Quo vadis.
Часть шестая.
Глава III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Quo vadis. Часть шестая. Глава III. (старая орфография)

III.

А город все горел. Большой цирк обратился в развалины, а в тех кварталах, которые первыми стали гореть, обращались в развалины целые улицы и переулки. После падения каждого дома столбы пламени вздымались до самого неба. Ветер изменился и теперь дул с неимоверной силой со стороны моря, нагоняя на Делий, Эсквилин и Виминал волны огня, головни и угли. Наконец, подумали и о спасении города. По приказанию Тигеллина, который третьяго дня прилетел из Антия, начали разрушать дома на Эсквилине, чтобы огонь, добравшись до пустого места, погас сам собой. Но это было ничтожное средство, предпринятое для спасения остатков города, так как о спасении того, что уже горело, нечего было и думать. Кроме того, надо было предупредить и дальнейшее распространение бедствия. Вместе с Римом гибли и неизмеримые богатства, гибло все имущество его жителей, так-что у стен его теперь кочевали сотни тысяч полнейших пищих. Уж на другой день голод начал давать себя знать этой толпе, потому-что огромное количество съестных припасов, сложенных в городе горели вместе с ним, а в общей суматохе и в общем разрушении никто еще не подумал о доставке новых. Только после прибытия Тигеллина были отправлены в Остию соответственные приказания, а между тем народ принимал все более угрожающий вид. Дом у Aqua Арриа, в котором временно поселился Тигеллин, окружали сотни женщин, которые с утра до поздней ночи кричали: "Хлеба и крова!" Напрасно преторианцы, присланные из большого лагеря, находящагося между via Salaria и Nomentana, старались установить хоть какой-нибудь порядок. Там и сям им даже оказывали открытый вооруженный отпор; там и сям безоружные толпы, указывая на пылающий город, кричали: "Убивайте нас при свете этого огня!" Народ проклинал цезаря, его приближенных, преторианцев, и возбуждение с каждым часом росло так, что Тигеллин, глядя ночью на тысячи костров, разложенных около города, говорил себе, что это костры неприятельских лагерей. По его приказанию, кроме муки, было прислано как можно больше готового хлеба, который взяли не только из Остии, но и из всех окрестных городов и деревень, но когда первая партия пришла в Эмпорей, народ разломал главные ворота со стороны Авентина и в одно мгновение ока расхитил запасы, производя ужасающий безпорядок. При свете зарева люди дрались из-за каждого хлеба, и множество хлеба было втоптано в землю. Мука, из разорванных мешков, точно снегом покрыла все пространство, от амбаров до арк Друза и Германика, - и волнение продолжалось до тех пор, пока солдаты не окружили все строения и не стали оттеснять толпу силой с помощью стрел.

Никогда еще, со времени нашествия галлов под начальствол Бренна, Рим не испытывал такого бедствия. Народ с отчаянием сравнивал эти оба пожара. Но тогда уцелел по крайней мере Капитолий. Теперь и он был окружен страшным огненным венцом. Правда мрамор не горел, но ночью, когда ветер на время раздвигал пламя, видны были ряды колонн храма Юпитера, раскаленные и светящия розовым цветом, как горящие уголья. Наконец, во времена Бренна, Рим обладал населением сплоченным, привязанным к городу и его алтарям, а теперь, вокруг стен пылающого города кочевали толпы разноязычного народа, состоящия большей частью из рабов и вольноотпущенников, буйных, безпорядочных, готовых под напором нужды обратиться против властей и города.

Но самый размер пожара, наполняющий сердца ужасом, до известной степени, удерживал толпу. Вслед за огнем могли прийти и другия бедствия: голод и болезни; так как к довершению несчастья наступили страшные июльския жары. Воздухом, раскаленным от огня и солнца, нельзя было дышать. Ночь не только не приносила облегчения, но становилась адом. Днем открывался поражающий и зловещий вид: посреди на холмах огромный город, превратившийся в ревущий вулкан, а вокруг до самых гор Альбанских один необозримый лагерь, состоящий из шалашей, шатров, палаток, колесниц, тачек, носилок, лавок, костров, окутанный дымом и пылью, освещенный какими-то рыжеватыми лучами солнца, полный гонора, криков, угроз, ненависти и страха, - чудовищная свалка мужчин, женщин и детей. Среди квиритов - греки, кудрявые светлоокие люди севера, африканцы и азиаты; среди граждан - рабы, вольноотпущенники, гладиаторы, купцы, ремесленники, крестьяне и солдаты - настоящее море людское, омывающее остров огня.

Различные вести волновали это море, как ветер волнует настоящия волны. Вести были и хорошия, и дурные. Говорили об огромных запасах хлеба и одежды, которые должны были прийти в Эмпорий и раздаваться даром. Говорили также, что по приказанию цезаря провинции в Азии и Африке будут ограблены и что все сокровища их, добытые таким образом, будут распределены между жителями Рима так, чтобы каждый мог выстроить себе собственный дом. Но одновременно с этим распускали и такие слухи, что вода в водопроводах отравлена, и что Нерон хочет уничтожить город в корне и стереть с лица земли его жителей, чтобы переселиться в Грецию или Египет и оттуда владеть миром. Каждый слух распространялся с быстротой молнии и каждому слуху толпа верила, принося с собой надежду, страх, возбуждая гнев или бешенство. Наконец какая-то лихорадка овладела этой тысячной толпой. Вера христиан в то, что скоро мир должен погибнуть от огня распространялась каждый день больше и между почитателями богов. Люди впадали в оцепенение или бешенство. В облаках, освещенных заревом видели богов, взирающих, на гибель земли - и протягивали к ним руки, умоляя их сжалиться или проклинали их.

А тем временем солдаты при содействии известного количества граждан разрушали дома на Эсквилинском и Делийском холмах, а также и за Тибром, поэтому и эта часть уцелела в значительной степени. Но в самом городе горели несметные сокровища, собранные целыми веками постоянных побед, неоценимые произведении искусства, великолепные храмы и самые дорогие памятники римского прошлого и римской славы. Было очевидно, что от всего города едва уцелеет несколько кварталов, расположенных на границах - и что сотни тысяч людей останутся без крова. Некоторые распространяли слух, что солдаты разрушают дома не для того, чтобы остановить огонь, но для того, чтобы от города не осталось ничего.

"domus transitoria" и спешил, чтобы не пропустить минуты, когда пожар дойдет до высшей степени.