Записки тюремной надзирательницы.
Глава XXIX. Воля - после четырнадцати лет тюремного заключения.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Записки тюремной надзирательницы. Глава XXIX. Воля - после четырнадцати лет тюремного заключения. (старая орфография)

ГЛАВА XXIX. 

Воля - после четырнадцати лет тюремного заключения.

В избежание повторений мы пройдем молчанием последующие долгие годы, которые Дженни Камерон провела в тюрьме. День освобождения приближался, и надо было подумать о том, куда деться по выходе на волю. Месяца за три до окончания срока, главная надзирательница обещалась Дженни похлопотать о ней в обществе для вспомоществования освобожденным арестантам. С замиранием сердца стала ожидать Дженни решения своей участи. Найдет ли ее общество достойною своего покровительства? Не предпочтет ли она ей дргeю, более достойную кандидатку? Потом она мысленно переносилась в этот новый для нея мир, мир честных, людей, среди которого ей предстояло одиноко прокладывать себе дорогу; она видела перед собою суровый, плохо вознаграждаемый труд, труд без отдыха, под надзором какой нибудь взыскательной, подозрительной госпожи; она видела себя одинокою и принужденною во всем полагаться только на себя.

Женщины, высидевшия много лет в тюрьме, обыкновенно с ужасом думают о необходимости снова стоять на своих ногах. Оне так привыкли, чтобы о них заботились другия, у них так долго ни в чем не было своей собственной воли; пища, кров и одежда были у них готовые, и оне так отвыкли от самостоятельности, что превратились в живые машины; им как-то дико снова очутиться на своих ногах и заработывать свой собственный хлеб. Обыкновенно подобные женщины, после немногих робких усилий пробить себе дорогу, снова возвращаются в тюрьму, на которую оне привыкают смотреть, как на единственное свое убежище.

место служанки. Последние дни заключения походили на сон; при одной мысли, что вот скоро, скоро она будет свободна, голова Дженни шла кругом. Подруги завидовали ей, она ясно видела это из их взглядов. По всей тюрьме было известно, что Камерон скоро выпустят на волю. Встречаясь с нею в часовне те арестантки, перед которыми еще лежали годы и годы неволи, глядели на нее почти со злобою; другия, для которых уже занималась заря освобождения, сочувственно улыбались ей; находились и такия добрые души, которые напутствовали ее различными пожеланиями.

- Камерон выходит, толковали в тюрьме. Камерон отправляется "домой". Камерон не миновать попасться в новую беду. Эх, кабы мне обменяться с Камерон: мне остается тянуть лямку шесть лет, ей - только шесть дней!

Камерон была сама не своя в эти последние дни; она лишилась аппетита, и руки у нея дрожали. Она работала вяло и не охотно; работу ей возвращали назад: то шитье било плохо, то метки были выставлены не на месте. Когда с ней говорили, она то смеялась безсмысленным смехом, то заливалась безпричинными слезами. Днем она не могла дождаться ночи, чтобы на досуге продаться своим мечтам; ночью она лихорадочно металась по постели и с нетерпением ожидала дня, чтобы как нибудь развлечься от своих мыслей.

Она просила свою надзирательницу передать мисс Уэстон, что она напишет ей, как скоро будет на месте. За день до своего освобождения она была призвана в главной надзирательнице, которая объявила ей, что пришло от статс-секретаря разрешение выпустить ее из тюрьмы. Главная надзирательница дала ей, как водится, на прощанье несколько добрых советов и отпустила снова в келью. Пришел и вечер, последний её вечер в Брикстоне, и она в последний раз напилась тюремного чаю.

Рано утром на другой день, еще задолго до звонка, она встала с замирающим сердцем и принялась переделывать выпускное платье, которое было выдано ей еще накануне. Выпускные платья обыкновенно шьются арестантками гуртом, и нередко случается, что короткия достаются женщинам высокого роста, и на оборот. Перешив платье по своему росту, Дженни разложила его в ожидании торжественной минуты, когда ей прикажут готовиться к отъезду. Приказание долго не приходило; она успела собраться с мыслями, убрать свою келью, побывать в тюремной церкви. Наконец вожделенная минута настала. Пришла надзирательница, которая должна была отвезти ее "домой". Экипаж дожидался их на тюремном дворе. Переступая в последний раз за порог той кельи, в которой она провела столько лет, Дженны испытала какое-то странное волнение. "Хотела бы я знать, попаду ли я опять сюда", проговорила она про себя, проходя не совсем твердым шагом тюремными корридорами. Двери келий, во избежание опасного волнения умов, оставались на замке, пока освобожденная счастливица не удалилась. В пустом корридоре Дженни никого не встретила, кроме дежурной надзирательницы.

чтобы Дженни во время своего пребывания в тюрьме питала особенное расположение к этой именно надзирательнице; но в настоящую минуту она чувствовала, что любит ее за высказанные ею добрые желания. Дженни страстно желала увидеться с Мисс Уэстон перед отъездом; ей хотелось еще раз взглянуть на дорогое лицо, которое в течении стольких лет было её единственной отрадой.

Накануне мисс Уэстон - да простят ей сторонники строгой дисциплины - улучила минуту и пробралась в отделение Дженни, чтобы шепнуть ей сквозь затворенную дверь несколько прощальных слов. Благословениями и горячими излияниями благодарности отвечала ей Дженни, и оне разошлись, пожав друг другу руки в широкую щель, находившуюся между дверью и полом. После этого свиданья Дженни бросилась на постель и спрятала голову в подушку, чтобы заглушить свои рыдания. В лучезарное утро, последовавшее за этою темною ночью, мисс Уэстон будто ненароком очутилась на тюремном дворе в одно время с Дженни.

- Да благословит ее Господь, подумала Камерон. Сердце мое чуяло, что я без того не уеду, чтобы не повидать ее еще раз.

С этим отрадным впечатлением Дженни села в экипаж. Привратник широко распахнул ворота, а за этими воротами была широкая, вольная жизнь!