Записки тюремной надзирательницы.
Глава XXVII. Новые привязанности.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Записки тюремной надзирательницы. Глава XXVII. Новые привязанности. (старая орфография)

ГЛАВА XXVII. 

Новые привязанности.

Дженни твердо решилась подавить в себе всякое жизненное движение, всякое человеческое чувство, - если можно - заснуть на несколько недель, чтобы только снова возвратиться в брикстонскую тюрьму. В Мильбанке она вела себя так хорошо, что вскоре дверь её кельи снова отворилась, и ее стали посылать на различные работы вне кельи, на одной-то из этих работ она встретилась с женщиной, которую мы назовем Сусанною Марш; женщина эта, прибывшая в тюрьму недавно, была молода, хороша собою и хитра. Не смотря на свои семнадцать лет, она уже успела раза четыре побывать в тюрьме и умела подслужиться к начальству смирным поведением, послушанием и расторопностью в работе. Она была на счету надежных арестанток.

Сусанна Марш почувствовала к Дженни одну из тех загадочных, страстных симпатий, которые в тюремном быту играют такую важную роль и служат поводом к большей части случающихся ссор.

Камерон и Марш обменялись несколькими словами в кухне. На следующий день в часовне Камерон заметила, что Марш с нея глаз не спускала во время обедни и улыбалась ей как-то особенно приветливо. Камерон не видала еще улыбки со времени своего заточения и возможность иметь друга, человека, для которого она что нибудь да будет значить, произвела целый переворот в её нравственной жизни. Она просто влюбилась в эту женщину, - другим словом нельзя выразить овладевшого ею чувства. Подобного рода безкорыстные, пламенные привязанности между женщинами продолжаются обыкновенно около года и кончаются в большей части случаев бешеным взрывом ревности, отчаянною ссорою и выбором новой подруги. Камерон и Марш скрепили свою дружбу по заведенной процедуре: Сусанна написала письмо, которое спрятала под свои волосы, в ожидании удобного случая препроводить его по назначению. Во время прогулки письмо это, переходя из рук в руки, дошло наконец до Дженни, которая с своей стороны ухитрилась украсть перо, чернила и бумагу, и нацарапать как умела ответ.

С этой минуты оне стали друзьями на жизнь и на смерть, обязались в случае надобности драться друг за друга, и пользоваться каждым удобным случаем, чтобы обмениваться безграмотными посланиями.

Марш оставалось дослужить еще семь месяцев до перевода в брикстонскую тюрьму. Камерон, желая доказать ей свою преданность, нарочно старалась провиниться, намеренно впадала в разные мелочные проступки, чтобы отсрочить свой перевод в Брикстон на некоторое время. Что было ей делать в Брикстоне, когда новый предмет её любви оставался в Мильбанке? Подруги были переведены почти в одно время и попали даже в одно отделение. Последнее обстоятельство отняло у дела его романтический интерес, уничтожило прелесть тайных свиданий и контробандных записок; но тем не менее, оне остались друзьями, и если привязанность Сусанны стала, по видимому, остывать, то зато привязанность Дженни возросла до таких размеров, что отозвалась нерадением к остальным её тюремным обязанностям. Она ревновала Сусанну к одной заключенной, принадлежавшей к другому отделению и сильно тосковала. Однажды, вечером, надзирательница, заглянувшая к ней в келью через слуховое окно, застала ее в слезах.

Камерон мало знала эту надзирательницу, которая состояла на службе недавно. Неожиданный вопрос в слуховое окно заставил ее вздрогнуть, и она отвечала угрюмо.

- Да ничего. Что мне делается?

- Ты, я вижу плакала, за последнее время ты вообще не в своей тарелке. Уж не обидел ли тебя кто нибудь? Или, может быть, работа у тебя не идет на лад?

- Положим, что и так, мисс, вам-то что?

- Как будто вам не все равно, взбунтуюсь я, или нет?

- Далеко не все равно.

- Так знайте же, что я собиралась взбунтоваться.

- Надеюсь, что ты этого не сделаешь, Камерон.

- Отчасти для себя, но преимущественно для тебя.

Камерон недоверчиво покачала головою. Она не верила надзирательнице, ни разу еще не встречала она подобного обращения, и любопытство её было задето за-живое. Эта надзирательница так мало походила на других.

- Для меня! повторила Дженни презрительно.

- Тебя могут снова отправить в Мильбанк, а я между тем собиралась сделать из тебя хорошую женщину.

- Я этого не думаю, было ободряющим ответом. Я в тебе еще не отчаяваюсь. Ну, будь же умница; обещай мне, что не взбунтуешься сегодня.

- Вам этого хочется?

- Да.

- Ну, коли вам хочется, пожалуй.

- Покойной ночи.

Длинный разговор в такую позднюю пору (был уже седьмой час вечера, а кельи запирались обыкновенно еще ранее) были против правил тюремной дисциплины. Камерон до того была поражена им, что забыла на этот вечер и думать о неверности Сусанны Марш. В жизнь свою не слыхала она ни от кого подобных речей. Все это казалось ей как-то "чудно", но все же спасибо надзирательнице на добром слове. И долго ломала она себе голову, с чего это надзирательница принимает участие в ней. Она чувствовала себя счастливой; как ребенок, она гордилась вниманием, которое было на нее обращено; то, что говорила надзирательница, было для нея доступнее поучений священника, хотя последний был добрый человек.