Записки тюремной надзирательницы.
Глава XXIII. Последнее преступление.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Записки тюремной надзирательницы. Глава XXIII. Последнее преступление. (старая орфография)

ГЛАВА XXIII. 

Последнее преступление.

С трудом добрались Дженни и Барни до гостеприимного Глазгова. Тут началась для них старая жизнь, в кругу старых товарищей. На долю Дженни Камерон постоянно выпадала роль Сирены; не одного ветренника заманивала она в свою трущобу, где его караулили хищники. Она с особенным успехом подвизалась на этом поприще.

Однажды, темным ненастным вечером, стояла она на часах за углом соседняго дома, делая вид, что пережидает мелкий дождик, который накрапывал в эту минуту. Бедно одетая, с платком на голове и с лицем искусно размалеванным для этого случая, она походила на фабричную работницу или на дочь какого нибудь бедного ткача. Мы уже раз имели случай заметить, что маска нищеты часто употребляется, как приманка в подобных случаях.

На беду ли, на счастье ли, мимо её прошел в эту минуту хорошо одетый господин лет тридцати пяти, видимо шатавшийся по улицам от нечего делать и незнавший, как убить время. Он взглянул на Дженни, и она отвечала ему тем притворно стыдливым взглядом, которым владела в совершенстве. Отойдя немного, он повернул назад; Дженни все еще стояла на прежнем месте.

Немного погодя, он предложил ей какой-то пустой вопрос, на который Дженни отвечала.

Человек этот был уже навеселе, походка его была не совсем тверда; он нашел более удобным прислониться к стене, и в этом положении повел с нею легкий шутливый разговор. В эту минуту один из членов воровской шайки, подговоренный заранее, прошел мимо их и заметил Дженни с укоризною: чем здесь стоять и балагурить, лучше бы ты шла домой к своей матери. Стыдилась бы ты! а еще честной девушкой называешься!

- Отвяжись, сделай милость. Будто уж нельзя и поболтать с джентльменом?

Ментор удалился, пробормотав что-то сквозь зубы. Дженни взглянула на незнакомца, стоявшого с ней рядом, и шепнула ему:

- Он непременно все перескажет моей матери.

Маленький этот эпизод произвел некоторое впечатление на незнакомца; он расшевелил его самолюбие, и внушил желание продолжать завязавшуюся интригу. Он принялся утешать Дженни в неприятности, ожидавшей ее дома, и предложил ей выпить для храбрости водки.

- Только не в Гай-Стрите, там меня слишком хорошо знают, и беда мне, если меня увидят в обществе такого джентльмена, как вы.

- Ну, так в другом каком нибудь месте.

- Есть тут по близости один человечек, у него продается водка на дону. Человек он бедный, и вы на него, сер, конечно не донесете.

- Зачем же мне доносить, милая?

- А коли так, пойдемте.

Дженни повела его целым лабиринтом темных закоулков, из которого и днем мудрено было выбраться, ночью же, положительно невозможно.

- Однако тут и шею свернешь, милая, пробормотал он.

- Здесь всегда так, отвечала Дженни. Мало ли страху натерпишься, проходя здесь вечером. Видно думают, что про нашего брата бедняка не стоит газ зажигать.

Разговаривая таким образом, Дженни привела его к двери своей собственной квартиры. Она постучалась в дверь и грубый голос отозвался им изнутри:

- Кто там?

- Отворяйте-ка, отворяйте. Тут один джентльмен желает выпить водки.

пространство комнаты было насквозь пропитано запахом водки.

Незнакомец, попавшийся в эту западню, подозрительно поглядел на всю эту обстановку и начал раскаяваться в опрометчивости, которая завела его в это недоброе место.

- Выставьте нам водочки с этим джентльменом, проговорила Дженни.

- Мы не продаем водки, отвечал Барни, делая вид, что с своей стороны держится на стороже.

- Говорят вам не ломайтесь; этот джентльмен вас не выдаст.

- Ну так и быть, я вам верю, сер.

И водка явилась на стол.

Наружность Черного Барни имела в себе мало успокоительного, и джентльмен продолжал смотреть вокруг себя недоверчиво. Человек он был, как видно, чрезвычайно осторожный и в опасности не терялся.

Пока подавалась водка, Дженни и другая девушка, сидевшая у камина, начали болтать и смеяться между собою. Незнакомец вмешался в их разговор, но продолжал следить очень внимательно за тем, что около него делалось.

Пока он держался так осторожно, не было никакой возможности подмешать в его стакан усыпляющого снадобья, и Барни отложил до поры до времени всякую попытку подобного рода. По всем вероятиям, разсуждал он, молодец скоро перестанет чиниться; видели мы и прежде этих осторожных людей.

Незнакомец и Дженни роспили водку; последняя так искусно играла свою роль, что разсеяла отчасти его тайные подозрения. Девушка у камина запела песню. Когда она кончила, настал черед Дженни; незнакомец между тем подсел к камельку, вынул свою трубку и предался кейфу.

- Выпей-ка еще водочки, Джен, заметил он, когда она допела свою песню.

- Нет, будет, я до нея не охотница. Мне пора домой, к матушке.

- Нет, ты прежде спой еще песенку, удерживал ее гость; у тебя славный голос.

- А вы, сер, выставьте-ка нам еще водки, вмешалась другая девушка. Ведь это нам за диковинку видеть здесь настоящого джентльмена. Идет, что-ли, сер?

- Душевно рад. Выпьем все по чарочке.

Водка полилась из глиняного кувшина. На этот раз в стакан незнакомца попала обильная примесь одуряющого снадобья. Он провозгласил здоровье всех присутствующих, отпил половину стакана, но вдруг остановился и недоверчиво посмотрел на оставшуюся жидкость.

- Эй, что это такое?

- А что? спросил Барни.

- У этой водки какой-то странный вкус, совсем не тот, что у прежней.

- Водка вся из одной бутылки

- В самом деле? спросил джентльмен, как ни в чем не бывало.

Решительная минута приближалась. Пенье прекратилось; вся шайка напряженно чего-то ждала. Пролог трагедии был сыгран. Все чувствовали, что если незнакомец не допьет своего стакана, то все это вряд ли кончится обычною мирною развязкой.

- Я думаю, что мне пора идти домой, проговорил незнакомец, тяжело поднимаясь с места. Я и так замешкался. Покойной ночи.

- Допейте же свою водку.

- В нее что-то подмешано, я до нея больше не дотронусь, и с этими словами стакан был брошен об пол.

Черный Барни заслонил дверь спиною; выйти не было никакой возможности.

- Пропустите меня.

- Прежде заплатите за стакан. Вы его разбили.

- Хорошо... Сколько вам надо?

Незнакомец начинал терять сознание; снадобье оказывало свое действие. Но человек он был крепкого сложения; сознание опасности придавало ему новые силы, и он отчаянно сопротивлялся этому действию.

Барни назначил цену за стакан, и незнакомец начал рыться в своих карманах. Пользуясь этою минутою, Барни нанес ему удар тяжелым кистенем. Незнакомец пошатнулся и ухватился за наличник камина.

- Боже мой! простонал он, зачем я сюда пришел. Но близость угрожающей опасности придала ему силы для защиты, и он устремился на своего противника.

- Не бей его больше, Барни, прокричат кто-то из присутствующих. И так сейчас упадет, он исходит кровью; будет с него!

Но Барни становился подчас сущим демоном; раздраженный сопротивлением, он и не заботился о последствиях своей горячности. Вторичный удар был нанесен и, при том, с такою силою, что незнакомец замертво повалился на пол, потрясши весь дом своим падением.

- Эй, девки, живее! воскликнул Барни. Обшарьте его карманы и все, что найдете, давайте сюда. Счеты успеем свести завтра. А теперь надо его поскорее убрать отсюда, пока он не слишком много потерял крови.

- Ты его никак совсем порешил, Барни, заметила Дженни. Боже правый! Что нам теперь делать?

- Полно, дурочка, он только ошеломлен. Где его кошелек!

И они торопливо принялись за работу. Дженни, припав на колена возле двери, дрожала от испуга. Ни разу еще не приходилось ей до сих пор быть сообщницей такого страшного дела. Незнакомец не шевелился, глаза его потускнели, как у мертвого. Струя крови текла к двери и начинала просачиваться за порог, когда Барни закричал ей:

- Смотри, чтобы кровь не потекла на площадку, не то мы пропали. Останови ее своим фартуком.

Дженни загородила своим фартуком путь алому потоку; начатое дело шло между тем своим чередом. Другая молодая девушка была бледна, как полотно; восемнадцатилетний мальчик совершенно растерялся и, дрожа как в лихорадке, стоял у камина. Сам Барни казался озабоченнее обыкновенного.

- Пульс у него еще бьется, проговорил он наконец торжествующим голосом, и Дженни, в воображении которой уже начинала рисоваться виселица и толпа народа на глазговской площади, воскликнула: ну, слава богу! как я рада! Эх Барни! Надо же тебе было его ударить во второй раз.

- Снесем-ка его теперь вниз, продолжат Барни, не отвечая на вопрос. И они подняли втроем неподвижное тело, и спуститесь по темной лестнице во двор. Тут они испугались какого-то шума и, оставив тело на земле, поспешно возвратились в комнату.

- Уберите-ка здесь все поскорее, распорядился Барни, и погасите свечу.

Девушка, помогавшая преступной чете в этом деле, вызвалась было пойти вниз и покараулить, но Барни счел такую предосторожность излишней и даже опасной. Тогда эта женщина принялась плакать о том, что не может возвратиться домой. Дженни бледная, но твердая, принялась за работу по указанию Барни; но она никак не могла отделаться от страха, что все выйдет наружу, и сердце её тревожно билось. Обе женщины спросили у Барни, как он об этом думает: он отвечал, быть может, не совсем искренно, что дело это - пустяки. Наконец было приступлено к разделу добычи, которая оказалась ниже общих ожиданий.

Но ни Барни, ни тела оставленного на дворе не оказалось. Возвратившис в комнату, Дженни застала свою сообщницу молящеюся на коленях.

- О чем это ты молишься? спросила Дженни.

- Я молю Пресвятую Богородицу, чтобы нас не открыли, отвечала та.

Женщина эта была католичка.

Обе женщины в эту ночь не ложились в постель.

Оне подвалили угольев в камин, чтобы скорее высушить только-что вымытый пол и бросили окровавленный фартук в огонь. Потом оне подсели к камельку и принялись разсуждать о предстоящей опасности.

- Не могу понять куда девался Барни? недоумевала Дженни.

- Барни удрал, и мы его больше не увидим, решила её подруга. Мне кажется, что и нам самим лучше всего убираться по добру по здорову.

В эту минуту послышался легкий стук в дверь и женский голос шопотом проговорил: "Джен". Затворницы отодвинули болт у двери, и к ним вошла соседка, жившая в смежной комнате. Посетительница, как видно, еще не раздевалась в тот вечер.

- Откуда ты?

- Я только-что вернулась домой. На улице собрались кучи народа. Дело плохо: полиция того и гляди, что нагрянет сюда. Дик уже взят; я нарочно пришла вам это сказать.

- Ну так давай бог ноги.

Дженни и её подруга поспешно вышли из дома и, очутившись на улице, разошлись в разные стороны. Дженни отправилась к одной своей приятельнице, содержавшей приют, в который полиция не так часто заглядывала.

- Что такое случилось? спросила хозяйка приюта, насилу решаясь на стук Дженни покинуть постель и отпереть дверь.

- Тс! погоди немного, я тебе все разскажу. Барни не заходил к тебе?

- Нет.

- Куда же бы он мог деваться?

- А что? Разве беда какая случилась?

- Еще какая беда-то!

И Дженни начала свой рассказ. Слушательница её подсела как была в спальной одежде к камину, в котором еще тлелся огонь и, дав ей договорить, высказала свое мнение:

- На твоем месте я не осталась бы здесь ни минуты, Дженни.

- В самом деле?

В объяснение этого совета необходимо заметить, что Поллокшильдс, предместье Глазгова, лежал вне круга действия Глазговской полиции и служил убежищем не одному преступнику, укрывавшемуся от кары закона. Предместье это, находившееся за чертою города, имело довольно долго свое собственное управление, и ни один преступник не мог быть арестован в нем городскою полициею.

Джен поняла благоразумие этого совета, но это не помешало ей отвергнуть его. Многое говорило в пользу бегства, но было одно соображение, побуждавшее ее остаться.

- Я все думаю, не придет ли сюда завтра Барни. Мне, знаешь ли, не хотелось бы без него ни на что решаться.

- Делай, как знаешь; только по моему ты дура, что здесь мешкаешь.

Дженни осталась. Хозяйка её улеглась в постель и спала ночь спокойно; но Дженни было не до сна. Когда разсвело, ночные постояльцы разбрелись в разные стороны по своим делам; многие из них на ходу поздоровались с Дженни и осведомились, какими судьбами она сюда попала, на что Камерон дала им уклончивый ответ.

Часам к двенадцати те из постояльцев, у которых в этот день было мало работы, вернулись домой с самыми свежими новостями. Происшествие последней ночи, в котором наша героиня принимала такое деятельное участие было уже напечатано в столбцах Глазговских газет, которые Дженни прочитала по складам. К утешению своему она узнала, что удар, нанесенный жертве, был не смертельный, но в то же время она узнала, что дом, в котором она жила, был обыскан и в комнате её побывали сыщики.

- Они добираются до тебя с Барни, заметил один из рассказчиков. На твоем месте я поскорее бы удрал из города.

- Нет, я еще подожду до ночи.

- Жди своего Барни! Что ему за невидаль сюда вернуться, заметила хозяйка.

- А знаю, что он вернется.

Но Дженни ошиблась, и напрасно прождала его до наступления ночи. Перед вечером, чтобы придать себе мужества, она напилась пьяная, вследствие чего сделалась еще упрямее и задорнее. Наконец она заснула, прислонившись головою к наличнику, и в этом состоянии застали ее грозные посетители, о приходе которых ее давно предупреждали.

- Давно ли эта женщина здесь? спросил сыщик у хозяйки.

- С прошлой ночи.

- В котором часу она сюда пришла?

- Часу так во втором или в третьем, я и сама хорошенько не помню; я впустила ее с просонков.

- Черный Барни не был здесь?

- Её любовник-то? И носу не показывал. Да я и не пустила бы его; не люблю я этого человека.

Дженни слышала весь этот разговор, но тогда только очнулась и поняла весь ужас своего положения, когда чья-то рука грубо тряхнула ее за плечо.

- Эй, Дженни вставай!

- Что такое случилось?

- Тебя требует в бюро полиции.

- Я ничего такого не сделала. В чем-же меня обвиняют?

- Ты это там узнаешь; мое дело только арестовать тебя.

- Ну, делать нечего, проговорила она, вставая с тяжелым вздохом; видно надо с вами идти. Прощайте мистрис Эдмондс; если можно будет, дайте знать Барни, где я. Ну-с. я готова. Только вы увидите, что все это недоразумение.