать я скажу правду, что до сих пор нет человека за ково бы я хотела замуж, или бы тайную склонность к кому имела, ибо сердце мое приучено любить добродетель и почитать своих любезных родителей, к которым желаю возвратится, дабы при старости утешать их непорочною моею жизнию. Вы сами знаете государь мой, каким образом лишили меня сей надежды, и привезя сюда принудили изчезнуть всем непорочным восхищениям, которые я в той веселой жизни льстилася вкусить. Могуль я уверится говорил он, что не Виллиамс или не другой кто были притчиною отказа вашева на мои обещании? Совершенно можете государь мой я отвевчала поверить мне, и в том клянуся, что сердце мое не знает любви ни пристрастия ни к кому на свете.

Признаюсь, говорил он, что я без меры ревнив, что совершенно и доказывает мою любовь к вам, но скажите мне правду, не подалиль вы хотя малой надежды господину Вмллиамсу, чтобы итти за нево замуж? Конечно нет, я отвечала и очень от тово далеко. Пошлиль бы вы говорил за нево хоть тогда, естли бы ему удалось отсюда увезти вас? Всему тому намерение мое было противно я отвечала, он знал, что он бедной и несчастной человек.... Пожалуй не говори так, пресек он речь мою, вы во мне не сказанное волнение учините, ежели ласково о нем станете говорить. обеих вас в худое, ежели узнаю после что вы скрыли хоть малое что в своем сердце, а особливо в таком нежном деле, которое весьма меня трогает.

Государь мой, я ему с некоторым огорчением отвечала, подалаль я вам хотя малую причину думать о себе, что я не справедлива. Он взяв с нетерпеливостию меня за руки говорил: скажите мне пред Богом, что вы ни какой склонности к господину Виллиамсу не имеете и ни к одному человеку на свете.

. Ну теперь верю, он отвечал, и со временем Виллиамс не поверить.

О государь мой я говорила, позвольте мне сказать не гневаясь на меня вам правду, хотя я бедна и низкой природы, но добродетель и честь моя мне столько же милы, как и самой знатной в Англии девице, вы сами знаете, что я подвержена была крайней опасности, так что не имела уже ни каких средств от намерений ваших укрытся: ибо вы и сами сказали, что ни что вас от того удержать не может. И так что бы вы должны были подумать, когда я видела предстоящую мне опасность а не старалась всячески от оной укрытся. Господина Виллиамса по истинне государь мой я склонила подать мне помощь в намерении моем бежать отсюда, он по принуждению моему сказал мне кто здесь живет в соседстве, не глядите на меня государь мой так прилежно и дайте сказать себе правду, я ево упросила говорить обо мне Милади Ионес и Милади Дарнфорт, а при том он и от себя просил господина Петерса, только ему везде отказали; по чему и сказал, что единое только осталось средство мне уйти из вашева дома и вытти за нево замуж, но я ему в том очень учтиво отказала, и довела до тово, что он хотел ради одного Бога помогать мне.

Теперь вы, говорил господин мой.... но я пересекла речь зажав рот ево своею рукою, и забыв, что так много беру смелости. Прошу вас государь мой не погневатся, я тотчас окончаю речь мою. Я хотела лутче бросится на шею последнему нищему, естлиб только знала, что он доброй и честной человек, нежели жить здесь ожидая себе гибели, и льщусь ежели вы здраво захотите разсуждать, вы меня в том простите, и не станете почитать дерзскою и лукавою как изволили меня называть.

Позвольте мне сказал он, спросить вас еще один раз, когда вы так много почитаете честь и добродетель, и все против тово предприятии вам противны, которые я имел и старался исполнить.

А государь мой! я ему говорила, мои сомнении опять возвращаются, боюсь что вы оказывая так много ко мне милости стараетесь только меня уловить в свои сети и возпользоваться вероятмостию и слабостию моими.

Всегда не вероятна и сумнительна отвечал он, можно ли мне поверить по крайней мере в нынешнем моем состоянии, и можетель вы себя обнадежить, что я справедлив против вас ныне, заклинаясь страшными клятвами, что ни какова худова намерения не имею, каковые имел прежде. Увы государь мой! что я могу более сказать вам? Я и так уж больше сказала нежели было надобно, в тот час так застыдилась, что все лице мое покрылося румянцом, а чтоб скрыть оное, я облокотилась к нему на плечо, наклоня в низ мою голову, а он прижав меня к себе сказал, я вижу что вы застыдились, и для того сокройте прекрасное лице свое дражайшая Памела к моему сердцу, ваши непорочные поступки меня прельщают.

Ежели вы хотите я говорила милостивы быть к вашей Памеле и сохранить ее, я буду молить за вас Бога, ежели же нет, то я пропала без поворотно.

Я надеюсь говорил он, что всегда я таков буду как ныне, и могу вам признатся, что насладился, нежели чрез все то время, как мое нетерпеливое сердце терзалось в намерениях владеть вами на моих прежних договорах, вы должны благодарить Бога: дарагая Памела, и просить, чтоб он меня укрепил в моем мнении, и надеюсь что ваши молитвы помогут мне получить победу над моими слабостями. Слышать сие обещание так мне было приятно, что вся моя осторожность кажется изчезла. Я упала на колени и обняв ноги ево говорила: бедную вашу служанку государь мой, столько милостивые ваши слова обрадовали, что я не могу довольно слов найти благодарить Вышняго, ежели вы в намерении своем продолжитесь, всемогущий Творец да утвердит оные, и и ниспослет благодать свою. О как я счастлива буду! любезные мои родители ежели так будет, однакож он оставляя меня сказал, я думаю, что женитса мне на вас дарагая Памела ни как будет не возможно в разсуждении того, что все меня возненавидят.

С нова теми словами ударил меня как громом, но опомнясь смело ему отвечала: поверте мне государь мой, что я никогда не простирала мысли своей к такой великой чести, а довольна тем буду, ежели могу безопасно возвратится к моим родителям, а вам желаю иметь равного достоинства жену по вашей природе, меня и то много веселить будет, что возвратится покой и благополучие сыну покойной госпожи моей.

еще в гордости упорное мое сердце. Наконец позвольте мне сказать вам совершенную правду, ежели больше вы мне станете верить, то больше оным меня одолжите, и истребите все мои противу вас оскорбительные предприятии. И по окончании слов своих поцеловал меня, но не с такою наглостию как прежде, и взяв за руку проводил в палаты, но показался мне очень не весел и задумчив, так как бы сожелел о том, что ласково говорил со мною.

Что мне делать? И как поступать? Ежели все то с притворным лукавством учреждено было: всечасно мои недоверки смущают дух мой, ежели он обмануть меня хочет. Я тужу, что я очень много ему сказала, да уже то невозвратимо, однакож надобно думать, что он справедлив был, покрайней мере в тот час, как говорил со мною, мне кажется что ни как не возможно так много ему притворится. А ежели он обманывал меня, то скажу, что сердце такова человека весьма зло и лукаво, и где бы ему научится проклятого сего искуства? Разве уже всем мущинам то сродно? Но почто так много сумневатся, успокойся волнующееся мое сердце, я отца имею, которой лукавства не знает, и ни из каких сокровищь на свете не правости зделать и обмануть не захочет. То как мне и думать, что лукавство сродно всем мущинам, и можно ли мне сумневатся, что сын благотворительницы моей, лукавее всех юыть может, ежели же лукав, то можно сказать, что доля покойной госпожи моей несчастна, но доля горестной Памелы, впавши в злые руки больше жалости достойна. Между тем надеюсь на Бога может быть все мои страхи и исчезнут. Устала писать теперь оставляю перо на время.

ЧЕТВЕРГ .

Чуть, что разсветало, застучали у дверей очень, кто там спросила госпожа Жевкес? Отоприте говорил господин наш, я ее как ни просила, но она встав отпирать пошла. Покрайней мере дайте мне одется, я ей говорила, а между тем господин мой стучал не переставая, она несмотря мамою прозьбу двери отперла, а я в превеликом страхе завертелась в одеяло. Чево так Памела испужалась он вошед говорил? А государь мой я отвечала! боюсь, что бы страхи мои не исполнились. Помилуй оставь страхи свои пустые он сказал мне и сел на мою постелю, я имею нужду поговорить с вами.

Вчерас как вы пошли в свою спальню, меня звали севодни в Стамфорт на свадьбу, я хочу там видеть господина С. жену ево и дочерей: ибо родственник их ныне женится. И так мне не льзя быть прежде субботы домой, и для тово пришол сказать тебе при Памеле обернясь говорил госпоже Жевкес, что бы она не видалась ни с кем, дни три или четыре, и что бы ни кто не приносил к ней писем. Здесь видели уже таких которые об ней спрашивали, я знаю, что госпожа Жервис или господин Лонгмам письмо к ней писали, которое и стараются отдать ей. Я вам скажу обернясь говорил мне, что я господину Лонгману велел делать свои щоты, а господина Ионафана и госпожу Жервис выгнал из дому, не имея терпения в их поступках, они так нас с сестрою моею по ссорили, что я не надеюсь вечно с нею помирится. Весьма буду доволен вами любезная Памела, ежели вы во все то время сидеть будите запершись по большей части в своей спальне, чтоб лишить госпожу Жевкес излишняго затруднения и безпокойства, которых она не заслужила: вы знаете что она во всем поступает по моему приказанию. Увы государь мой я говорила! боюсь, что не я ль причина несчастию толь добрых людей? Я сам тово же мнения отвечал он, и думаю, что никогда ни какая девица таких талантов не имела привлекать людей к себе как вы, но я пресеку оное. Ибо я получил от сестры моей такое письмо, какова никогда не ожидал, и обеим нам Памела незачто благодарить ее, вы сами по приезде моем может быть о том узнаете. . Старайтесь запирать двери, и ни кого не пускать без докладу моево, и не ездите гулять; слышитель госпожа Жевкес? Слышу государь мой и буду иметь осторожность, она ему отвечала исполнять ваше повеление: а я уверяла ево, что ни какова труда не подам госпоже Жевкес смотреть за мною, и буду всегда сидеть в моем кабинете; а чтоб вам показать сказала ему как с радостию исполнять хочу ваши повелении, то и в сад без нее не пойду конечно: но начинаю государь мой боятся новых умыслов. Без сумнения он подхватил речь мою и новых предприятий, я вас совершенно уверяю, что подлинно еду в Станфорт на свадьбу. Прости Памела, дай мне руку и поцелуй меня ни чего не бояся, в чем я ему и не смела отказать. Бог с вами государь мой, я ему говорила, только мне очень жаль бедных ваших служителей. Выходя из дверей господин мой пошептал госпоже Жевкес, а что того я не слыхала, но только слышала ответ ее которой она ему сказала, надейтесь государь мой на мою прилежность и осторожность. Потом он вышед сел в свою карету: экипаж ево был прекрасной и кажется что он в правду на свадьбу поехал, но имея множество разных искушений, всево боятся мне была причина. О бедная госпожа Жервнс я сама себе говорила и господин Ионафан, и господин Лонгман все в несчастии меня ради. Правда, что господин Лонгман богат, то и не очень о том тужить будет, но бедной Ионафан, сей добросердечной старик много печалится будет а может быть и умрет от сокрушения. Боже мой! как я несчастлива в свете, сколько для меня людей беды терпят, господин мой всем тем, которые мне были друзьями погибели ищет, ежелиб он меня любил в правду, мне кажется он бы не мог так сердится на всех тех, которые меня любят и помогать желают, что мне думать и чему верить? Видя противные ево словам поступки.

ПЯТНИЦА в вечеру.

Вчерась мы с госпожею Жевкес ходя по алее, смотрели близь ворот сквозь железную решетку, и вдруг увидели Цыганку, которая идучи к нам говорила, госпожи мои, ежели вы меня на кормить велите, я вам скажу, что вперед каждой из вас приключится может; пожалуй вели, что нибудь сказать ей госпожа Жевкес, я говорила. Я не люблю их до смерти она отвечала, однако нет ни чево послушаем что она врать станет. Я не могу накормить вас говорила она Цыганке для тово, что самой за тем итти надобно, а вместо тово вам дам денег, но в то время Нанон шла к нам и как ее госпожа Жевкес увидела, то и велела принести хлеба говоря при том, что и тебе Нанон она также что нибудь скажет.

Вы подумайте любезные родители, что сии безделицы, которые я вам описываю, труда не стоят, но пожалуйте потерпите, то и увидите, что Цыганка мне ужасной вымысел против меня открыла, которого я ныне больше боюсь нежели прежде, и больше могу возневавидеть моего господина. Мы были в саду а Цыганка с улицы за решоткой, ибо вороты были крепко заперты. Госпожа Жевкес ни какова подозрения не имея подала ей сперьва свою руку, а Цыганка посмотря и пошептав себе под нос говорила, подлинно сударыня вы скоро выдите замуж. Госпоже Жевкес сие и не противно было: ибо она потреся от смеху толстые свои члены отвечала, очень друг мой я сему рада, что ты мне обещаешь, а между тем Цыганка на меня очень прилежно смотрела, так как бы намерена была, что скавать мне; от чего тотчас мне и вздумалось, что в предосторожмость мою может быть она ко мне от ково нибудь имеет письмо, по чему я и более примечать стала ее взоры; каков мой муж будет? спросила госпожа Жевкес: таков она отвечала что лутче желать не можно. Благодарствую, смеясь сказала она и радуюсь очень, посмотрим сударыня говорила мне, что вам предвестят?

Цыганка приступя взяла мою руку и говорила, ни чево не льзя сказать, ваша рука так бела, так полна, что жилы ни одной не видно, но я имею средство разсмотреть ваши линии, и нагнувшись сорвала несколько листочков травы, и терла ими мне руку, теперь говорит все видно. Госпожа Жевкес прилежно смотрела на все ее движения, взяла те листы, которыми терла она мою руку, и прилежно их осмотрела, а Цыганка между тем говорила, вот линия Юпитер, перешла линию жизни и я думаю.... Ах что я вижу! вдруг она вскричала в восхищении вы должны иного остерегатся, беды вас окружяют близко; поверте мне что сие также как и то, что вы никогда замужем не будете, а ежели и будете то в первых родах умрете. Дьявол бы тебя взял я говорила, я бы рада была больше что бы твой дух здесь не пах.

Цыганка прилежно на меня смотрела кажется в намерении поговорить со мною, от чего госпожа Жевкес больше сумневалась, и стала грозить ей, тогда она тотчас от двора побежала предсказав Нанон что она утонет,

Вести ее всех нас очень обеспокоили, с час спустя пошли мы посмотреть не шатается ли во круг двора Цыганка взяв господина Кольбранта с собою, посмотря он сквозь решетку увидел не знакомого человека, которой по среди алеи в зад и в перед ходит, что наиболее умножило ее подозрения. Госпожа Жевкес говорила Кольбранту пойдем к нему и спросим кто ево здесь на часы поставил, а ты Нанон останься у ворот с девицею Памелою.

Отворя вороты оне пошли к тому человеку, а я вспомнила, что Цыганка нагнувшись долго рвала праву, подошла к тому месту и увидела, что там больше вырвано было травы, нежели она мне терла руку, по чему догадывалась что может быть что нибудь там положено и подошед стала на том месте и говорила моему приставу, Нанон посмотри какие цветы ростут здесь подле алеи и пожалуй нарви мне их.

Между тем как она пошла, я нагнувшись в траве нашла завернутую бумажку, которую я подняла с травою вместе и положила бумажку в пазуху а траву бросила на землю. Сердце мое трепеталось, видя такия приключении. Пойдем назад Нанон, я караульщицу свою звать стала. (Ибо не терпеливо мне хотелось узнать что в письме было написано). Нет, она отвечала, надобно дождатся госпожу Жевкес, а как ее дождались то и поспешала я в палаты. Конечно она говорила что нибудь да есть не даром, этот человек тут шаталс я тотчас побежала в кабинет мой, и развернув письмо увидела, что почерк притворной и нарошно было написано худо.

"Много до сего старалис погубить вас, и не имея надежды иным образом намерение свое исполнить, хочет притворясь в вернова вам любовника на вас женится, скоро вы увидите того человека, которой вас будет ложно венчать, он великой плут, и шатается без места, ростом не велик, широк, очень ряб, и с виду самой пьяница, берегитесь и верте тому, что то правда, письмо сие идет к вам от верного и усердного вашего слуги

Что мне теперь думать любезные родители? И как сказать о нашем господине, которой подлинно диявола злее. Как мне возможно изъяснить мою горесть а ево плутовство безмерное, я ему почти сказала что люблю, но сказала почитая ево за доброва человека, и тем подала не малой повод. Но хотя тысячу раз пронзить придет мое сердце, принуждать себя стану ево возненавидеть. Вот с каким чернодушием со мню поступает, выдумал к погибели моей получить мое сердце, и с моево согласия ввести в беду меня вечно. Не дивлюсь безчеловечным его гонениям, которые я думала он жалостию своею и раскаянием справил, но ему то оказать было не трудно, имея главной злости умысел в запасе, да и свободно мог бы обмануть меня счастием, о котором я никогда и подумать не смела. В какое я я бедное состояние впала, узная что обманута и лишена чести и добродетели, и принужденаб была остатся вместо жены, знатнова человека любовницей, это уже много, и больше много нежели Памела снести может, сей удар мне так тежол, что всех моих печалей, которые думала я миновались не сноснее. Думала, что скоро увижу сего человека добродетельного и забывшого свои порочные дела а не такова безчеловечнова обманщика и злодея. Что теперь несчастная дочь ваша будет делать? Видя опровержение всей своей надежды. Ежели ему и сие зделать не удастся, то злости и насилия буду ему жертва: ибо он не оставит намерения своево до тех пор, пока меня не погубит, о злая и несчастная доля Памелы!