Пан Володыевский.
Часть вторая.
Глава IX

IX

А на другой день Бася с утра советовалась с мужем и паном Заглобой, как бы соединить два любящих сердца. Оба они смеялись над ее горячностью, не переставая дразнить ее; все же, уступая ей, как всегда и во всем, точно избалованному ребенку, они обещались помочь ей.

- Самое лучшее, - сказал Заглоба, - уговорить старика Нововейского не брать с собой девушку в Рашков, - теперь уж и холодно, и дороги не совсем безопасны, а за это время молодые люди часто будут видеться и окончательно влюбятся друг в друга.

- Это превосходная мысль! - воскликнула Бася.

- Превосходная или нет, - ответил пан Заглоба, - но ты все-таки с них глаз не спускай. Ты баба, и думаю, что, в конце концов, ты их сосватаешь, ибо баба всегда сделает по-своему; но только следи, как бы дьявол по-своему не сделал. Тебе будет стыдно, раз это выйдет твоих рук дело.

Бася начала фыркать на пана Заглобу, точно кошечка, потом сказала:

- Вы хвастали, что смолоду были турком, и думаете, что все турки... Азыя совсем не такой!

- Он не турок, но татарин! Тоже нашлась! Она будет за татарские чувства ручаться...

- У них у обоих больше слезы на уме, от горя... Эва притом прекрасная девушка!

- Но только у нее такой вид, точно у нее на лбу написано: "На, целуй!" Ого, тоже птичка! Вчера я заметил, что когда она за столом сидела против красивого парня, то она так сильно дышала, что тарелка от нее отъезжала, и она должна была придвигать ее к себе! Птичка, говорю тебе...

- Вы хотите, чтобы я ушла...

- Не уйдешь, когда дело касается сватовства. Знаю я тебя, не уйдешь! Но не рано ли тебе сватать - это дело пожилых людей. Пани Боская говорила мне вчера, что когда увидела тебя в шароварах, то приняла за сына пани Володыевской, который учится верхом ездить вокруг забора. Ты не любишь степенности, и степенность тебя не любит, это уж по твоей фигуре видно. Ей-богу! Настоящий школьник! Теперь на свете женщины совсем другие стали! В мое время, когда женщина сядет, бывало, на скамью, под ней скамья трещала и скрипела, точно кто собаке на хвост наступил, а ты могла бы и на коте верхом ездить, и он, пожалуй, не чувствовал бы... Говорят также, что женщины, которые начинают сватать, никогда уже не будут иметь потомства.

- Неужели так говорят? - спросил с тревогой маленький рыцарь.

Но пан Заглоба расхохотался, а Бася, прижавшись своим розовым личиком к лицу мужа, сказала ему вполголоса:

- Ну, Михалок! Будет время, мы поедем на богомолье в Ченстохов, - Матерь Божья, может быть, все переменит!

- Это, действительно, самое лучшее средство! - ответил Заглоба.

- А теперь давайте говорить об Азые и Эвуне! - сказала Бася. - Как им помочь? Нам хорошо, пусть и им будет хорошо!

- Когда Нововейский уедет, им будет лучше, - сказал маленький рыцарь, - при нем они никак не могут видеться, тем более что Азыя ненавидит старика. Но если бы старик отдал ему Эву, то, может, простив прежние обиды, они полюбили бы друг друга, как родственники. По-моему, дело не в том, чтобы сближать молодых, они и без того любят друг друга, а в том, чтобы старика уломать.

- Нововейский человек суровый, - сказала Бася.

А Заглоба возразил:

- Баська, вообрази себе, что у тебя есть дочь и что тебе приходится выдать ее за какого-нибудь татарина?

- Азыя - князь! - сказала Бася.

- Тогда выхлопочите и для Азыи права гражданства!

- Легкое дело! Если бы даже кто-нибудь захотел причислить его к своему гербу, это должен будет утвердить сейм, нужно время и протекция.

- Вот, что время нужно, это нехорошо, а протекция найдется. Пан гетман не откажет в ней Азые, он любит хороших солдат. Михал! Напиши гетману! Хочешь, я дам тебе чернил, перо, бумагу. Пиши сейчас! Вот я тебе все принесу: и свечу, и печать, а ты сядешь и немедленно напишешь.

Володыевский стал смеяться.

- Боже всемогущий! - воскликнул он. - Я молил тебя дать мне степенную жену, а ты мне сорванца дал.

- Если будешь говорить так, я умру.

- Тьфу, еще беду накличешь! - вскричал маленький рыцарь.

И обратился к пану Заглобе:

- Вы не знаете какого-нибудь заговора против сглазу?

- Знаю, и уже сказал его! - ответил Заглоба.

- Пиши, - воскликнула Бася, - пиши сейчас, а то я не выдержу!

- Я бы и двадцать писем написал, только бы тебе угодить, но не знаю, какая будет от этого польза; тут сам гетман ничего не может сделать; оказать ему протекцию он сможет только тогда, когда придет время. Милая Бася, панна Нововейская открыла тебе свою тайну - прекрасно. Но с Азыей ты еще ничего не говорила и даже не знаешь, питает ли он такое же чувство к Нововейской.

- Как же ему не питать, если он в кладовой ее целовал!

- Золотое сердце! - сказал, смеясь, Заглоба. - Словно новорожденный ребенок, только лучше языком ворочает... Милая моя, если бы мы с Михалом вздумали жениться на всех, кого нам целовать случалось, тогда нам пришлось бы сейчас же принять магометанскую веру, и мне сделаться падишахом, а ему крымским ханом. Не так ли, Михал? Э?

- На Михала у меня было подозрение, - еще когда я не была его женой! - сказала Бася. И, закрыв ему глаза рукой, она начала поддразнивать его: - Шевели, шевели усиками! Ведь отпираться не будешь? Знаю, знаю. И ты знаешь... У Кетлинга...

Маленький рыцарь действительно зашевелил усиками, чтобы скрыть свое смущение и придать себе смелости, и сказал, желая переменить разговор:

- А ты так и не знаешь, влюблен ли Азыя в Нововейскую?

- Постойте, я переговорю с ним с глазу на глаз и все у него выпытаю. Конечно, влюблен. Он должен быть влюблен, иначе я его знать не хочу!

- Ей-богу, она готова вбить ему это в голову.

- И вобью, хоть бы пришлось каждый день с ним запираться!

- Ты сначала расспроси его, - сказал маленький рыцарь. - Быть может, он сразу не сознается, он ведь дикарь. Но это ничего. Понемногу ты добьешься его доверия, узнаешь его лучше и тогда будешь знать, что делать. Тут маленький рыцарь обратился к пану Заглобе:

- И козы бывают смышленые! - отвечал серьезно пан Заглоба.

Дальнейший разговор прервал пан Богуш. Он влетел, как бомба, и, едва успев поцеловать руку у Баси, начал кричать:

- Черт побери этого Азыю, я целую ночь не мог глаз сомкнуть, чтоб ему ни дна, ни покрышки!

- В чем провинился перед вами Азыя? - спросила Бася.

- Знаете ли вы, Панове, что мы вчера делали?

Пан Богуш, вытаращив глаза, обвел всех троих взором.

- Что же?

- Творили историю! Ей-богу, не лгу! Историю!

- Какую историю?

- Историю Речи Посполитой! Это попросту великий человек! Сам пан Собеский изумится, когда я ему изложу замыслы Азыи. Великий человек, повторяю, и сожалею, что не могу сказать больше, я уверен, что вы изумились бы, как изумился и я. Могу вам только сказать, что, если удастся то, что он задумал, тогда он далеко уйдет!

- Например? - сказал Заглоба. - Гетманом будет? А пан Богуш подбоченился.

- Да! Гетманом будет! Жаль, что я не могу сказать более... Но быть ему гетманом, и баста!

- Разве что собачьим! Впрочем, у чабанов тоже есть свои гетманы... Тьфу! Что это вы, пан подстолий, говорите? Что он - сын Тугай-бея, все это прекрасно. Но если он будет гетманом, то кем же буду я, кем будет Михал? Кем должны быть вы сами? Меня уже однажды шляхта назначила региментарем, и я только из дружбы к пану Павлу {Речь идет о Павле Сапеге, воеводе виленском и великом гетмане литовском. - Примеч. перев.} уступил ему это звание, но вашего предсказания я решительно не понимаю.

- А я вам говорю, что Азыя великий человек!

- А разве я не говорила?! - сказала Бася, повернувшись к дверям, в которые стали входить другие станичные гости.

Прежде всего вошла пани Боская с синеокой Зосей и пан Нововейский с Эвкой, которая после плохо проведенной ночи казалась еще привлекательнее, чем всегда. Она плохо спала, потому что ее тревожили странные сны; ей снился Азыя, только еще более красивый и более настойчивый, чем прежде. Кровь бросалась в лицо Эве при одном воспоминании об этом сне; ей казалось, что этот сон можно отгадать по ее лицу.

Но на нее никто не обращал внимания, все стали здороваться с хозяйкой. Потом пан Богуш стал снова рассказывать о великом предназначении Азыи; Бася радовалась, что это услышат пан Нововейский и Эва. После первой встречи с татарином старый шляхтич уже успокоился, он уже не заявлял на него своих прав как на своего слугу. Правду говоря, открытие, что Азыя - татарский князь и сын Тугай-бея, импонировало ему необычайно. Он с удивлением слушал о его небывалой храбрости и о том, что сам гетман поручил ему такое важное дело, как возвращение в Речь Посполитую всех липков и черемисов. По временам пану Нововейскому казалось, что речь идет о ком-то другом, так вырос в глазах его Азыя.

А пан Богуш все повторял с таинственным видом:

- Это еще ничто в сравнении с тем, что его ожидает; но только говорить об этом нельзя.

- Два великих человека только и есть в Речи Посполитой: пан Собеский и Тугай-беевич!

- Ради бога! - воскликнул, наконец, выходя из себя, пан Нововейский. - Если он и князь, то все же кем он может быть в Речи Посполитой, не будучи шляхтичем? Ведь прав гражданства у него еще нет?

- Пан гетман выхлопочет ему десять таких грамот! - сказала Бася.

и человека с великим будущим. Но его блеск покорил ее, а воспоминания о давнишних поцелуях и свежие впечатления сна наполняли ее девственное тело дрожью наслаждения.

- Столь велик и столь знаменит! - думала Эва. - Что ж удивительного, что он горяч, как огонь!