Quo vadis.
Часть четвертая.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Quo vadis. Часть четвертая. Глава III. (старая орфография)

III.

Цезарь, возвратившись в Рим, злился на то, что возвратился и уж через несколько дней снова загорелся желаньем поехать в Ахайю. Он даже выдал эдикт, в котором объявлял, что его отсутствие не будет продолжительно, и потому общественные дела не потерпят никакого ущерба. После этого он, в сопровождении приближенных, между которыми находился и Виниций, отправился в Капитолий, чтобы там принести жертву богам в благодарность за благополучное путешествие. Но на другой день, когда он посетил местопребывание Весты, случилось событие, которое изменило все его намерения. Нерон не верил в богов, но боялся их; в особенности-же внушила ему ужас таинственная Веста. Когда он увидел божество и её священный огонь, волосы поднялись дыбом на его голове, зубы сжало судорогой, дрожь пробежала по всем его членам, и он опустился на руки Виниция, который случайно находился тут-же, за ним. Цезаря сейчас-же вынесли из храма и привезли на Палатинский холм, где он скоро пришел в себя, но целый день не вставал с ложа. К великому изумлению всех присутствующих, он объявил, что свой отъезд решительно откладывает на неопределенное время, потому что божество тайно предостерегло его от поспешности. Через час всему Риму публично объявили, что цезарь, видя опечаленные лица граждан, проникнутый к ним, как отец к детям, горячей любовью, остается с ними, чтобы разделять их радость и горе. Народ, обрадованный решением цезаря и вместе с тем уверенный, что теперь игры и раздача хлеба не минуют его, собрался толпой перед Палатинскими воротами, испуская крики в честь божественного цезаря, а он сейчас-же прервал игру в, кости, которою забавлялся с приближенными и сказал:

- Да! Надо было отложить; согласно предсказанию, - Египет и власть над Востоком не могут миновать рук моих, значит и Ахайя не пропадет! Я прикажу перекопать коринфский перешеек, а в Египте воздвигну такие памятники, перед которыми пирамиды покажутся детскими игрушками. Я прикажу построить Сфинкса, в семь раз больше того, который стоит около Мемфиса и глядит в пустыню, но велю ему придать мое лицо. Грядущие века будут говорить только обо мне и об этом памятнике.

- Ты уж воздвиг себе памятник своими стихами, не в семь раз, а в трижды семь раз больший, чем пирамида Хеопса, - сказал Петроний.

- А пением? - спросил Нерон.

- Ах! Если-бы возможно было построить тебе такую статую, как статуя Мемнона, которая отзывалась-бы твоим голосом при восходе солнца! Моря, прилегающие к Египту, кишели-бы во веки веков кораблями, на которых толпы людей с трех частей света вслушивались-бы в песнь твою.

- Увы! Кто сумеет сделать это? - ответил Нерон.

- Но ты можешь приказать изваять себя из базальта, в таком виде, как ты управляешь квадригой.

- Правда! Я сделаю это!

- Ты сделаешь этим подарок человечеству.

- В Египте я вступлю в брак с Луной. - она вдова, - и буду настоящим богом.

- А нам дашь звезды в жены и мы составим новое созвездие, которое будет называться созвездие Нерона. - А Вителия ты пожени с Нилом, чтобы он плодил гиппопотамов. Тигеллину подари пустыню, - он будет царем шакалов.

Северный Вестник.

- А что ты предназначаешь мне? - спросил Ватиний.

- Да благословит тебя Апис! Ты устроил нам такия велико лепные игры в Беневенте, что я не могу желать тебе зла: сделай башмаки Сфинксу, у которого лапы коченеют во время ночной росы, а потом ты будешь делать обувь для тех колоссов, которые образуют аллею перед храмами. Там каждый находит себе подходящее занятие. Домиций Афер, например, будет хранителем казны, т. к. известен своей честностью. Люблю я цезарь, когда ты мечтаешь об Египте, и меня огорчает, что ты отложил свой отъезд.

Нерон сейчас-же отвечал:

- Ваши смертные глаза ничего не видали, так как божество делается невидимым для того, для кого захочет. Знаете: когда я был в храме Весты, она сама стала около меня и сказала мне на ухо: "Отложи отъезд". Это было так неожиданно, что я испугался, хотя за такое очевидное покровительство богов надо мной я должен был-бы быть им благодарен.

- Мы все испугались, - сказал Тегеллин, - а весталка Рубрия лишилась чувств.

- Рубрия! - сказал Нерон. - Какая у нея белоснежная шея.

- Но и она краснеет при виде тебя, божественный цезарь.

- Да, и я заметил это. Удивительно! Весталка! В каждой весталке есть что-то божественное, а Рубрия так прекрасна!

Он задумался на минуту, а потом спросил:

- Скажите мне, почему люди боятся Весты больше, чем других богов? Что это такое? Меня самого объял страх, хотя я верховный жрец. Я помню только одно, что я падал навзнич и грянулся-бы на землю, если-бы меня кто-то не поддержал. Кто меня поддержал?

- Я, сказал Виниций!

- Ах! Это ты "суровый Арес"? Отчего ты не был в Веневенте? Мне сказали, что ты болен, и действительно, у тебя изменившееся лицо. Да!.. я слыхал, что Кротон хотел убить тебя? Правда-ли это?

- Да, он сломал мне плечо, - но я защитился.

- С сломанным плечом?

- Мне помог один варвар, который был сильнее Кротона.

Нерон с изумлением поглядел на него:

- Где-же эта жемчужина? Не сделался-ли он королем неморейским?

- Но знаю, цезарь. Я потерял его из-виду.

- Ты не знаешь даже из какого он народа.?

- У меня была сломана рука, а потому я не мог ни о чем разспросить его.

На это Тигеллин сказал:

- Этим займус я!

А Нерон говорил дальше Виницию:

- Благодарю тебя, что ты поддержал меня. Падая, я мог разбить себе голову. Когда-то ты был хороший товарищ, но со времени войны и службы под начальством Корбулона, ты одичал как-то, я тебя редко вижу.

- Что делает та девушка... что слишком узка в бедрах... в которую ты был влюблен и которую я взял из дома Авла для тебя?..

Виниций смутился, но, в эту минуту, Петроний пришел к нему на помощь.

- Держу пари, господин, что он забыл ее! Разве ты не видишь его смущение? Ты лучше спроси его, сколько их было у него с тех пор, и я не ручаюсь, сможет-ли он и на это ответить. Виниций хороший солдат, но он еще лучший самец. Ему необходимо стадо. Накажи его за это и не приглашай на пир, который нам Тигеллин хочет устроить в честь тебя на прудах Агриппы.

- Нет, я не сделаю этого. Я уверен в Тигеллине и убежден, что там в стаде недостатка не будет.

А Нерон продолжал:

- Меня гнетет тоска! По воле богини я остался в Риме, но не могу его выносить. Я уеду в Антиум. Меня душит здесь, среди этих разрушающихся домов, в этих поганых переулках. Зловоние долетает даже сюда, в мой дом и в мои сады. Ах! если-бы землетрясение уничтожило Рим, если-бы какое нибудь разгневанное божество сравняло его с землей, тогда я показал-бы вам, как нужно строить город, который есть глаза мира и моя столица.

- Цезарь, - отвечал Тигеллин, - ты говоришь "если-бы какое нибудь разгневанное божество уничтожило город" - разве это так?

- Да, так! Что-же больше?

Нерон махнул рукой с видом утомления и сказал:

- Посмотрим, что ты устроишь нам на прудах Агриппы. А потом я уеду в Антиум. Вы все ничтожны и не понимаете, что мне необходимо все великое.

Сказав это, он закрыл глаза, показывая этим, что нуждается в отдыхе. Окружающие его начали понемногу расходиться. Петроний вышел с Виницием и сказал ему:

- Ты приглашен принять участие в веселье. Меднобородый отказался от путешествия, но за то будет безумствовать больше, чем когда-бы то ни было, и распоряжаться в городе, как в своем собственном доме. Постарайся и ты найти развлеченье и забвенье в безумствах. Чорт возьми! мы завоевали мир и имеем право веселиться. Ты, Марк, очень красивый малый, и я отчасти этому приписываю свою слабость к тебе. Клянусь Дианой Эфесской! если-бы ты мог видеть свои сросшияся брови и свое лицо, по которому узнаешь древнюю кровь квиритов Все остальные рядом с тобой кажутся вольноотпущенниками. Да! если-бы не это дикое учение, Лигия ныне была-бы в твоем доме. Попробуй-ка еще раз доказать мне, что они не враги жизни и людей... Они обошлись с тобой хорошо, за это ты можешь быть им благодарен, но на твоем месте я возненавидел-бы это учение и искал-бы утех там, где их можно найти. Повторяю тебе - ты красивый малый, а Рим кишит разведенными женами.

- Кто это тебе сказал? Мне уж давно надоело это, но ведь я постарше тебя! Кроме того, у меня есть интересы, которых у тебя нет. Я люблю книжки, которых ты не любишь, люблю поэзию, которая наводит на тебя скуку, люблю художественные произведения - вазы, геммы и множество вещей, на которые ты не обращаешь внимания; у меня боли в спине, которых ты не знаешь, и, наконец, я нашел Эвнику, а ты не нашел ничего подобного... Мне хорошо дома среди произведений искусства, а ты эстетиком никогда не будешь. Я уверен в том, что в жизни ничего уж не найду выше того, что нашел, а ты не знаешь этого, так-как еще вечно надеешься и ищешь. Если-бы к тебе пришла смерть, ты при всей твоей смелости и при всех твоих горестях умер-бы удивляясь, что надо уж покидать мир, я принял-бы ее как нечто неизбежное, с твердым убеждением, что на всем свете нет ничего такого, чего я не испытал. Я не буду спешить к ней навстречу, но также не буду и оттягивать, лишь-бы мне было до конца весело. Есть на свете веселые скептики. Стоиков я считаю глупцами, но стоицизм хоть закаляет, по крайней мере, твои-же христиане только вносят в мир печаль, а печаль в жизни то-же самое, что дождь в природе. Знаешь-ли ты, что я узнал? Что во время пира, который устраивает Тигеллин, на берегах пруда Агриппы устроены будут лупанарии, а в них собраны будут женщины из" знатнейших домов Рима. Неужели там не найдется ни одна настолько красивая, чтобы она могла утешить тебя? Там будут и девушки, которые в первый раз выступят в свет... в виде пимф. Такова наша римская империя. Теперь уж тепло! полуденный ветер согреет воды - и не повредит обнаженным телам. А ты, Нарцисс, знай одно, что там не найдется ни единой, которая-бы воспротивилась тебе, ни единой, даже если это будет весталка.

Виниций ударил себе по голове, как человек занятый всегда только одной мыслью.

- А кто это сделал, как не христиане?.. Но люди, символ которых крест - не могут быть другими. Послушай меня: Греция была прекрасна и создала мудрость мира, - мы создали силу, а как ты думаешь, что может создать это учение? Если ты знаешь это, то объясни мне, потому что, клянусь Поллуксом, я не могу догадаться.

- Кажется ты боишься, чтобы я не сделался христианином.

- Я боюсь, чтобы ты не испортил себе жизнь. Если ты не сумеешь быть греком, будь римлянином, владей и наслаждайся. Наши безумства потому и имеют смысл, что в них заключается именно эта мысль. Меднобородого я презираю, потому что он грек-шут. Если-бы он считал себя римлянином, я признал-бы за ним право на такия безумства. Обещай мне, что если ты теперь, возвратившись домой, застанешь у себя какого нибудь христианина, то ты покажешь ему язык. Если это будет лекарь Главк, то это даже не удивит его! До свиданья - на прудах Агриппы.