Дон-Кихот Ламанчский.
Часть первая.
Глава IV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая. Глава IV. (старая орфография)

Глава IV.

Начинало светать, когда Дон-Кихот, покинув заезжий дом, от радости видеть себя посвященным рыцарем чуть не подпрыгивал на седле. Припоминая, однако, советы хозяина, касательно вещей, которыми необходимо ему было запастись, он решилося вернуться домой, чтобы запастись деньгами и бельем, и в особенности приискать оруженосца, имея в виду возвести в это звание одного несчастного крестьянина, бедняка, обремененного семейством, но, по мнению Дон-Кихота, способного, как нельзя больше, быть оруженосцем странствующих рыцарей. Россинант, как-будто угадывая намерение своего господина - вернуться домой, пустился бежать такою рысью, что, казалось, ноги его не касались земли. Спустя немного времени, до слуха нашего героя начали долетать жалобные звуки, раздававшиеся, как казалось, в чаще леса, расположенного за право. Удостоверясь в действительности их, он воскликнул: "благодарение небу, низпосылающему мне так скоро возможность выполнить обязанность моего звания и пожать плоды моих благородных намерений". - В туже минуту, пришпорив Россинанта, он поскакал к тому месту, откуда исходил крик. Не успел он сделать и двадцати шагов, как увидел в лесу лошадь, привязанную к одному дубу, и мальчика, лет около пятнадцати, обнаженного до поясницы, привязанного к другому. Этот-то мальчик кричал немилосердно, и не без причины: высокий, здоровый крестьянин бил его медным поясом, приговаривая за каждым ударом: "смотри и молчи".

"Простите, ради Бога, простите, говорил ему мальчик, вперед и буду лучше смотреть за вашим стадом". При виде истязаемого ребенка, Дон-Кихот, воспламененный благородным негодованием, воскликнул: "недостойный рыцарь, прилично-ли нападать на человека, лишенного возможности обороняться! Не угодно-ли вам сесть на коня, взять в руки копье (к дереву, в которому привязана была лошадь, приставлено было и копье), и я съумею доказать вам, что не благородно так действовать, как вы".

Крестьянин, увидя перед собою привидение, вооруженное с ног до головы и приставившее к груди его копье, униженно проговорил: "государь мой! этот мальчик стережет моих овец, но так небрежно, что в ноем стаде оказывается ежедневная убыль, и теперь, когда я наказываю его за леность, или, быть может, за его плутни, он говорит, будто я делаю это, чтобы не доплатить ему жалованья. Клянусь Богом и моей душой, - он лжет".

- Ложь - в моем присутствии, несчастный виллан! воскликнул Дон-Кихот: клянусь освещающим вас солнцем, ты вынуждаешь меня проколоть тебя насквозь этим копьем. Сию минуту отвязать мальчика и заплатить, что ему следует, или, зову в свидетели Бога, я уничтожу тебя в этот миг.

Крестьянин, потупив голову, не говоря ни слова, отвязал несчастного мальчика, которого Дон-Кихот спросил, сколько должен ему хозяин?

"За девять месяцев по семи реалов", отвечал мальчик. Герой наш, сосчитав, нашел. что это составит шестьдесят три реала, и велел крестьянину заплатить их своему пастуху сию-же минуту, грозя ему, в противном случае, смертью. Крестьянин, дрожа от страха повторил, что он клялся (в сущности он вовсе не клялся) и опять клянется, что не должен столько своему слуге, из жалованья которого следует вычесть за три пары изорванных башмаков и за два кровопускания, сделанные ему во время болезни.

- Пусть это идет в счет за безвинно-нанесенные ему удары, сказал Дон-Кихот; если он изорвал кожу башмаков твоих, то взамен ты изорвал его собственную кожу, и если ты пускал ему кровь, когда он нуждался в этом, то теперь ты пустил ему ее без всякой нужды, и следственно расквитался с ним вполне.

- На беду мою, отвечал крестьянин, при мне нет денег, но пусть Андрей пойдет со мной, и я разочтусь с ним до последняго реала.

- Боже меня сохрани идти с ним! закричал Андрей: если он останется со мною один на один, то, как с святого Варфоломея сдерет с меня живого кожу.

- Нет, нет, он ничего не сделает тебе, отвечал Дон-Кихот, пусть только он даст мне слово рыцаря, и я отвечаю за твое жалованье.

- Помилуйте, говорил мальчик, хозяин мой вовсе не рыцарь, а просто крестьянин Иван Гальдудо, по прозванию Богатый, живущий около Кинтанарры.

- Это ничего не значит, заметил Дон-Кихот: Гальдуды могут быть такими-же рыцарями, как и все другие, потому-что нас облагораживают не имена, а наши дела; каждый из нас сын своих дел.

- Правда, отвечал Андрей, но сыном каких-же дел может считаться мой хозяин, не платящий мне жалованья, заработанного мною в поте лица?

- Друг мой, возразил крестьянин, за что ты так чернишь меня? Клянусь всеми рыцарскими орденами в мире, если ты пойдешь со иной, то я сполна заплачу тебе твое жалованье, еще с процентами.

- От процентов я тебя освобождаю, сказал Дон-Кихот, заплати ему только что следует, больше я ничего не требую, но помни свое слово; иначе клянусь отыскать тебя где-бы ты ни был, и хотя-бы ты умел прятаться лучше стенной ящерицы, а дабы ты знал с кем имеешь дело, то услышь, что я безстрашный Дон-Кихот Ламанчский, бич зла и рушитель неправды. Помни-же свое слово, или я вспомню о своем. Сказав это, он пришпорил Россинанта и удалился с места расправы. Крестьянин проводил глазами удалявшагося рыцаря, и когда тот скрылся у него из виду, он опять принялся за своего пастуха.

- Пойдем, говорил он ему, пойдем со мною, чтобы я мог заплатить тебе твое жалованье, как мне велел этот рушитель неправды.

- Клянусь, отвечал Андрей, если вы не исполните всего, что вам велел этот великодушный рыцарь, которому да ниспошлет господь долгие и счастливые дни за его мужество и справедливость, то я отыщу его, где-бы он ни был, и он расправится с вами, как обещал.

- Очень хорошо, очень хорошо, сказал крестьянин, и чтобы показать на деле, как я люблю тебя, я задолжаю тебе еще, чтоб больше заплатить. С последним словом, он схватил Андрея за руки, привязал к прежнему дубу и бил его до полусмерти, приговаривая: "зови, зови рушителя неправды; посмотрим, придет-ли он разрушить вот эту, хотя она не сделана и на половину: потому-что я, право, не знаю, почему не сдираю с тебя живого кожу. Теперь ступай, отыщи своего судью", сказал он, отвязав несчастного мальчика, "и пусть он приходит исполнять свой приговор".

громкий смех своего хозяина. Таким-то образом славный Дон-Кихот пресек уже одно зло на земле.

Между тех, восхищенный блестящим дебютом своим на поприще рыцарских подвигов, Дон-Кихот ехал дальше, говоря в полголоса: "ты можешь признать себя счастливейшей смертной, красавица из красавиц, несравненная Дульцинея Тобозская, считая безъответным рабом своим такого мужественного рыцаря, как Дон-Кихот Ламанчский, который, как известно всему миру, посвящен в рыцари только вчера, и между тем успел уже пресечь величайшее зло, порожденное жестокостью и алчностью, вырвав из рук неумолимого палача плеть, которой он раздирал тело несчастного мальчика". Говоря это, он подъехал к перекрестку, соединявшему четыре дороги, и ему тотчас пришло на память, что странствующие рыцари останавливались на подобных местах, обдумывая, по какой дороге следовать им. Желая ни в чем не отставать от своих образцев, Дон-Кихот также остановился, но по зрелом обсуждении опустил узду, и Россинант, чувствуя себя свободным, последовав природному инстинкту, пустившись по дороге к своей конюшне. Проехав около двух миль, герой наш заметил вдалеке каких-то всадников, сопровождаемых несколькими слугами; четверо из них ехали верхом, а трое других шли пешком. Это были, как оказалось в последствии, толедские купцы, отправлявшиеся в Мурцию закупать шелк. Дон-Кихот не успел заметить этих, по его мнению странствующих рыцарей, как ужь у него явилась мысль устроить один из тех поединков, о которых он узнал из своих книг, и о которых давно уже помышлял. Гордо выпрямившись на стременах, он сжал копье, прикрылся щитом, выехал за средину дороги - ожидать там путешественников, и с разстояния, на котором они едва могли видеть и слышать его, гордо закричал им: "да не надеется никто из вас ступить чрез это место, если не признает, что нет на земном шаре красавицы, подобной императрице Ламанчской, несравненной Дульцинее Тобозской!" Купцы в недоумении остановились, желая разглядеть кричавшого им оригинала, и вскоре по фигуре и словам его догадались с кем имеют дело. Желая узнать, однако, к чему приведет требуемое от них признание, один из них, лукавый насмешник, отвечал: "благородный рыцарь, мы не знаем красавицы, о которой вы говорите; покажите нам ее, и если красота её так ослепительна, как вы утверждаете, то мы согласимся с вами без малейших возражений".

- Еслиб я показал вам ее, отвечал Дон-Кихот, что выиграли-бы вы, убедившись в непреложнейшей правде? Сила в том, чтобы, не видя её, вы не только признали истину моих слов, но даже отстаивали ее с оружием в руках; если-же нет, тогда я вызываю вас, гордые люди; и вступите-ли вы со мною в бой поодиночке, как того требуют законы рыцарства, или-же, по презренному обычаю людей вашего разряда, сразитесь со мною все разом, в обоих случаях я ожидаю вас с уверенностью человека, сильного своей правотой.

императриц и королев Алгарвии и Эстрамадуры; прошу показать нам самый миниатюрный, хотя-бы в ноготь величиною портрет вашей даны, и как по обломку судят о целом, то, взглянув на этот портрет, мы успокоим нашу совесть и от души подтвердим то, что вы требуете. К тому-же, мы в такой мере предупреждены уже в пользу вашей красавицы, что если б у ней оказался один глаз косой, а другой точащий серу и киноварь, и тогда мы, кажется, готовы были-б восторгаться ею, сколько вам будет угодно.

Услышав это, Дон-Кихот, не помня себя от гнева, закричал: "знайте, низкие люди, что от нея не истекает ничего кроме запаха амбры и мускуса; она ни коса, ни горбата, а стройна как гвадарамское веретено, и вы дорого заплатите мне за вашу клевету". В тоже мгновение, он так стремительно кинулся с копьем своим на дерзкого купца, что еслиб Россинант не споткнулся, то клеветник почувствовал-бы себя очень не хорошо.

"не убегайте, презренные люди, не убегайте! Если я упал, в этом виновен конь мой, а не я."

Один из слуг, сопровождавших путешественников, не отличавшийся особенным терпением и раздосадованный хвастливыми угрозами Дон-Кихота, подбежал к нему, вырвал у него копье, разбил его в куски и принялся бить лежавшого рыцаря с таким остервенением, что, не смотря на защищавшую его кирасу, чуть не изломал ему всех костей. Напрасно купцы приказывали ему оставить в покое несчастного рыцаря: он не слушался их, видимо увлеченный затеянной им игрой. Раздробив один кусок копья, он принялся за другой, потом за третий и продолжал таким образом, пока не искрошил всех их на нашем герое, не перестававшем грозить своим врагам, взывая в небесам и земле. Палач его наконец устал и отправился дальше с своими господами, запасшимися предметом для долгих разговоров. Увидев себя одного, Дон-Кихот обратился к прежним попыткам встать на ноги, но, не успев в этом тогда, как был цел и здоров, мог-ли он успеть теперь, будучи измят и почти изувечен. В грустном своем положении он утешал себя тем, что случившееся с ним несчастие не редкость для странствующих рыцарей, и что оно случилось притом единственно по вине его коня.