Владыка морей.
Часть вторая.
XVI. Сын Суйод-хана

XVI. Сын Суйод-хана

Озабоченный тем, что запасы угля кончаются, Сандакан принял героическое решение: возле острова Гайя должны были находиться прао, отосланные туда в начале кампании с немногими беглецами с Мопрачема. Эти суда, снабженные, правда, устарелой, но многочисленной артиллерией, могли оказать некоторую поддержку в случае сражения с неприятельскими эскадрами. Мало того, большинство из них можно было разослать под видом простых торговых судов на поиски угля и даже направить в порт Бруней. Никто не заподозрил бы их в связи с Сандаканом.

Оставалось выяснить вопрос: удастся ли провести крейсер незамеченным до условного пункта, не напоровшись на эскадру Саравака или английские крейсеры?

Утром того дня, когда "Властитель океана" направился к острову Гайя, по его курсу прошла китайская джонка, и от экипажа этого суденышка Сандакан узнал, что джонка не встречала на своем пути боевых судов. Мало того, китайцы уверяли, что нет ни единого военного судна ни в водах Лабуана, ни даже у берегов Саравака.

Однако, когда "Властитель океана" находился от острова Гайя всего в двухстах милях, другой встреченный парусник оповестил их, что вчера вечером на юго-востоке были замечены два английских крейсера.

Новость была чрезвычайна важна: два крейсера могли быть только разведчиками целой боевой эскадры. Значит, надо было спасаться отсюда поспешным бегством. Но в бункерах "Властителя океана" уже почти не было угля.

С истекающим кровью сердцем Сандакан изменил курс. Но угля было уже недостаточно, чтобы судно могло пойти с максимальной скоростью, и теперь оно делало не больше двенадцати узлов.

Перед вечером крейсер стал замедлять ход, и из кочегарки донесся роковой возглас:

-- Угля нет!

-- Жгите все, что может гореть. Пеньку, дерево, ветчину, бочки, сало...

-- Все сожжено!

-- Поищите еще что-нибудь.

Принялись рубить и жечь мебель. Казалось, если бы можно было жечь бортовую обшивку, и она пошла бы в дело. Но на судне оставалась только сталь.

Когда стемнело, "Властитель океана" остановился. Топки потухли.

Это был конец.

-- Ну, старый товарищ, что же мы теперь будем делать? - обратился к молча шагавшему по командному мостику Сандакану Тремаль-Наик.

-- Приготовимся умирать.

-- Я готов. Но ты не подумал о Дарме и Сураме?

-- Вот они. Видишь?

-- Кто, Сандакан?

-- Наши враги.

"Властителя океана" вспыхнувшие вдруг огоньки сигнальных фонарей нескольких быстро приближавшихся судов.

К разговаривавшим подошел Янес. Он уже видел приближение врагов, но казался совершенно спокойным.

-- Близка развязка! - сказал ему Тремаль-Наик. - Но мне хотелось бы, чтобы хотя бы моя дочь и Сурама не погибли. Может быть, можно еще спустить шлюпку. Они ускользнут, пользуясь мглой.

Сандакан пожал плечами и швырнул за борт окурок своей последней сигары.

-- Я уже говорил с ними. Они категорически отказываются. Они хотят до конца разделить нашу участь. И, в конце концов, может быть, так лучше?

Индус смолк. Его затуманенный взор был устремлен на ярко горевшие в небесах звезды, словно советовался с ними о судьбе дочери.

Тем временем весь экипаж "Властителя океана" занял свои места на постах в полной боевой готовности. Ни жалобы, ни крика злобы... Эти люди давно уже решили, что от гибели не уйдешь, и каждый из них сейчас думал только об одном: как бы подороже продать свою жизнь. Как бы, уходя в страну теней, увести с собой туда же побольше ненавистных врагов.

Фантастическую картину представляли сошедшиеся для последнего смертного боя враги.

Пять стальных гигантов собрались тут, словно на необозримой арене. Один - это был "Властитель океана" - стоял на месте, как бы застыв в ожидании последней роковой минуты. Четыре других, окружив его, фиксировали на нем снопы ослепительно ярких лучей электрических прожекторов, но не подходили и не начинали канонаду, ожидая рассвета. Позже, перед полуночью, когда взошла луна, убедившись, что корсар не пытается уйти, его враги и сами потушили огни, но всю ночь до утра кружились около крейсера, подходя все ближе и ближе к нему.

Тремаль-Наик, душа которого была полна страха за участь любимого ребенка, подошел перед рассветом к Сандакану.

-- Ведь это те самые крейсеры, - сказал он, - от которых мы тогда ушли в водах Саравака?

-- Да! - ответил Сандакан коротко. - Но теперь мы не можем уйти.

-- А что же будем делать? Кажется, их артиллерия сильнее нашей?

-- Порознь - нет. А вместе у всех четырех, разумеется, почти в четыре раза сильнее.

-- Значит, это смерть?

-- Для нас - да! - ответил Сандакан спокойно.

-- Почему ты отделяешь меня от себя?

-- Потому что если сейчас мы спустим шлюпку, ты сядешь туда, взяв с собой твою дочь и Сураму.

-- И что дальше?

-- Ты подойдешь к любому из этих крейсеров, и я уверен, что вас пощадят.

-- Ты сошел с ума, Сандакан? - воскликнул индус. - Всю жизнь я был твоим другом. И ты считаешь меня способным на такую низость? Нет, я не покину вас.

-- Я должен, однако, сказать тебе то, что раньше не считал нужным говорить. Выслушай терпеливо, и тогда решай, что делать, и как ты решишь, так и поступай. Дело в том, что твоя дочь любит сэра Морленда. Он влюблен в твою дочь. Нет сомнения, что девушку ждет счастье, тогда как здесь - гибель. Но она не хочет уходить от тебя. Значит, ты должен покинуть нас ради твоего собственного ребенка, и ни я, ни Янес не будем смотреть на это как на измену нашей дружбе, нашему братству.

Янес и Сандакан переглянулись.

Потом Янес поднял голову.

-- Нет, я не могу солгать! - сказал он хрипло. - Твоя дочь сошла сума.

-- То есть?

-- Она хочет разделить нашу участь.

Торжествующий крик сорвался с уст индуса, и страстным жестом он поднял обе руки к небу:

-- Слава богам старой Индии. У моей дочери в жилах моя кровь. Мы останемся!

Сандакан и Янес молчали. И вдруг Янес хлопнул себя по лбу.

-- О, Юпитер, Магомет, Будда, Шива! - сказал он. - Какой идиот! Одно утешение: ты, Сандакан, еще глупее меня.

-- Что такое? - нахмурился Сандакан.

-- Да, да. Ведь мы с тобой забыли...

-- Что?

-- Демона Войны! Мистера О'Брайенна! Его чудесный аппарат!

Он, как оглушенный, бросился бежать в каюту, в которой с момента своего появления на борту "Властителя океана" изобретатель проживал на положении пленника, лишь изредка выпускаемого на палубу.

-- Разбудить чудака! - скомандовал он часовому.

-- Да он не спит! - отозвался часовой.

Янес бурей ворвался в каюту ученого. Тот спокойно сидел на своей койке, погруженный в какие-то размышления.

-- Каким ветром занесло вас сюда, мистер де Гомейра? - спросил О'Брайенн, поднимая голову.

-- Слушайте! Есть возможность...

-- Испытать на практике мое изобретение? Я готов. Прикажите отнести на палубу вот этот аппарат, но только осторожно.

Янес приостановился.

-- Мне все равно, чьи. Я хочу только доказать, что умею делать это! - равнодушно отозвался изобретатель.

-- А если... а если вы взорвете наш корабль?

-- И себя тоже? - улыбнулся ученый. - Но ведь тогда мир ничего не узнает обо мне и о моем великом изобретении. Я думал, вы лучше знаете мир изобретателей. Я взорву земной шар, но только тогда, когда мое изобретение будет уже общим достоянием. Но довольно. Сейчас самый удобный момент, чтобы произвести эксперимент. Он обещает быть очень интересным. Кстати, кажется, море спокойно.

И изобретатель ровным шагом направился на палубу. Два матроса вынесли и поставили на выбранном им месте ящики, содержащие таинственный аппарат, в чудесную силу которого изобретатель так пламенно верил.

Разумеется, на крейсере не было ни единого человека, который не слыхал бы о чудесном аппарате О'Брайенна, однако, несмотря на подтверждения Харварда, никто не хотел верить в возможность производить взрыв на расстоянии. Но теперь, когда пришел роковой час последнего боя и "Властитель океана" оказался беспомощным лицом к лицу с четырьмя подстерегавшими его врагами, все, до последнего человека, с глубочайшим вниманием глядели на ученого. Эти осужденные на гибель люди словно ждали от него спасения. А он медленно и методично расставлял на палубе какие-то банки, соединенные металлическими прутьями, какие-то валики, обмотанные проволокой, прутья с металлическими шариками на конце.

-- Готово! - сказал он. - Сейчас я взорву любой из этих крейсеров. Укажите, с которого начинать.

Ему была предоставлена возможность самостоятельного выбора, и он остановился на ближайшем к "Властителю океана" судне.

Это был наименьший по величине из всех четырех крейсер, но, по-видимому, несущий самую мощную артиллерию. Он кружился около корабля корсаров, словно стремясь вывести его экипаж из терпения, на расстоянии всего около полутора миль. По временам и это расстояние сокращалось, когда английское судно меняло курс и, поворачиваясь, описывало, дугу.

Выждав несколько мгновений, О'Брайенн сказал:

-- Внимание! Он поворачивает. Сейчас... он взорван.

С этими словами ученый нажал какую-то кнопку и перевел небольшой рычаг. И почти в то же мгновение огромный столб огня и дыма поднялся на том месте, где английский крейсер, поворачивая, стоял боком к "Властителю океана".

Взрывом несчастное судно разорвало почти пополам, и оно, перевернувшись, тонуло с поразительной быстротой на виду изумленных, не веривших своим глазам зрителей.

Но в ту же минуту, когда туча обломков взорванного крейсера падала обратно в воду, с другого судна вражеской эскадры вырвался огненный сноп, и граната ударилась о палубу "Властителя океана". Она упала и взорвалась на том самом месте, где О'Брайенн, не отвлекаясь, чтобы поглядеть на картину взрыва, вновь возился над своим ужасным аппаратом. Тело изобретателя силой взрыва швырнуло к ногам Янеса.

-- Доктора! - крикнул португалец, подхватывая О'Брайенна.

-- Мой... мой... аппа... рат! - пробормотал О'Брайенн потухающим голосом, протягивая руки к тому месту, где мгновение назад стояла страшная машина. Но там валялась только безобразная груда обломков: английская граната вдребезги разнесла изобретение О'Брайенна.

-- Мистер О'Брайенн! - крикнул Янес, поддерживая голову изобретателя. Он видел, как из пронизанной осколками груди несчастного ученого лилась потоками кровь.

-- Кончен... опыт! - прохрипел О'Брайенн. - Но... он удался! Затем его бледные губы сомкнулись, глаза потухли. О'Брайенн был мертв. Война погубила "Демона "Войны" и его ужасное изобретение.

-- Первая жертва! - пробормотал Янес, отходя от трупа. Машинально он пошарил в карманах куртки, ища сигары. Но увы... Карманы были пусты.

-- Дарма! Сурама! Тремаль-Наик! - звал Сандакан. - В броневую рубку. Канониры! Пали! Мы покажем врагам, как умеют умирать те, кому свобода дороже жизни.

Светало. На горизонте уже появились алые полосы зари. Миг - и брызнуло мириадами золотых лучей поднимающееся солнце.

На самом большом из крейсеров англичане подняли сигнал, приглашавший "Властителя океана" сдаться. В ответ Сандакан поднял свой боевой флаг, и знамя вольного и гордого Мопрачема еще раз взвилось над осужденным на гибель, но не желающим сдаваться судном последних "детей Мопрачема".

"Пришлите сюда обеих женщин. Сэр Морленд отвечает честью за их жизнь".

-- Ага! Так он здесь! - пробормотал Янес. - Тем лучше. Теперь я уже не буду щадить его. Умирать, так умирать вместе. Тем более, что из-за этого дьявола я лишен утешения умереть с сигарой в зубах.

Однако Сандакан медлил с ответом на сигнал Морленда. У него еще раз мелькнула надежда, что, может быть, девушки предпочтут жизнь смерти, и он вызвал их из броневой рубки, чтобы сообщить о предложении Морленда. Но опять получил тот же ответ:

-- Никогда! Мы хотим умереть! - сказали обе девушки. Одна - тихо, но решительно, другая - звенящим какой-то нечеловеческой радостью голосом. Это была Сурама. Она покинула свое место в рубке, чтобы остаться рядом с Янесом.

-- Подумайте еще раз! - сказал Сандакан. Но девушки не отвечали.

-- Передать наше решение! - распорядился Сандакан.

-- Они опять что-то сигнализируют! - отметил подъем новых флагов Янес.

Действительно, почти одновременно на грот-мачтах крейсеров взвились черные флаги. Когда утренний бриз, подхватив полотнища, вытянул их, крик вырвался из груди Сандакана и его друзей.

-- Знамя тутов! Туги!

В самом деле, над крейсерами врага веяли зловещие знамена тутов. На черном фоне - желтый крут, а в нем - странная, фантастическая фигура с четырьмя руками.

-- Огонь из всех орудий! - загремел металлический голос Сандакана. И "Властитель океана" оделся в облако порохового дыма, а на суда его противников понесся град снарядов.

Неприятель отвечал таким же ужасным огнем. Его снаряды с завидной точностью громили не палубу крейсера, не броневую капитанскую рубку, куда ушли с палубы, уводя с собой обеих девушек, Янес, Сандакан и Тремаль-Наик, а исключительно борта "Властителя океана". Казалось, на судах врага был отдан свято соблюдавшийся приказ щадить броневую рубку "Властителя океана" - последнее убежище Малайского Тигра и его друзей.

Трудно описать, что творилось на сражающихся кораблях. Но, конечно, уже по истечении очень короткого времени стал выясняться результат колоссального перевеса сил со стороны нападающих: "Властитель океана" был буквально засыпан градом снарядов. Броневые башни орудий на носу и на Корме больше всего подверглись обстрелу. Ядра громили их и бились о жадно высунувшиеся дула пушек, калеча орудия. А скоро и сами броневые башни оказались уничтоженными, так что кормовые и носовые орудия уже перестали вращаться, а потом окончательно смолкли, потому что были совершенно разрушены, а их канониры перебиты. Все судно мало-помалу превращалось в колоссальный плавучий гроб. Смерть царила и на палубе, кося последних, еще уцелевших боевых товарищей Сандакана, его вольнолюбивых малайцев, - и в кочегарке, и в трюме, и у защищенных броневыми щитами орудий мелкого калибра на боевых марсах.

Но она не касалась своей костлявой рукой укрывшихся в капитанской броневой рубке людей. И они сидели там, бледные, молчаливые, но не запуганные близостью гибели.

Немного нервничал только Янес, да и то по особой причине: он все шарил по своим карманам. И вот под грохот выстрелов, добивавших несчастное судно, он вдруг вскочил с криком радости: где-то отыскалась еще одна, действительно последняя сигара. Закурив ее, он промолвил довольным тоном, обнимая робко прижавшуюся к нему Сураму.

-- А теперь, дитя, мы можем и умереть! Тебе не страшно?

-- Нет, господин мой! - отозвалась девушка.

В это мгновение страшный толчок всколыхнул судно, подбросив его на целый метр. Оглушительный грохот пронесся в воздухе. Затем послышались отчаянные крики. И, пробравшись сквозь груду обломков, засыпавших палубу "Властителя океана", в рубку вбежал бледный, как полотно, Харвард.

-- Спасайтесь! - крикнул он. - Все кончено. Судно сейчас затонет. Нас подорвали торпедой. Но еще уцелело несколько шлюпок. Может быть, нам удастся уйти.

-- Тремаль-Наик! Бери девушек, уходи! - скомандовал Сандакан. Дарма лежала в глубоком обмороке. Сураму с трудом оторвал от себя Янес. Девушек снесли с палубы тонувшего крейсера в шлюпку, в которой уже сидели Каммамури и четверо гребцов, и суденышко оттолкнулось от борта горящего "Властителя океана".

-- Господин мой! - донесся отчаянный крик Сурамы. Но Янес не отвечал.

-- Кстати, - сказал он, - и моя сигара докурена. Знаешь что, Сандакан? А ведь мы таки пожили, черт возьми, недурно? Правда? И, право же, я только теперь убедился, что умирать совсем не страшно...

-- Спасутся! - заметил Янес, показывая на спешившие к тонущему судну шлюпки неприятельских крейсеров. На первой из них, ближайшей к крейсеру Сандакана, был виден сэр Морленд, который махал белым платком.

-- Бросайтесь, бросайтесь в воду! - кричал со шлюпки Тремаль-Наик, глаза которого были полны слез. Но Сандакан и Янес отрицательно махнули ему рукой и оба улыбнулись горькой улыбкой.

"Властитель океана" погрузился в воду, но не лег на бок: он тонул, держась прямо и гордо.

Красный флаг Мопрачема с изображением головы тигра готовился погрузиться в бездну. Уверенным движением руки Сандакан сорвал его с древка и положил себе на грудь.

-- Мое знамя не достанется врагам. Оно умрет вместе со мной! - сказал он.

Около сотни человек экипажа "Властителя океана", по большей части покрытых ранами, лишенных возможности сражаться, толпились на палубе около своего вождя. Только американцы-канониры, чудом уцелевшие от бойни, решились покинуть тонущее судно. Это были наемники, они честно выполняли свой долг, пока было можно сражаться, но умирать они не хотели. Сандакан с холодной улыбкой смотрел им вслед. Он не осуждал их...

Волны начали как бы робко и нерешительно пробиваться на палубу. Янес затянулся еще раз и швырнул сигару через борт.

-- Иди, ожидай меня там, на дне! - пробормотал он. Казалось, что судно сейчас погрузится в бездну. Но вдруг оно вздрогнуло и остановилось, не качаясь. Оно было занесено течением на песчаную отмель Верной и теперь уже не могло затонуть. Его палуба почти целиком осталась над водой.

В это мгновение к борту крейсера подлетели первые шлюпки неприятеля, переполненные вооруженными людьми. Но среди них была и вернувшаяся шлюпка с Дармой и Сурамой. Обе девушки рвались к тем, кто был осужден на гибель.

Сандакан оглянулся. Взгляд его остановился с мрачным, угрожающим выражением на гибкой, стройной фигуре сэра Морленда, поднимавшегося на палубу "Властителя океана".

-- Смерть не хочет просто так взять нас, друг! - сказал Сандакан, обращаясь к Янесу. - Посланец Суйод-хана, милейший сэр Морленд, кажется, доставит нам возможность умереть, сражаясь.

С этими словами Сандакан, положив руку на эфес своего великолепного ятагана, тронулся навстречу Морленду, окруженному сопровождавшими его солдатами с английских судов.

-- Привет вам! - сказал сэр Морленд. - Я хочу сказать только несколько слов. Выслушайте меня.

-- Говорите, чего вы хотите от нас и во имя чего вы нарушаете наш предсмертный покой! - ответил Сандакан.

Потом он круто обернулся и схватил за руку Дарму, появившуюся на палубе рядом с Тремаль-Наиком. Сурама тем временем стрелой бросилась к Янесу и обвила его шею обеими руками, замерев на груди португальца.

Деряба Дарму за руку, Морленд обратился сначала к Тремаль-Наику.

-- Я люблю эту девушку и знаю - она любит меня. Скажите же одно слово - и да будет мир между вами и сыном Суйод-хана.

-- Каким образом? - спросили одновременно Тремаль-Наик и Сандакан.

-- Сыну Суйод-хана? - воскликнул Сандакан.

-- Да будет мир! - ответил Сандакан, снимая руку с эфеса ятагана.

-- Да будет мир! - откликнулись толпившиеся вокруг него последние "дети Мопрачема".

не как пленники, а как гости. Вы войдете как бы в мое жилище.