Памела, или награжденная добродетель.
Часть вторая.
Страница 5

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Памела, или награжденная добродетель. Часть вторая. Страница 5 (старая орфография)

СУББОТА час по полудни.

Господин мой возвратился и был подлинно там, куда поехал, еще первой раз от роду он сказал мне правду, боюсь что зборы ево и наряды не значат ли намерения на умышленную ево женидьбу, с ним один дворянин приехал и будет здесь обедать, и для тово я ево еще не видала.

В два часа по полудни.

Я теперь в несказанной печали, о которой правильную имею причину сумневатся. Как я будучи в своем кабинете пересматривала письма что в саду лежали; лукавая Жевкес вдруг вскоча ко мне, вырвала у меня оные из рук, я думаю конечно она сквозь замок смотрела как я их читала: что мне теперь делать? Господин мой увидит все мои тайности и о себе мое мнение, о дура я не осторожная и достойная всякого наказания. Вы знаете что помощию господина Виллиамса я послала все мои к вам письма и журнал до Субботы 17 дня моей не воли, но сии о которых я сидя плачу, содержат в себе все то что мне случилось от того время до Середы 27 го дня моево несчастия может быть вы их и неувидите, и для тово я вам в кратце напишу, что они содержали "я в них описывала лукавства и хитрости госпожи Жевкес, которая уговоривала меня итти за господина Виллиамса замуж. Мой отказ и прозба к вам не подавать ему ни какой надежды, как ево на дороге ругательски обокрали, визит к нему госпожи Жевкес, чрез которой она от нево и выведала всю тайну, намерение мое бежать, т как пустые страхи меня от того удержали имея ключь от ворот в кармане, как госпожа Жевкес о всем том, что вы видели писала к моему господину, продолжение всей моей переписки с господином Виллиамсом чрез учрежденное в саду место, упреки мои к нему за то, что открылся лукавой, Жевкес, ответ ево где он грозил моему господину, что ежели он обманывая к нему пишет, и как с Иваном уговорились писать письма, и что одно письмо ево пропало, наша переписка чрез друга ево в Гайнсборуге, и что он две лошади одну мне а другую себе приготовил. Письмо мое с прозбою поспешать увезть меня пока сюда господин наш не приедет и с ево ответом, ваше письмо любезные родители чрез ево мною полученное, ужасное письмо от моего господина, которое ошибкой подписано было госпоже Жевкес а ко мне прислано, мое безпокойство, что господин Виллиамс простотою своею погубить себя может, описание, как Жевкес славилась верностию своею, описание портрета ужасного Кольбранта, как взят под караул господин Виллиамс и посажен в темницу, намерение мое бежать выскоча из окна и сожаление о господине Виллиамсе что он меня ради впал в несчастие, наконец, как я услышала нечаянно, что госпожа Жевкес умышленно что бы мои найти письма, подослала господина Виллиамса ограбить.

Вот все то, что я помню оные письма в себе содержали, которые злая и безчеловечная Жевкес похитила у меня из рук. А окончание описания несчастливого моего предприятия, с прочими после тово письмами, зашиты у меня в платье.

Я просила госпожу Жевкес со слезами, что бы не показывала их господину но все без пользы, вижу теперь она говорила для чево вы любите одна сидеть в кабинете, чтоб писать от утра до полуночи, о как я счастлива! Что попались мне ваши письма, давно уже я их искала до сих пор по пустому, я надеюсь говорила ругаясь сия злодейка, что их может читать всякой для тово, что вы самая непорочность. Чудовище злое! Я ей говорила знаю, что ты не навидишь дел справедливых, то и делай что хочешь, мне здесь видно ни от ково помочи получить не возможно а от тебя и давно жалости дожидатся нечево.

Господин наш в тотчас шол к нам, а она выскоча на лесницу отдала ему мои письма говоря, подлинно государь мой вы мне всегда твердили, что Памела часто пишет, в перьвой раз мне удалось ныне оное увидеть. Что такое? Он ее спросил и взяв письма не ходя ко мне возвратился, я, перьвое о письмах, другое о Цыганкиной ведомости печалясь не ходила и обедать, Жевкес и про цыганку также ему сказала. Надеюсь, что проводя гостей, он ко мне придет.

СУББОТА, в шесть часов в вечеру.

Господин наш пришол к нам с видом веселым, какова я от нево не чаяла, и говорил: Памела мне попались ваши письма в которых вы винною себя изобличаете, покрайней мере я так вас признаваю, вы в мыслях ваших очень плодовиты, но я еще их не все прочел. Ежели это так государь мой я говорила, вы конечно окажете мне свою великую милость, и не читая назад отдадите. К кому они писаны спросил он? Вы изводили видеть я отвечала, что к отцу моему и матере, пожалуйте не читайте государь мой и отдайте мне их назад, не отдам прежде говорил он пока не прочту их. И так вы мне много приключили печалей я сказала, перехватывая мои письма, прежде я не думала, что бы вы употребили плута Ивана для передачи вам моих писем, человек вашева состояния должен ли о том так много трудится и любопытствовать, что пишет бедная девка, которая ему служит. Без сумнения надобно мне знать, что пишет такая служанка, а особливо как моя Памела. (Твоя Памела я сама себе помышляла, зная про ево вымышленную женидьбу) разве есть в ваших письмах, такое что мне не надобно видеть? Без сумнения государь мой, что к отцу и к матери пишут, то не для целова свету. Так вить и я говорил он не целой свет, а те письма которые отбирал я у Ивана поверь мне худова вам ни чего не делали, они много меня за ставили об уме и непорочности вашей думуть, ежели бы я не так много вас любил подумай сама, кто бы мне велел так о письмах ваших трудится.

Увы государь мой! Я ему отвечала, та самая и причина моево несчастия, что вы чрезмерно много думать стали о моем уме и чрез то вознамерились меня погубить, какая мне из тово прибыль будучи здесь в заключении и терпя ваш гнев и вашей немилосердой управительницы несносные оскорблении.

Что это Памела, он говорил, этоль воздаяние за милость мою оказанную вам в саду, за которую вы меня хотите мучить, видя, что я больше против вас справедлив и верен.

Государь мой я ему говорила, ваше сердце и намерений вам лутче знакомы, и больше нежель вы их и сами знать хотите, разкаиваюсь ныне и тужу, что тогда с вами откровенно говорила, зная, что вы непременны в намерении своем меня погубить, но только для скорейшого окончания наружные поступки переменили. Когда я вам сказал перебив речь мою говорил он осердяся, что ни чем так меня одолжит не можете как положится верно на мои обещании которые и уверят вас, что ваши подозрении пустые. И вас же виновною чинят предо мною, я без сумнения винить вас больше найду причину в письмах ваших, надеясь что вы с родителями своими откровенно вели переписку, да вы мне и сами по справедливости подозрительны становитесь, ибо не возможноб так быть холодной и нечувствительной после наших в саду разговоров, ежелиб не имел другой кто в сердце вашем места, но ежели я узнаю то поверте мне, что последуют такие беды, которые вздумать вам будет ужасно.

Я видя, что он осердяся вон шол ему говорила: позвольте мне государь мой сказать вам прежде нежели вы прочтете мои письма, Бога ради разсуждайте увидя некоторые мои мнении о ваших против меня поступках, и помните, что они были писаны не для тово, чтоб вы их видели, и что та которая их писала мучительным содержанием к тому приведена была и непрестанно боялась вечной своей погибели. Ежели только то он отвечал: а не найду вины вашей в другом роде, которую простить будет не возможно, то вам не для чево себя безпокоить, я привык уже в прежних ваших письмах ругательство от вас себе читать, но на вас же и ссылаюс, что я никогда за то не не сердился и не упрекал вам, да и ныне не буду сердится хотя вы и очень щедры в напрасных мне поношениях.

Изрядно государь мой, когда так и говорила, то извольте читать, я не боюсь, чтоб вы какие нибудь притворные и непристойные дела мои усмотрели, хоть я и не помню всево, и так вам нечему дивится будет, что я вас не хвалила, а писала самую правду.

Не бойтесь, он отвечал мне, я буду все то читать с разсуждением, а при том и сердце мое хорошей за вас будет стряпчий, и по том вон вышел.

В девять часов в вечеру прислал звать меня в залу, и я тотчас пошла туды в немалом страхе. Теперь Памела говорил он мне держа в руках мои бумаги, вы получите ваше определение. Надеюсь государь мой я отвечала, что я предстою пред судиею правосудным. Без сумнения сказал он, а при том надобно желать, что бы он и милосерд был, ибо без тово я не знаю чему вы будете достойны, я ожидаю от вас справедливых ответов, и без всякой утайки на все мои вопросы. Перьвое здесь я нашол между вами с господином Виллиамсом много любовных писем, которые мне очень не нравны. Вы сами видите государь мой я говорила, склоннали я была или нет на ево желании? Правда говорил он по видимому хотя вы ему и отказывали но то обыкновенно ваши женские уловки чтоб более отказом воспламенить и принудить нас за собою гонятся.

Позволте мне сказать государь мой, что ваше доказательство не из писем моих взято, этот экстракт выписан не из дела. Хорошо отвечала говорил он, где вы в таких летах приказных дел научились? Вижу из писем ваших что имеете острую память, от которой ни что в забвении остатся не может. Но все то государь мой я отвечала в моих несчастиях мне не помогает, моя память больше меня мучит вкореняя в мысли мои дела такие, о которых бы и никогда знать не хотела, илиб и искоренить желала их на веки.

Изрядно говорил он, на этот пункт довольно, когда вы обстоятельно вели журнал о всем том что вам случилось, гдеж дни те, которые описывали прежде? Отосланы к отцу моему я отвечала, чрез ково он спросил? Я ему не устрашимым лицем сказала чрез господина Виллиамса. Изрядной ответ сказал он, можноль вам мне показать их. Я бы желала говорила ему чтоб и те которые вы имеете, до рук ваших не доходили. Надобно мне продолжал он не обходимо их видеть, а без тово не льзя мне быть довольну: ибо хочу знать как у вас переписка с господином Виллиамсом началась, и ежели увижу что она будет соответствовать сему что я видел, вам же будет лутче.

Я могу государь мой говорила ему верно рассказать вам и словами как она началась. Этова не довольно он сказал, хотя вам то кажется безделка, но для меня весьма важно. Государь мой я ему отвечала, ежели вы мне позволите к отцу моему ехать, я их для отсылки к вам отдам тому кому приказать изволите. В правду он мне с негодованием говорил; не лутчель Памела послать за ними чтоб их прислали, так и не надобно будет вам трудится, пожалуй так лутче зделай.

Я думаю государь мой, когда уже вы перьвые мои письма изменою бездельника Ивана Арнольдса читали, то и сии не для чево мне от вас скрывать, но позвольте спросить, какая польза будет мне от сего к вам послушания? Надобно вам надеятся на мое постоянство отвечал он, но скажите мне Памела, ежелиб вы все письма в руках имели показалиль бы вы мне их теперь неустыдясь совести? С радостию показалаб государь мой, я ему сказала, ежелиб только вы спросили. Очень изрядно продолжал он с улыбкою речь свою, прежде нежели предписанные к сему журналу письма возвратятся, покажите мне оного продолжение. А государь мой я ему отвечала, для чево так вы меня уловляете? Но в том прошу меня извинить ныне.

Скажите по совести мне опять говорил он, продолжалиль вы от того времени журнал свой до сего дня? Умилосердись государь мой я отвечала, не спрашивайте меня о том более. Нет сказал он с восхищением, все зависит теперь от вашего ответу. Очень изрядно я продолжала; не могу солгать вам..... Вот хорошо он говорил, я люблю правду.... да может быть в людях я перервав речь ево отвечала. Право он вскричал, я ныне позволяю умствовать со мною, зная что вам от того не льзя воздержатся, вы меня много одолжите естли покажется мне доброй воли, что вы писали; мне хочется нетерпеливо видеть неудачу вашего предприятия к побегу: ибо ваши письма прежде того окончались. Мне весьма приятно читать ваши разсуждении, частию от любопытства, а другою, что любовь моя произвела во мне жадность все то что вы пишете видеть, хотя большею частию мне и поругание, от которого бы можно вам несколько удержать перо свое, в разсуждении что я ему материю подаю непрестанно упражнятся, умея так хорошо и скоро писать; а как видно что вы изрядную историю вознамерились составить, то я прочитая думаю много подать мыслей к продолжению оной. Ежели бы я была вам равная государь мой я говорила, я бы вам сказала, как не извинительны ваши издевки и не справедливы в таком несчастии которому вы сами свидетель. Вы знаете государь мой, что от корени возрастают отрасли так иногда велики, что и самое дерево превышают. Согласен Памела он говорил, с приятною усмешкою, разумею часть логики вашей. Для чево мы учились в школах! естли такие девочки нам умом равны бывают, или еще и превосходят, но при том надобно сказать и то, что не все женщины Памелы. Вы изволите тешится над бедною своею служанкою я ему сказала. Нет говорил он я думаю вы имея ум и разсуждение признаетесь сами, что несколько достоинств ваших и я причиной: ибо не порочные те упражнении к которым я подавал вам способ, конечно научили простиратся ум ваш к вымыслам и понятию. Ежели бы мне можно было государь мой я отвечала, то поверте что бы оставила все те даровании, и лутче бы хотела не имея их быть без щотной дурой. Так бы я вас не любил столь горячо говорил он. Так бы я была счастлива отвечала ему и спокойна, да и страха ни каковаб может быть не имела. Может быть была бы спокойна, отвечал он; а может быть и нет, будучи женою мужика деревенскова. Так я бы была говорила ему в награждение тово без всякого страма, и изжила бы дни мои хотя и в бедности, но не опасаясь ни каких на добродетель мою покушений; мне кажется лутче быть в нищете с честию, нежели знатною и богатою госпожею в противном положении. Ну, а ежели бы кто продолжал он вопрошать меня из псарей моих вздумал осочить тебя так как лисицу, и осоча женился бы на тебе, былалиб ты в таком случае счастливее, ево женою, нежели женою земледельца? В таком случае сталаб просить Бога, дабы он со мною творил то что угодно Ево святой воле, зная, чтоб он меня поставил на путь для меня счастливой.

Добро говорил оставим то, покажите мне продолжение вашева журнала? А государь мой я отвечала оставте то ежели возможно. Нет сказал ничто меня так не веселит как то, что вы во всех своих описаниях любите держатся правды, и среди самых огорчений лжи не навидите, а хотя оная и есть, то по крайней мере очень мало, но и то простительно в разсуждении состояния вашева. Напоследок дражайшая Памела продолжал ом скажите мне, кто вам давал чернил и бумагу? Зная что госпожа Жевкес большую в том имела осторожность?

Хотя я и не думала государь мой отвечала ему, чтоб мне так много было в бумаге нужды, но отъезжая из вашева дому просила господина Лонгмана, чтоб он мне дал оной столько, чтоб было на чем писать к родителям моим письмы: он по прошению моему всем к письму нужным и снабдил меня несколько. Все те сообщники ваши говорил он самые дурные люди, а вами описаны изрядными, а те которые наблюдая свою должность верно мне служат, по вашему мнению как черти, да и я тут же с ними. Я надеюсь что вы не погневаетесь государь мой я ему говорила, выключая вас они все так описаны как достойны, в разсуждении их против меня поступок.

Вы меня выключаете для того, он сказал, что предо мной стоите и в моей находитесь власти, это выключение видно для одной только церемонии. Станем говорить правду государь мой я ободрясь говорила, надеюсь вы меня извините ежели я вас спросить осмелюсь, я чаю малой остаток совести вашей уличает вас, что вы довольно подали к тому причины? Он поцеловав меня сказал, что нибудь да одно надобно вместо ответу, или поцеловать вас или осердится. Вы очень дерзновенны в своих разговорах, но я от вопросов своих не отстану где вы прятали бумагу и чернила?

По разным местам я отвечала, чтоб иметь в запасе, в случае естли бы нашли в одном месте, то бы не нашли в другом. А дерской свой журнал где вы прячете продолжал он спрашивать меня? Прошу государь мой отвечала ему сей вопрос оставить. Далеко очень от тово говорил он я хочу все видеть конечно. Хотя весьма то будет дерско государь мой но я принуждена вам сказать, что вы не увидите ево естли мне возможно то удержать будет. До сех пор мы оба стояли, а тогда он сел в креслы и взяв обе мои руки говорил, очень изрядно сказано, естли возможно то удержать будет, однако я в том не дозволю. Скажите мне где ваши письма, в кармане что ли? Нет государь мой я ему с трепетом отвечала, перестаньте меня о том спрашивать, хоть век спрашивайте я не скажу вам.

О говорил он я знаю средство к тому принудить, я могу зделать как в других Государствах поступают, когда кто запирается так ево пытают до тех пор пока скажет правду. Естли в том ваша справедливость я говорила: и чем вы грозите! а я конечно не виновата и не в чем признаватся.

Друг мой говорил он мне, не перьвая ты без вины на пытке побываешь, скажи мне только где твои письма, и чрез то избавишся пристрастных распросов так как иностранные называют. Пытка в Англии государь мой я ему говорила не в обычае, и надеюсь, что вы не введете перьвой оную во употребление. Правда отвечал он, да я могу другим образом пытать вас которой состоять будет еще в большем мучении, {* В Англии когда виноватой не хочет признатся положат его в тиски и до тех пор сжимают пока скажет правду, или умрет.} и так Памела поверте, что я зделаю то с тобою естли еще будешь таить.

говорила ежели вам не обходимо надобно послушание в таких не справедливых требованиях, то позвольте мне итти и прочитать их прежде самой, а по том и вам отдам все до самого окончания печальной моей повести, которая следует к той части, что вы у себя имеете.

Я хочу все видеть говорил он до севоднишнова дни, а особливо описание нынешней недели? Пустите меня в верх я говорила и дайте видеть прежде мне самой, что я писала и до которых пор показать вам, я не думаю, что вам нужно знать до последнева слова? В том вы обманываетесь говорил он, скажите мне правду точно ли они в верху? В тотчас пуще затрепетало мое сердце; а он приметя мое смятение подтверждал, чтоб я для моей же пользы сказала правду.

Когда уже пришло так, я отвечала, то скажу вам самую истинну, что я их никогда в одном месте не прятала те которые ныне у вас, были в саду зарыты.... Нет лукавица перервав он речь мою говорил точно скажи мне где они теперь? Но я вижу, что они у тебя в карманах, хотя я никогда не раздевал девок но теперь поучусь над тобою, и думаю скоро найти их. Я не хотя до тово допустить в слезах вскричала, сотворите милость государь мой! что вы делаете? А он в то время уже начал снимать платок у меня с шеи. Сотвори милость Памела он то же мне говорил подумай, что я хочу видеть твои письма, но может быть говорил нагибаясь они подвясками привязаны к коленям? Какая дерзость и безчеловечие! Что вы хотите делать я вскричала бросясь на колени? Отпустите меня вверх я их принесу к вам, но принесите все ни чево не убавя? говорил мне. Принесу, принесу, ей! ей! по чести принесу, сама себя не помня говорила. Когда подлинно принесете говорил он, то поди и исполни оное конечно, и с тем отпустил меня в слезах горьких. Боже мой с кем так не милосердо поступают как он со мною! Пришед в кабинет мой села в печальных мыслях, а как не нашед средства спасти от рук ево мои письма, к томуж надобно было мне и раздеватся, то и принуждена была к нему следующее письмо написать.

"Государь мой.

"Знаю, что прошение мое ни как не поможет у такова упрямова человека как вы, причиняя неслыханное немилосердие той которую вы насильственно похитили, кто вам сказал, что и не могу тово зделать, что каменное ваше сердце раскаяньем пронзить может: ибо мне приходит все сие поругание с носить не в силу, а особливо помышляя, что впредь будет и того злее. Я вам докажу, что содержу мое слово, естли прочитая сие письмо не оставите меня принуждать, но позвольте мне по крайней мере отложить хотя до утра, чтоб я могла разсмотреть чем я вас против меня вооружаю и тогда отдам вам мои письма, не прибавляя и не убавляя ни чево; но еще беру смелость государь мой просить вас, во все любопытство сие оставить, а ежели уже не можно то покрайней мере до завтрева дать сроку, ежели же дадите, я за крайнюю милость почту.

Написав сие думала, что не долго буду ождать от нево новых требований, и подлинно збылось так: ибо он прислал ко мне госпожу Жевкес просить письмы которые я ему обещала, а я вместо оных отдала ей написанное к нему, она взяв от меня оное говорила, что непременно надобно отдать ему все письма ежели он до утра даст сроку, а ежели не так то он требовать будет другим манером, чтоб мне после о том не тужить самой. Как скоро она пошла я сняла с себя юпку, и с горькими слезами выпоров из оной письма, отобрала до тех пор как описывала Четверг и Пятницу когда он на бал ездил, а ежели буду принуждена все отдать, то не знаю осмелюсь ли впредь писать. И так зделала из них два конверта и изготовила подать ему завтре по утру. Правда хотя я ни чево в письмах своих не оставляла, чтоб не описать всех ево со мною дурных поступок, но он увидя, что я писала правду, себе пенять должен, я бы весьма желала для ево, чтоб он с моей стороны лутчого свидетельствования был достоин. Хотя и не знаю любезные родители увидитель вы когда мои письма. Теперь иду молится о вашем здоровье зная, что и вы с вашей стороны делаете тоже, а по том желаю вам добру ночь:

ВОСКРЕСЕНЬЕ по утру.

Господин мой прислал ко мне госпожу Жевкес и велел сказать, что он в кирку не поедет а пошол в сад прогулятся.

Я узнала, для чево то было сказано, сиречь поди за мною. Как не послушать принуждена итти в сад хотя и досадно, но будучи в ево власти какая польза ево не слушать, и ежели в безделице откажу, то важные мои прозьбы не будут так много иметь силы. Увидя ево в алее, пошла с другой стороны, чтоб не весьма дерзновенной ему показатся. Он увидя меня говорил, что думаете? Что я вас звать что ли буду? Я не знала государь мой отвечала ему, что вам есть свободное время, боясь уединенные ваши мысли потревожить. В правду вы это думали с восхищением говорил он? Без сумнения государь мой я отвечала, я думаю, что вы когда нибудь помышляете и о добром деле, хотя то до меня касатся и не может. Я бы дорого заплатил отвечал он, чтоб мне так хорошо об вас не думать, где ваши письма? Я знаю, что они вчерась с вами были, сие видно и из письма вашева, я о том уже раскаивался и всю ночь на себя сердился, для чево не раздел вас, тогда бы верно нашол их. Не стращайте меня государь мой сим напоминовением, я не верю, чтоб вы в правду в состоянии были то зделать. В правду говорил он, я бы их с превеликой радостию искал везде. Хотя разговоры мне ево были и очень противны, но боясь ево разсердить подавая ему письма говорила, я надеюся, чтоб я вас до такого дальнева труда не допустила. Видитель как велико мое снисхождение вчерась было говорил он, увидя мои письма, но крайне берегитесь того естли что из них убавили или прибавили. Поверте государь мой я вас уверяю, что ни чево не прибавлено и не убавлено, вот один конверт, которой начался продолжением моего несчастного предприятия, надеюсь вы довольны будете тем зная сами что после тово было. Он хотел говорить.... Но я чтоб отвратить намерение просить остатки моих писем перервав речь его сказала, прошу вас государь мой читать мои описании благосклонно, в случае же ежели увидите что перо мое лишнюю смелость имело, прошу великодушно меня простить.

Мне кажется отвечал он с усмешкой, что вы должны терпению моему дивится с которым я читаю ваше ругание. Совершенно я дивилась говорила ему, зная как нетерпеливо желали письма мои видеть, то из того и заключала что выдет из оного или иного доброго или несравненно больше худого. Что у вас доброе значит спросил он меня? Чтоб сие произвело счастливое действие во уме вашем я отвечала, и склонило ко мне милостиву быть узная мою справедливость. А что худое говорил он? То отвечала я, что вы спокойно и без всякой жалости читать будете мои разсуждении о печальном страдании, которое вы принуждаете терпеть. И тогда могу сказать что ваше сердце зляе Тигра. Не гневайтесь государь мой видя с какою смелостию я вам открываю мои мысли, потом отдала я ему письма и просила, чтоб отдал мне их назад ежели можно не разпечатав, и показал бы мне тем большую милость, за которую я вечно буду благодарна. Вот говорил как мне нужна ваша благодарность, и в тот час распечатал мои письма. Я видя сие ему поклонилась, и оставя ево одново пошла прочь. Куда так бежите вскричал он? Чтоб дать вам время читать мои письма. Я отвечала. У вас еще оные есть? Есть государь мой я отвечала, но вы знаете также как и я что они содержат, я не знаю для чего сказал он такое упрямство, что всегда хочешь меня обманывать, подай их если не хочешь чтоб я сам искать стал: я не хочу больше здесь быть ему отвечала, естли не перестанете мне обыском грозить. А для чево подаешь причину с превеликим сердцем говорил он, и удерживаешь остальные письма? Не милосердой тиран я отвечала, возми вот они, к говорил он? Так государь мой я отвечала, но когда вы так с насилием отнимаете мои письма, я найду другое препровождение злой моей скуки, и больше писать не буду, не хочу трудится для вас, ежели не увидят те, которым нужно знать печальную мою повесть. Разумею говорил он и не сумневаюсь, что вы будите писать вперед, да я вам и не запрещу, ежели вы мне посланные к отцу вашему письма возвратите до последней бумажки, которые всеконечно отдать назад вам не замедлю; пожалуй отпиши что бы оне их прислали. Сие придало мне смелости по прежнему писать, и буду прятать письма мои в книгах, что бы вперед можно было от нево их утаить.

тягость напоминовения. Не отходите говорил он мне смеяся, а как дочитался до того описания как меня убила черепица, встал и пошел к воротам, и увидя попорчену стену, возвратился безпрестанно все читая, а пришед и положа к своей груди мою руку говорил: подлинно дарагая Памела сие описание привело меня в жалость, совершенно отчаянное намерение мы предприяли, и естлиб вы ушли, вы бы великим опасностям себя подвергли, для тово что надобноб было вам итти местами пустыми, и почти не проходимыми, а к томуж у меня так велики были взяты предосторожности, что во всех странах кудабы вы ни пришли, впалиб опять в мои руки. Вы видите государь мои, что я к спасению чести моей все страхи презирала, и по тому поверить можете, что мне добродетель моя дороже жизни. Полна, баснословица, полна, сказал он, и стал опять читать. Он мне показался очень смущен читая мои разсуждении как Бог избавил меня несчастия, и когда дошол до намерения моево бросится в воду, подите, вот здесь указывая на одну алею погуляйте, говорил он мне, а сам отвратил лице свое дабы скрыть текущие из глаз его слезы. Я радовалась видя добрые успехи, и не сожалела что отдала ему бедственных сих приключений читать описание. Когда прошол то место как я благодарила Бога, что спасти меня изволил от вечной погибели, положа в карман письмо пришол и обняв меня говорил восклицая; а моя дарагая Памела! ваша печальная повесть и умные разсуждении поселили во мне чрезвычайную жалость, подлинно бы я был несчастлив, естлиб вы пагубное свое намерение окончали, вижу что много суровости вам казали, великое то милосердие было от Бога что в зловредный тот час могли преодолеть свою слабость. Теперь любезная Памела удалимся от сего несчастного пруда и я вперед не буду глядеть на него без отвращения, вспоминая как он отнял бы у меня то, что я люблю всево больше на свете. Я хотел страхом вас к тому склонить чего не умел произвести любовию, также вижу и то, что госпожа Жевкес исполняла приказ мой больше нежели было должно, для тово вы видя не удачу в своем намерении и боясь возвратится в дом мой, чуть было вечно себя не погубили. А государь мой! я ему отвечала, никогда не могу довольно возблагодарить Бога за показанную его милость, что он дал терпение сносить мне все напасти, а без товоб в жизни моей может быть были и такие степени, по которым и высоко войдя, наконец поскользнувшись, стрем глав бы в низ полетела, по тому и не дивлюся что те, которые страха Божия пред глазами не имеют, во глубину пропасти впадают. Поцелуйте меня дражайшая Памела говорил он, и скажите что вы меня прощаете в том, что я подал причину вам так много печали терпеть, и отдал в смотрение такой безчеловечной. Ежели я в том намерении, в котором ныне остаюсь, да и посланные к отцу вашему письма купно с теми что у меня в кармане, не подадут мне причины переменится, то я успокоя разность толкования людскова, всю жизнь мою, естли она только будет угодна, в награждение отдам любезной моей Памеле, за все немилосердые мучении, которые она от меня терпела.

Все сие кажется значило великое мне счастие, но вы увидите как оно прекратится. Я вспомня умышленную женидьбу говорила ему: государь мой, бедная Памела будучи от вас природою от далена, знает, что та великая честь которую вы ей зделать намеряетесь, на ведет ей ото всех людей зависть а вам поношение, и для того позвольте мне государь мой к родителям моим возвратится, едину только ту от вас милость я ожидаю. Тогда я ево увидела в самой высочайшей степени его гнева; лукавая и несправедливая Памела, говорил мне! так ли милости моей соответствовать хочешь и в тот самой час когда моя страсть больше к вам преданности являет, кажеш мне свое презрение, поди злая из глаз моих, научись содержать себя в щастии так как и в нещастии, то может быть тогда и удостою вспомнить что ты есть на свете. Тогда то страх меня постигнул несказаиной, хотела отвечать в всем смятении, а что не знала. А он топнув ногою сказал поди прочь безпутная, не хочу слушать глупова твоево празнословия. Одно слово государь мой сказать позвольте, но он в превеликом сердце пошел в другу алею, а я пошла в раскаянии и страхе, не пользуяся таким часом в котором он казался больше к добру склонен; но ежели то вымысел был и лукавство склонить меня к подложной свадьбе, мне кажется на себя не за что сердится.

В той горести пришла я в кабинет мой и писала что произходило, между тем он ходил по саду ожидая обеду; теперь сидит на стуле очень сердит и задумчив так как госпожа Жевкес мне сказала, и я чрезвычайно боюсь ево увидеть, увы! будет ли конец моим мучениям.

Он так сердит, что велел дорожной свой берлин изготовить, почто такое я сказала, за что бы так сердится? Видитель вы любезные родители, до чего гордость доводит людей знатных такая бедная девка как я не осмелся слова молвить когда у них охота бывает сердится, как можно жене жить весело с ними, особливо такой, которая не равна с ними природою. Покойная госпожа моя избаловала сына своего: еще в робячестве ни кто не смел с ним спорить, и по тому не может терпеть кто справедливость ему скажет. Видитель какие нравы людей знатных, богатство их размножает радость и тщеславие, которое они в крови с собою на свет выносят, и чрез то делают многих бедных людей несчастливыми.

Вот еще новое, какой-та конец будет. Госпожа Жевкес пришед ко мне сказала, что бы я тотчас шла из дому куда хочу. Очень изрядно я ей отвечала с радостию, только скажите куда меня отсюда поведут? Какой вопрос она отвечала, к отцу твоему и матери. В правдуль я спросила? Нет, нет, не могу поверить, чтоб я была так счастлива, конечно какой нибудь есть новой умысел, без тово бы меня не отпустили, как статся, чтоб он нашел еще вас зляе жену, к которой из ваших рук меня отдать хочет? Она хотя на меня и очень осердилась но я знаю, что ни чево она хуже мне зделать не может.

Погодя не много в другой раз вошла опять в мою спальню, ужели вы готовы мне говорила? Боже говорила ей горько плача, помилуй госпожа Жевкес спросите у господина, отдастли он мне мои письма, теперь я готова и ожидаю только ответу, что он о моих письмах скажет; а оставшие в пазуху положила. Я не могу разсудить, что это значит и до тех пор не поверю, чтоб у вас быть, пока не увижу вас стоя перед вами на коленях и получу благословение, а при том печалюсь и о том, что он на меня сердит так много.

Вижу берлин уже изготовлен, и ужасной Кольбрант на лошадь садится, куда они повезут несчастную!

ПОНЕДЕЛЬНИК.

правда и не обманет меня в другой раз; а как я не хотела еще спать, то и села писать продолжение моей истории где я ее оставила.

Госпожа Жевкес возвратясь о письмах мне сказала, что господин мой еще не читал их и боясь, что бы больше ево не огорчили и не принудили во все намерение свое отменить, но ежели найдет, что они трудов ваших достойны прочитав пришлет к отцу вашему, вот ваши и деньги, и видя, что я плакала говорила мне, я вижу что вы раскаялись. В чем я ее спросила? Не знаю она отвечала, но думаю, что вы ево смелостью своей прогневали, очень вы спесивы а ныне я надеюсь, что оной збавите много. Я на сие более ей ни чево не отвечала, как только сказала, что со всем собралась и ехать готова; тотчас она отвечала т подняв окно кликнула Роберта, чтоб взял чемодан мой. Я рада продолжала она, что со всем от вас избавлюсь. Правду сказать я ей отвечала, ваши слова кажется мне пристойнее, и при том поклонясь ей ниско смазала, благодарствую за все ваши благодеянии, прощайте, мне чемодан не надобен, и ни что кроме тово, что я себе в платок завязала: вы знаете, что я во все время моево заключения, носила собственное свое платье, хотя господин мой и часто принуждал меня носить иное.

Когда я в низ шла госпожа Жевкес вошед в залу спросила моево господина, не имеетель вы чево приказать сей девке я слышала...

Прошу не погневатся государь мой она отвечала, но ежелмб я была в вашем месте, я бы за все ее грубости без наказания из дому не отпустила. Не говори мне об ней так сказал господин мой, я довольно знаю, что она добродетель свою больше жизни любит, и по тому можноль мне желать ей какова несчастия, пускай она идет с честию из моево дому; ибо она тово достойна. Я слыша такую милость чрезвычайно обрадовалась, и не опомнясь что делаю, стала подле дверей на колени и говорила, Бог воздаст вам государь мой за вашу милость, и я непрестанно с моими родителями за ваше здоровье молить Его буду. Он увидя меня тотчас ушел в кабинет свой. Кажется я ни чево не заелала такова, за что бы ему толь много меня презрить.

любезные родители, что я с крайним сожалением ехала из дому, сама не знаю, что меня удерживало, чувствуя в сердце своем к нему склонность, там, что и гонении ево не пришли мне тогда на память, да и сердце мое кажется мне за нево говормло. Не уж ли так древние Израильтяне тужили оставя Египет, не взирая, что там несносную работу и голод терпели. О слабое мое сердце! я тебя удержу от таких чувств странных, ежели увижусь с родителями моими, там усмирю тебя лутче, и думаю, что прежния несчастии и терпение злых мучений забудешь. Но последней знак ево милости весьма мне чувствителен, лутче бы мне не слыхать слов ево, однакож я очень рада, зная, что он мне добра желает.

Когда села я в туже карету в которой привезли меня сюда да и кучер был тот же: тогда я ему говорила, теперь опять еду в дорогу господин Роберт, прямое я игралище знатных людей и фортуны, надеюсь вам есть приказ куда везти меня? Имею сударыня он отвечал мне. Пожалуй не называй меня сударыней я ему говорила, и не снимай шляпы говоря со мною. Хотя бы отвечал он, господин мой и не приказал мне к вам иметь особливого почтения, но я бы мам конечно всячески оное оказать старался. Я благодарила его радостию наполненным сердцем слыша слова ево.

Господин Кольбрант сел на лошадь и подъехал к карете без шляпы, или и вы со мною едете господин Кольбрант? Я ево спросила: я имею приказ отвечал он, проводить вас не далеко, что бы не зделал ето вам какой не учтивости, ибо здесь мужики простые и грубые. Не с кем мне было здесь прощатся ни оглядываясь из кареты платком махать так как прощалась с госпожею Жервис, села с одною задумчивостию своею и встревоженным сердцем, которое никогда так развращенно не бывало.

Карета поехала и уже из алеи выезжали, а я еще думала что все то во сне вижу, несколько часов мысленно видела себя в объятиях моево господина, которой ласково и учтиво говормл со мною и сожалел о моем страданий. Но вдруг и за одно слово которое я не одумавшись выговорила, осердился и выгнал меня из своево дому, и в одну минуту вся сво любовь в ненависть обратилась; теперь сижу от нево за несколько миль и пишу к вам, но ежели вас увижу худова для меня не будет. Боже мой, запретил госпоже Жевкес, и не захотел вредных её советов слушать. О какая бездушница злая! подлинно надобно мне перестать говорить о мущинах. Господин мой которова я зляе всех на свете почитала, далеко не таков как сия злонравная жена, я чаю ей ей она не верит в Бога.

Мы далее сей деревнишки не могли ехать: ибо стало становится очень темно. Господин Кольбрант очень учтив предо иною, также и Роберт, он чемодан мой привязал за каретой хотя я ево и не спросила, а теперь нет худова, лутче приехать так нежели с простыми руками. Теперь точно вижу, что господин мой подлинно со всем меня от себя выгнал, я думаю ежелиб порядочно все мои приключении описывать изряднуюб историю составить было можно. Роберт пришед спросил меня не хочуль я ужмнать? Но я ему благодарила и просила чтоб позвал господина Кольбранта, которой пришед снял шляпу, что меня очень удивляло! ибо ни тот ни другой не только шляпы надевать, ниже передо мною садится смеют, по чему я их испросила что им приказано со мной делать? И можно ли сказать мне, а ежели не можно я принуждать не стану. Они мне сказали, Роберт, что везет меня точно к вам, а Кольбрант, что проводя десять миль в другой дом проедет, и будет дожидатся тут господина, и оба мне так божилися что я должна была поверить. Когда Роберт вышел, то Кольбрант сказал мне что он имеет ко мне письмо, которое велено отдать завтре у сестры госпожи Жевкес где мы будем обедать. Не можно ли мне показать севодни? Я спросила его, но он мне в том прежде отказал, а после чрез великия прозьбы, и обещание молчать и ни чево по тому письму не делать, мне ево отдал только посмотреть, с которова я списав, предлагаю копию следующого содержания.

"Когда вам отдадут сие письмо, вы будете не далеко от жилища отца вашего, куда все желании ваши простирались. минуты в доме моем держать, тогда уже я не был в претензии что вы не правильно другова предпочли мне, да и в такое время когда я все оставя и презря мое состояние, хотел вас честным посредством наградить за все ваши печали. Я узнал что мне вас должно было больше боятся, нежели вам меня, по тому, что не взирая на все ваши мне ругательствы и поношении, я намерен был на вас женится.

"Я вам признаюсь что ежелиб я с вами не растался, и позволил остатся до тех пор, как прочитал бы журнал ваш, и будучи наполнен вашими прелестми и остротою разума, совершенноб мог сдурачась то мое безразсудное а для вас полезное намерение исполнить. Вот вам безо всякова притворства причина, для чево я не хотел вас больше видеть, ни слышать ваши разговоры, зная безмерную мою против вас слабость, но надеюсь ее преодолеть вспоминая как было я много в ней проступился. Я к вам пишу только для тово, чтоб показать моя желании, которые только в том состояли чтоб вы были счастливы, хотя вы и много навели смятения в моем доме. Не могу воспретить себе не желать чтоб вы скоро вышли замуж, а особливо за проклятого Виллиамса, но что мне ныне в том одна моя слабость принуждает сказать вам, что я почитал вас моею почти женою, а теперь вы меня оставя будто как овдовели, почему и надеюсь что вы поминать меня по обыкновению простого народа не отречетесь, и как будто в честь моему праху обещаетесь год сидеть вдовою. Ваши письма верно вам отдадутся, ибо я дорого заплатил за мое любопытство читая их: они пронзили еще больше мое возпламененное уже сердце. Ежелиб вы знали что терплю я, то не желалиб мне конечно инова отмщения. Я хотел несколько строк только написать к вам, но вижу что заблужденной ум замчал перо мое далеко, но остановя ево дам с разсудком повстречатся, не так мне труда много будет учинить в домашних порядок, как в моем развращенном духе, и отвратить помешательство которое вы учинили в моем спокойствии. Я вас уверял что вас могу простить, а с сестрою и с моими служителями не могу смирится, надобно кому нибудь из них отомщение мое почувствовать.

"Я не сумненно надеюсь что вы худо обо мне толковать и поносить не будете как столько, сколько надобно вам для своего оправдания; в таком случае я хочу чтоб вы меня винили, и согласно сам винить себя буду, для тово что я ныне и всегда

Сие письмо полученное к такое время, где я ожидала себе новых напастей, так меня убедило, и наполнило сердце мое любовию и благодарным чувствием, что я не могу опомнится. Он признается без притворства в любви своей ко мне, сказывая мне причину, для чево от себя отлучает: которая начинает Дух мой мучить. Это все Цыганкино письмо меня сгубило, которое видно умышленно подослано было дабы с обеих сторон делать препятствием, ежелиб я знала прежде, что сердце мое имело к нему такую же склонность как ныне вижу и чувствую, ибо ехать от нево не согласилась. Не гневайтесь на меня любезные родители, что ныне подлинно побеждена любовию справедливою, и делами любезного моего господина, чего и в нем отнюдь не думала, по тому и укреплялась больше мое воздержание, при том же и не имела ни какой причины ожидать себе такого счастия, признаюсь ныне что ни о ком на свете кроме ево не буду думать. Какая пустота вы мне скажете, и сказать имеете причину, но любовь бывает не от воли, любовь. по видимому любовию называю, пока узнаю, что она есть прямо, я бы желала в такие безъпокойные часы, чтоб никогда письма его не читала, и не слыхала слов ево, как он за меня вступился сердясь на непотребную Жевкес, тогда бы прямо могла порадоватся, что убежала всех тех сетей, которыми добродетель мою ловили, но теперь мой бедной дух смутился, видя, что не на пользу себе с ним расталась, и заочно больше пленницею ево стала; но надеюсь, что все сие переменится, и вашими умными советами в раумлюсь преодолеть мою слабость. Не сумневайся дарагой господин мой, больше году буду вдовою, и верь, что больше чести зделаю твоему праху: и сладчайшие речи! и слова приятные! для чево я не родилась Принцесою, яб тогда оказала ему мою благодарность, но хотяб я и была такая, мне бы не возможно и во многие веки не только годы, заплатить ему верною любовию и истинным покорством.

Простите любезные родители бедную дочь вашу, я рыдаю видя себя севодни чрезвычайно чувствительну к любви ево, впадши в глубину слабости врожденной нашему полу. Я думаю, что в такой молодости ни одна мне равная мучений сих не знала, так, что я не надеюсь иметь силы супротивлятся вредной сей страсти, разве Бог милосердуя услышит мои молитвы, и ваши советы подадут мне силы преодолеть сию пагубную слабость, о мое не верное сердце! для чево мне скоро изменило? Для чево не сказало мне за ранее какие ты в себе печали питало? Для чево здалося неприятелю упрямому не спросясь со мною? Но ты страдать должно! И по тому достойное себе получишь наказание. О слабое и развращенное сердце! Почто вверьгаешь себя в страсть безполезную! Кому ты себя без супротивления вручаешь? Ты такому человеку себя вручаешь, которой жалости не знал, со мной поступая так злобно, а ты так долго бодрствуя и крепяся, ныне само поспешаешь в плен опасной, но со всем тем любезные родители, или вы скройте сию мою слабость, или вымараете ее описание, о чем пространнее я думать буду приедучи домой к вам.

ПОНЕДЕЛЬНИК в одинатцать часов по утру.

так ли тебе должно принимать приезжих. Она хотя извинялась и просила прощения, однакож казалось, что все делала с насмешкою, а как поговорила с Кольбрантом и Робертом, то пришед ко мне с покорностию прощения просила.

Господин Кольбрант подступя ко мне с великим учтивствои при Робер-те, подал письмо которое я еще вечеру прочитав отдала ему. Я взяв оное вышла будто читать, да и подлино еще читала, и не думаю, что бы можно было мне читая ево скучить; но гораздо лутче бы было для спокойства моево духа, естли бы я ево могла позабыть, для того с раненым сердцем к вам и возвращаюсь, но которое для всех добро и лукавства не знает, меня несчастную одну только обмануло.

Вот теперь еще новое знамение явилось. Лишь только я за стол села, чтоб по обедать и ехать в путь свой: Кольбрант вбежал в комнату весь запыхавшис и говорил, приехал сударыня камердинер моево господина, он, и лошадь ево, оба в кровавом поте. В тот час за трепеталось мое сердце, что еще будет со мною! Кольбрант как молния скрывшись, опять в бежал ко мне и принес два письма одно ко мне, а другое у себя оставил. Я в превеликом смятении взяв письмо затворила двери и читала, о неслыханное счастие! В сем письме получила я приятную мне ведомость.

"Вижу любезная Памела, что мне не преодолеть горячность моей любви к вам, не мог я противится желанию по отъезде вашем читать всечасно письмы ваши, но когда усмотрел безчеловечные поступки против вас госпожи Жевкес, после несчастливой не удачи вашего предприятия, терпение ваше от ран и болезни, при том же сожаление обо мне слыша как я было утонул на охоте, в такое время в которое смерть моя должна была вас обрадовать, лишая всех страданий, когда я видел ваше приятное разсуждение, что вы не можете меня возненавидеть со всем моим к вам немилосердием, и признавались в том с таким услаждением, что я надеятся не могу со временем заслужить любовь вашу. Все сие видя раскаялся с вами разлучася, свидетельствуясь в том, что мои намерении, ныне ни чего не справедливого не имеют, да еще и противное может быть мнению вашему содержат, приятной голос ваш как вы со мной прощались и благодарили за то, что я кричал на госпожу Жевкес и ныне еще в ушах моих твердится. Я по отъезде вашем скоро спать лег но всю ночь не мог заснуть, в два часа встав с постели, велел Томасу оседлать лутчую мою лошадь и написав письмо приказал скорей скакать за вами.

"Позвольте любезная Памела, Роберту оборотить оглобли, возвратитесь ко мне письмо сие прочитая, я бы сам поскакал к вам только истинно слаб очень, и болезнь моя произходит от разлуки с вами. Ныне чувствую совершенно что вы, любезная Памела мною владеете, и будете владеть всегда гордости моей в досаду, вы не можете вздумать как много меня одолжите ко мне возвратяся; а при том естли не будет на то вашей воли, ни какова принуждения вам не будет, что вы и в письме моем к Кольбранту можете увидеть, которое я для тово нарочно и не запечатал. Не допусти возлюбленная меня гнатся за вами до самого родителей ваших жилища: ибо не возможно мне ни минуты без вас жить на свете.

"Естли вы дарагая Памела так милостивы как всегда были, когда я тово не был и достоин. Покажите изрядность вашева права, и простите тово которой вас больше себя любит, покажите мне, что вы ни к кому другому не склонны, а я докажу вам свою благодарность. Пошлите Кольбранта с письмом к родителям вашим, и уверте их, что все окончается счастливо; упросите у них, чтоб прислали посланные от вас к ним чрез господина Виллиамса письма, когда все те опровергнут мои сумнении, тогда ни чево мне не останется кроме, что вас и себя зделать счастливыми, а я принужден не взирая ни на что быть во веки вашим."

ПОНЕДЕЛЬНИК

О как сердце мое вострепетало, письмо прочитая! оно мне как будто жалобу приносило, для чево я ево упрекала, за то, что такова изряднова человека любить начинает; но небудь очень вероятно нежное мое сердце, мы обыкновенно легко тому верим чево желаем. Вымысел ево в женидьбе еще не опробован, может быть и правда, что написано в письме поданном от Цыганки. Не честивая госпожа Жевкес может быть ево уговорила, или вперед уговорить подщится, гордость и самолюбие могут еще ево разбудить. Человек, которой в короткое время мог любить, не навидеть, выгнать почти ругательски из дому и опять вознамерился взять; может в своих намерениях поколебатся и опять меня обмануть.

Ныне тебя непорочным не могу назвать, о легкомысленное мое сердце! Когда скоро тому веришь чево желаешь, трепещешь и в смятении бьешся, но будь больше осторожно нежель было, и не допусти меня предатся ослепяся лестным и в беду влекущим твоим чувствам. По том взяла письмо у господина Кольбранта и развернув читала следующее:

Господин Кольбрант.

"Будучи уверен, что вы труды свои прилежно и охотно понесете. Я принужден был переменить намерение, и просить девицу Андревс, что бы она по милости своей назад возвратилась. Как скоро Томас вас нагонит; надеюсь; что она в разсуждении моей прозьбы одолжить меня за хочет, ежели же нет, прикажите Роберту приказ ее испольнить, и проводить к родителям ее во деревню, а буде по своей милости захочет возвратится, то даст вам письмо к отцу своему прося, что бы он с вами некоторые письма прислал к ней, что вы в целости сюда и привезите; а когда она вас с письмами послать не изволит, вы с нею назад сюда возвратитесь, естли она столько милости мне оказать по хощет, и с такою скоростию сюда поспешайте как здоровье ее и безопасность позволит, я сам не очень здоров ныне, но надеюсь что когда она ко мне возвратится будет мне легче."

"Ежели она изволит письмо к родителям своим писать, то пусть повезет Томас, а вы для охранения ее здоровья сюда с ней приезжайте.

О как приятно видеть такую учтмвость! желала бы ныне любезные родители с вами спросится, и слышать совет ваш что мне ныне делать? Возвращатся ли к нему или нет? Он так ныне господствует в моем сердце, что я не могу прозбе ево супротивлятся, уже не может томное мое сердце себя защищать, но со всем тем Цыганкины вести меня еще стращают.

Я думаю ныне можно мне надеятся на ево справедливость, а при том не со всем и верить, вспоминая прежние ево поступки. Но тогда он не таил злобы намерений своих вредных, а ныне уверяет что они честны, к томуж положив на ево обещание мою надежду, может быть причиною буду счастия многих да и самой себе тут же; он бы мог прислать указ Кольбранту, и велел меня на сильно привесть к нему, так как и прежде. Ежели я ево ныне в том не послушаюсь, то уже совершенно подам причину более уверится что я люблю ково нибудь другова, не самаяль притворная женская будет упорность, естли принужу ево за мною ехать к вам в деревню, так как бы за маня к себе сво отомстить хотела; а естли он ныне меня обманет, то злое сердце ево в двое будет виною, а моя доля будет мне во веки несчастна. Естли господин мой по прежнему будет поступать со мною, то все меня правильно будут за легкомыслие бранить, буде же это правда что он ко мне пишет, то можноли больше счастия иметь во всю жизнь мою. Хотела бы я знать? Какъбы те которые будут меня осуждать будучи в моем месте поступили? Не знаючи что будущие приключнии осудят их или оправдают, с другой стороны я не умею ни льстить ни обманывать, ежели должно служить, то мне кажется служить надобно с радостию. Сердце мое предвещает, что ежели я к нему возвращуся, буду счастлива; и для тово посылаю к вам Томаса камердинера моево господина, и прошу прислать с ним посланные мои к вам чрез господина Виллиамса письма, они мне очень нужны, что бы увермть ево в неповинных моих поступках, в чем он меня изследовать хочет прежде, нежели оказать мне свою милость. Вы сие письмо получите скорее всех моих описаний, ибо я не хочу к вам их послать прежде тех, которые в руках остались у моево господина.

Как скоро господин Томас отдохнул от своих трудов, я отдала ему к вам письма, и призвав господина Кольбранта и Роберта, отдав перьвому письмо и дождавшись как он прочитал говорила. Вы видите нечаянную перемену, гос. Роберт говоря прежде с Томасом, так как я думаю узнал, что из того последует. Говорил, Боже благослови вас сударыня! и награди! за склонность вашу к нашему господину, может быть мы увидим вас торжествующую над госпожею Жевкес. Я удивилась слыша ево разговоры, и зная, что я с моей стороны не только господина моево когда ругала, но и злую Жевкес перед служителями ево никогда не обличала, и по тому сумневаюсь, чтоб он от Томаса так много услышал, что мне есть совершенная надежда.

Роберт непрестанно погонял лошадей, и прискакав в ту деревню где я в Воскресение в вечеру начевала, остановился по кормить их, и при том говорил мне, что ежели я не утрудилась, то он пока еще месяц не взойдет домой доедет, для тово, что до двора уже не осталось места по деревням гдеб начевать было можно; но лошадь господина Кольбранта так устала что почти с места сойтить не имела силы. Я им сказала, что не люблю начевать в дороге, и естли возможно доехать, то надеюсь мне труда большева не будет, а господин Кольбрант, естли уже во вся лошадь ево станет, то пусть оставит ее в какой нибудь деревне и сам сесть может со мной в карету. Обеим им были слова мои приятны, и едучи от того места миль за десять от двора господин Кольбрант оставил свою лошадь в деревне, снял шпоры, вынул из за портупеи пистолеты, и с великою церемониею сел в карету, а мне еще и спокойнее было; уже в одннатцать часов приехали мы в ближнюю деревню моево господина, лошади стали уставать, да и Роберт на силу сидел на козлах, а я им говорила, что очень жаль будет за три мили до двора, естли начуем.

Отдохнув не мн го в деревне, в час по полуночи приехали мы к воротам нашева дому, все уже там спали, один конюх побежал к госпоже Жевкес и взяв ключи ворота отпер, лошади насилу дотащились до конюшни, а мои члены так были утомлены, что я вышед как пьяная шаталась.

Господин мой услышала я, что очень болен, весь день почти пролежал в постеле, и ни чего не спал, а в то время так заснул крепко, что ни кареты ни нас как вошли не слыхал! ибо спальня ево была на другой стороне, и один Абрам которой на место Ивана принят, при нем был. Госпожа Жевкес сказывала что у нево лихорадка и севодни кровь пускали, она приказала Абраму не сказывать ему о моем приезде до тех пор как проснется, боясь, чтоб больше лихорадка ево не подхватила, и не поминать обо мне пока она сама поидет, и смотря по ево состоянию, скажет.

Я легла по прежнему спать с мою, напившись зжонова вина, которое она с врачебными травами изготовила, от чево и спать весьма я захотела.

Конец II части.