Quo vadis.
Часть первая.
Глава VIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Quo vadis. Часть первая. Глава VIII. (старая орфография)

VIII.

Урса никто не задержал, никто не спросил даже, что он делает. Гости, не лежавшие еще под столом, не соблюдали больше назначенных им мест, поэтому слуги, видя великана, несущого на руках одну из сотрапезниц, подумали, что это какой-то раб выносит опьяневшую свою госпожу. Притом-же Актея шла с ними и присутствие её устраняло всякое подозрение.

Таким образом, они вышли из триклиния в прилегающую к нему комнату, а оттуда - в галлерею, ведущую в помещение Актеи.

Лигия так ослабела, что лежала, точно мертвая, на руке Урса. Когда на нее пахнуло холодным и свежим утренним воздухом, она открыла, однако, глаза. Становилось все светлее. Идя между колоннами, они вскоре свернули в боковой портик, выходящий не на двор, а в дворцовые сады, в которых верхушки сосен и кипарисов уже зарумянились от утренней зари. В этой части здания не было ни души, отголоски музыки и крики пирующих доносились к ним все глуше. Лигии казалось, что ее вырвали из ада и вынесли на ясный Божий свет. Есть, значит, нечто и вне этого отвратительного триклиния. Есть небо, заря, свет и тишина. Девушка разразилась вдруг рыданиями и, прижимаясь к руке великана, стала повторять сквозь слезы:

- Домой, Урс! Домой к Авлу!

- Пойдем! - ответил Урс.

Они добрались до небольшого атрия, принадлежащого к покоям Актеи. Там Урс посадил Лигию на мраморную скамью, в стороне от фонтана, а Актея принялась успокоивать ее и уговаривать, чтобы она легла отдохнуть, уверяя, что пока ничто не угрожает ей, так как перепившиеся гости после пира проспят до вечера. Но Лигия долго не могла успокоиться и, сжавши руками виски, повторяла только, как ребенок:

- Домой, к Авлу!..

Урс был готов исполнить её желание. Хотя у ворот стоят преторианцы, однако, это не помешает ему пройти. Солдаты не задерживают выходящих. Перед сводом въезда носилки кишат, точно муравейник. Люди станут выходить целыми толпами. Никто не задержит их. Они выйдут вместе с народом, - и пойдут прямо домой. Впрочем, ему нечего разсуждать! Как царевна прикажет, так и будет. Он затем и находится здесь, чтобы исполнять её желания.

А Лигия повторяла:

- Да, да, Урс, уйдем.

Актея понимала, что надо образумить их. Конечно, они могут выйти! Никто не задержит их. Но из дому цезаря скрываться бегством запрещено, - и кто делает это, виновен в оскорблении величества. Они уйдут, но к вечеру центурион во главе отряда солдат принесет смертный приговор Авлу и Помпонии Грецине, а Лигию водворят обратно во дворец, - и тогда ничто уже не спасет ее. Если Авл и его жена примут ее в свой дом, смерть постигнет их неизбежно.

У Лигии опустились руки. Спасения нет. Она принуждена выбирать между гибелью Плавциев и своею. Идя на пир, она надеялась, что Виниций и Петроний выпросят ее у цезаря и отдадут Помпонии, - теперь-же она знает, что они-то именно и подговорили цезаря отобрать ее от Авла. Спасения нет. Только чудо может извлечь ее из этой пропасти, - чудо и власть Господня.

- Актея, - сказала она с отчаянием, - слышала-ли ты, как Виниций говорил, что цезарь подарил ему меня - и что сегодня-же вечером он пришлет за мной рабов и возьмет меня к себе в дом?

- Я слышала, - ответила Актея.

Она развела руками и замолчала. Отчаяние, звучавшее в словах Тигии, не находило в ней отголоска. Была-же она сама любовницей Нерона. Сердце её, несмотря на доброту, не было способно чувствовать всю постыдность такой связи. Бывшая невольница, она слишком свыклась с воззрениями рабства и, кроме того, до сих пор любила Нерона. Если-бы он пожелал вернуться к ней, она простерла-бы к нему руки, ухватилась-бы за него, как за счастие. Вполне уяснив себе теперь, что Лигия должна либо стать любовницей молодого и красивого Виниция, либо погубить себя и воспитавшую ее семью, она просто не могла понять, как может девушка колебаться.

- В доме цезаря, - произнесла она подумав, - ты будешь не в большей безопасности, чем в доме Виниция.

Ей и не пришло в голову, что, - хотя она говорила правду, - слова её значили: "примирись со своего участью и стань наложницей Виниция". Но Лигия чувствовала еще на своих устах его исполненные животного вожделения и жгучие, как раскаленный уголь, поцелуи, - и при одном напоминании о них, краска стыда залила её лицо.

- Никогда! - воскликнула она с негодованием. - Я не останусь ни здесь, ни у Виниция - никогда!

Актею удивило её возбуждение.

Лигия не могла ответить, так как снова разразилась рыданиями.

Актея привлекла ее к груди и стала успокоивать. Урс дышал тяжело и сжимал огромные кулаки, - обожая с преданностью собаки свою царевну, он не мог вынести её слез. В его лигийском полудиком сердце рождалось искушение - вернуться в триклиний и задушить Виниция, а если понадобится и цезаря, - он боялся, однако, обратиться с этим предложением к своей госпоже, не будучи уверенным, при ли чествует-ли такой поступок, показавшийся ему как нельзя более естественным, последователю распятого Агнца.

Актея, успокоив Лигию, повторила свой вопрос:

- Разве он так ненавистен тебе?

- Я знаю это, Лития. Я узнала также из посланий Павла Тарсийского, что вам не дозволено ни опозорить себя, ни бояться смерти больше, чем греха, - но скажи мне, позволяет-ли твоя вера причинять смерть?

- Нет.

- Так как-же ты решаешься навлечь гнев цезаря на дом Авла?

Наступило молчание. Бездонная пропасть снова раскрылась перед Лигией.

- Я спрашиваю об этом, потому что мне жаль тебя, - жаль и доброй Помпонии, и Авла, и их сына. Я давно живу в этом доме, - и знаю, чем угрожает гнев цезаря. Нет, вы не должны бежать отсюда. Тебе остается одно: умолять Виниция, чтобы он возвратил тебя Помпонии.

Но Лигия опустилась на колени, чтобы обратиться с мольбой к кому-то другому. Урс последовал её примеру; они стали молиться - в доме цезаря - при свете ранней зари.

Актея в первый раз увидела такую молитву, и не могла оторвать взоров от Лигии, которая, обращенная к ней профилем, с воздетыми головой и руками, смотрела в небо, точно ожидая оттуда спасения. Утренние лучи озарили её темные волосы и белый пеплум, отразились в очах, - и, вся в блеске, она, казалось, сама превратилась в сияние. В её побледневшем лице, в разомкнутых устах, в. обращенных к небу руках и глазах сквозил какой-то неземной восторг. И Актея постигла в это мгновение, почему Лигия не может стать ничьей наложницей. Перед бывшею любовницей Нерона как-бы распахнулась завеса, скрывающая мир совершенно непохожий на тот, с которым она свыклась. Ее поражала эта молитва - в этом доме злодеяний и разврата. За минуту перед тем она была уверена, что для Лигии нет спасения, - теперь-же она стала верить, что может произойти нечто сверхъестественное: явится защита столь могущественная, что и сам цезарь окажется безсильным бороться против нея, низойдут с неба неведомые крылатые воинства спасать девушку, или-же солнце подстелет под нее свои лучи и привлечет к себе. Она слышала раньше о многих чудесах, совершившихся среди христиан, - и молитва Лигии невольно внушила ей мысль, что, очевидно, все это - правда.

Лигия поднялась с лицом, озаренным надеждой. Урс также встал и, присев возле скамьи, глядел на свою госпожу, ожидая, что она скажет.

- Да благословит Бог Помпонию и Авда, - сказала она. - Я не должна подвергать их опасности, следовательно, никогда больше не увижу их.

Потом, обратившись к Урсу, она стала говорить ему, что он один остается теперь у нея на свете и должен отныне заменить ей отца и опекуна. Они не могут искать приюта у Авла, так как обрекли-бы его на гнев цезаря. Она не должна, однако, остаться ни в доме цезаря, ни у Виниция. Пусть-же Урс возьмет ее, пусть уведет из Рима и скроет где-нибудь, где её не найдет ни Виниций, ни его слуги. Она всюду последует за ним, хотя-бы за моря, хотя-бы за горы, к варварам, где не слышали римского имени, куда не проникла еще власть цезаря. Пусть он берет ее и спасет, - так как, кроме него, у нея никого не осталось.

Лигиец, в знак готовности и послушания, склонился и обнял её ноги. На лице Актеи, ожидавшей чуда, отразилось разочарование. Неужели ничего больше не вышло из этой молитвы? Побег из дома цезаря будет сочтен за оскорбление величества, а подобное преступление не может быть оставлено без отмщения. Если молодой девушке даже удастся бежать, цезарь выместит свои гнев на Авле и его семье. Если она хочет бежать, пусть бежит из дома Виниция. Тогда цезарь, не любящий заниматься чужими делами, быть может, вовсе не захочет помогать Виницию в погоне, и, во всяком случае, они избавятся от обвинения в оскорблении величества.

Лигия так и думала поступить. Авл даже не узнает, куда она исчезла, - она скроет это даже от Помпонии... Она убежит, однако, не из дома Виниция, а на пути туда. Он сообщил ей, под влиянием опьянения, что вечером пришлет за него своих рабов. Он, вероятно, говорил правду, которой не высказал-бы, если-бы был трезв. Очевидно, он сам, или вместе с Петронием, говорил перед пиром с цезарем и выпросил у него обещание на следующий вечер выдать ее. Если-же сегодня забудут о ней, пришлют взять ее завтра. Но Урс спасет ее. Он явится, возьмет ее с носилок, как вынес из триклиния, - и они пустятся скитаться по свету. Урса не одолеет никто. Его не победил-бы даже тот страшный силач, который боролся вчера в триклинии. Виниций, может, однако, послать слишком много рабов, поэтому Урс должен сейчас-же пойти к епископу Линну просить совета и помощи. Епископ сжалится над ней, не оставит ее в руках Виниция и прикажет христианам идти с Урсом спасать ее. Они отобьют ее, уведут, - а потом Урс сумеет вывести ее из города и скрыть где-нибудь от власти римлян.

прошептала:

- Ты не выдашь нас, Актея, - не правда-ли?

- Клянусь тенью моей матери, - ответила вольноотпущенница, - я не выдам вас, - моли только твоего Бога, чтобы Урсу удалось освободить тебя.

Голубые, простодушные, как у ребенка, глаза великана сияли счастием. Он не сумел ничего придумать, хотя ломал свою бедную голову, - но с такою задачей он справится. И днем-ли, ночью-ли, ему все равно!.. Он пойдет к епископу, потому что епископ читает в небе, что следует и чего не следует делать. Но христиан он сумел-бы созвать и без его помощи. Мало-ли у него знакомых - и рабов, и гладиаторов, и вольных людей, - и в Субурре, и за мостами. Он набрал-бы их тысячу, - и две. Он отобьет свою госпожу, и вывести ее из города также сумеет, сумеет и странствовать с нею. Они отправятся хоть на конец света, хоть на родину, где никто и не слышал о Риме.

Взор его устремился в пространство, как-бы всматриваясь в безмерно отдаленное время; потом он произнес:

Он тотчас-же, однако, отогнал от себя эти образы.

Да, он немедленно пойдет к епископу, а к вечеру с сотней людей будет подстерегать носилки. И не беда, если ее станут сопровождать не только рабы, но и преторианцы! И пусть лучше никто не подвертывается под его кулаки, хотя-бы в железных доспехах... Железо не так уж крепко! Если хорошенько стукнуть по железу, - так и голова под ним не выдержит.

Но Лигия с наставительною и, вместе с тем, детскою важностью подняла кверху палец и сказала:

- Урс, "не убий".

"свое солнышко"... Она сама сказала, что теперь настал его черед... Он будет стараться, - насколько возможно. Но если случится, помимо желания?.. ведь он-же должен отнять ее! Уж если случится такой грех, он будет каяться так усердно, так горячо умолять Невинного Агнца о прощении, что Распятый Агнец смилуется над ним, бедным... Он, ведь, не хотел-бы обидеть Агнца, но что-же делать, если у него такия тяжелые руки...

Глубокое умиление отразилось на его лице; желая скрыть свои чувства, Урс поклонился и сказал:

- Так я пойду к святому епископу.

Актея, обняв Лигию, заплакала... Она еще раз постигла, что есть какой-то мир, в котором даже страдание дает больше счастия, чем все излишества и наслаждения в доме цезаря. Еще раз распахнулись перед нею какие-то двери, ведущия к свету, - но она, вместе с тем, почувствовала, что недостойна переступить через их порог.