Записки тюремной надзирательницы.
Глава XVI. Смерть ребенка.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Записки тюремной надзирательницы. Глава XVI. Смерть ребенка. (старая орфография)

ГЛАВА XVI. 

Смерть ребенка.

В глубине своего нравственного падения Дженни Камерон не переставала страстно любить своего ребенка. Чтобы она не делала, он не выходил у нея из головы; как пьяная, так и трезвая она надоедала им своим подругам, распрашивая тех из них, которые сами имели детей, отчего это он такой хилый, и не поправляется.

Однажды вечером, возвратившись неожиданно домой, она застала свою мать в ту самую минуту, как она вливала ребенку в рот какого-то снадобья, чтобы он спал. С ужасным проклятием она выбила у матери ложку из рук.

- Так вот от чего мой маленький не поправляется, воскликнула она; ты отравляешь его!

- Я ему худа не делаю, я хочу, чтобы он спал, пробормотала мать.

- Я не дам тебе усыплять его этими снадобьями, отвечала, Дженни и, вырвав ребенка у нея из рук, села с ним к камину, объявив на отрез, что шагу не сделает из дому. Это послужило поводом к первой ссоре между матерью и дочерью. Оставаясь дома, Дженни упускала добычу; быть может, в эту самую минуту какой-нибудь пьяный гуляка с туго набитым карманом проходил Гай-Стритом, а мистрис Камерон была алчная женщина. Но Дженни и слышать не хотела о том, чтобы снова оставить ребенка на попечении своей матери. Дженни была по своему упряма и заставить ее отказаться от принятого раз решения было не легко.

В этот день она пробыла дома, потому что была затронута за живое; на следующий она должна была остаться, потому что ребенок её трудно занемог. То был не кашель, к которому она уже успела привыкнуть, а какой-то небывалый недуг, окончательно подкапывавший его силы. Она хотела было отправить мать за доктором, но предложение это привело в ужас мистрис Камерон, которая не верила докторам и вовсе не была расположена платить им деньги. Когда мать на отрез отказалась идти, Дженни схватила ребенка на руки и, прикрыв его шалью, побежала за помощью.

Первого доктора, к которому она обратилась, не было дома; она отправилась к другому, который, взглянув на ребенка, сказал ей, чтобы она скорее несла его домой, что его по настоящему совсем бы не следовало выносить на холодный ночной воздух.

- Что у него такое?

- Скарлатина.

- О, боже мой! Но ведь он не умрет, сер?

- Ребенок плох. Где вы живете?

- В старом Веннеле.

- А! едва заметил доктор.

- Вы придете посмотреть его?

- Хорошо, я приду.

На другой день доктор сдержал свое обещание и пришел проведать ребенка. По поводу денег, которые надо было заплатить ему, у Дженни была новая ссора с матерью и с обеих сторон дошло до угрозы разойтись.

- Лучше бы было, если бы я не сходилась с тобою, сказала мать.

- И то было бы лучше, отвечала дочь.

Между тем, ребенку становилось все хуже и доктор не подавал надежды на его выздоровление. Дженни ходила за ним, плакала над ним; если бы она не забыла молитву Господню, которой ее учили в тюрьме, она стала бы читать ее в надежде хоть этим заговорить угрожающую беду.

- Мне снова вспомнился Джок Еан, признавалась суеверная женщина, и я догадалась, что это мне за него отплата. Тут уж я совсем перестала надеяться, я поняла, что мой ребенок не жилец на белом свете.

Она так и сказала своей матери, и услышала от нея в ответ:

- Тем лучше.

За это слово Дженни почти возненавидела свою мать.

Развязка настала в следующую нон. Дело было в воскресенье, и у соседей шла целый день попойка; под звуки непристойных песен, под шум драки и ссор младенец отошел в вечность.

- Мне казалось, что сам сатана справляет шабаш в доме, рассказывала Дженни. Я никогда не забуду эту ночь.

Когда ребенок испустил дух, она убрала его собственными руками и залила свое горе водкой, предложенной ей матерью в утешение.