Дон-Кихот Ламанчский.
Часть первая.
Глава VIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая. Глава VIII. (старая орфография)

Глава VIII.

В эту минуту наши искатели приключений заметили от тридцати до сорока мельниц. Увидя их, Дон-Кихот воскликнул: "судьба устраивает дела наши лучше, чем мы могли ожидать. Видишь-ли, Санчо, эту толпу великанов? Клянусь Богом, я уничтожу их всех. Разорением их, мы положим оценку нашему богатству, и совершим дело угодное Господу, ибо велика заслуга пред ним человека, стирающого с лица земли проклятое племя великанов.

- Каких великанов? спросил Санчо.

- Тех, которые стоят вон там, с огромными руками, длина которых доходит у многих из них до двух миль, сказал Дон-Кихот, указывая на мельницы.

- Помилуйте, возразил Санчо, это мельницы, а не великаны, и руки этих небывалых великанов ничто иное, как мельничные крылья, двигающия жерновами при помощи ветра.

- Санчо, ты не опытен в деле приключений, отвечал Дон-Кихот, я тебе говорю, что это великаны, и если ты страшишься их, то отъезжай в сторону и молись Богу тем временем, как я вступлю с ними в ужасный и неровный бой.

В тоже мгновение, пришпорив Россинанта, и не слушая клятв своего оруженосца, не перестававшого уверять его, что от принимает ветряные мельницы за великанов; он скачет вперед, и чем ближе подъезжает к мельницам, тем сильнее убеждается, что видит перед собою великанов. "Не убегайте", кричал он, во все горло мельницам, "не убегайте, презренные твари! Вы видите, что я один готовлюсь поразить вас". В эту минуту дунул легкий ветерок и крылья мельниц пришли в движение.

"Двигайте, двигайте вашими руками", продолжал кричать Дон-Кихот, "и не устрашусь вас, хотя бы вы двинули большим числом рук, чем сколько их было у великана Бриарея, потому что сию минуту я уничтожу их всех". Обратясь за тем с воззванием к своей даме, прося ее одушевлять своего рыцаря в предстоящей битве, он прикрылся щитом и, укрепив в руке копье, устремился на ближайшую мельницу, в крыло которой со всего размаха вонзил свое копье. В тоже мгновение ветер повернул крыло так сильно, что, разбив в дребезги копье Дон-Кихота, оно повалило его самого на землю вместе с Россинантом. Увидев это, Санчо, во всю прыть своего осла поскакал на помощь к рыцарю, ударившемуся так сильно, что он не чувствовал себя в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.

- Владычица Богородице! воскликнул Санчо. Не говорил ли а вам, что вы нападаете за ветрявнные мельницы? Право, нужно иметь в голове такия же мельницы, чтобы принять их за великанов.

- Молчи, сказал Дон-Кихот. Узнай прежде, что ничто в мире не подвержено в такой степени капризам судьбы, как война, эта олицетворенная превратность. Сказать ли тебе, что я думаю и в чем я уверен вполне; случившаяся с вами мистификация, это новая проделка проклятого Фрестона, похитившого кабинет с моими книгами, и теперь преобразившого великанов в ветрянные мельницы, желая отнять у меня славу великой победы, которую предстояло мне одержать; но как не примирима его вражда ко мне, тем не менее наступит минута, когда мой меч восторжествует над его искуством.

- Дай Бог, проговорил Санчо, помогая своему господину взобраться на Россинанта, у которого одна нога была почти вывихнута.

Продолжая говорить о великанах, превращенных в мельницы, рыцарь и его оруженосец направились по многопосещаемой дороге в пуэрто-лаписскому ущелью, на которой, по словам Дон-Кихота, нельзя было не наткнуться на множество приключений. Сожалея о своем разбитом копье, он сказал Санчо: "где то читал я, что испанский рыцарь Диего Перес де-Варгас, сломив в бою копье, вооружился огромным дубовым суком и умертвил им в тот день столько мавров, что стал потом известен в народе, под именем маврогубца -- наименование, которое потомки его присоединили к своей фамилии Варгас. Я упомянул об этом потому, что я тоже намерен отломить подобный сук от первого встреченного нами дуба, и вооруженный им, я совершу такие подвиги, что ты сочтешь себя счастливым, будучи только свидетелем тех безпримерных дел, которым некогда с трудом станут верить".

- Да, сказал Дон-Кихот, и если я не жалуюсь на боль, то потому только, что странствующим рыцарям запрещено жаловаться даже тогда, еслиб желудок их был пробожден и внутренности из него выходили бы наружу.

- Если для рыцарей существуют подобные законы, то мне остается только молчать; хотя, правду сказать, я лучше желал бы, чтоб ваша милость стонали, когда чувствуете себя не совсем хорошо. Я, по крайней мере, не откажу себе в этом облегчении, и при первой царапине закричу благим матом, если только стоны не возбранены и оруженосцам странствующих рыцарей.

Дон-Кихот, улыбнувшись наивности своего оруженосца, сказал ему, что он может стонать сколько ему будет угодно, не опасаясь нарушить рыцарских уставов. Не отвечая за слова своего господина, Санчо намекнул, что пора бы пообедать.

Обедай себе, сказал Дон-Кихот; я же не чувствую в этом никакой надобности.

кусок вином с таким наслаждением, что он порадовал бы любого содержателя винного погреба в Малаге. Забыв в эту минуту все обещания Дон-Кихота, Санчо находил чрезвычайно приятными странствования в поисках приключений.

Вечером путешественники ваши остановились под тенью вековых дерев, и Дон-Кихот отломил от одного из них огромный сук, намереваясь заменить им свое сломанное копье. Он обделал его в железо, оставшееся у него от прежнего копья и за тем, не смыкая глаз, провел всю ночь в мечтах о Дульцинее, желая ни в чем не отступать от уставов странствующих рыцарей, которым вменялось в обязанность, по крайней мере в книгах, прочитанных Дон-Кихотом, неустанно бодрствовать в воспоминаниях о своих дамах. оруженосец же его, плотно закусивший, превосходно спал всю ночь, и его вероятно не разбудили бы ни лучи восходящого солнца, ударявшие ему прямо в лицо, ни пение птиц, радостно приветствовавших пришествие дня, еслиб он не был разбужен своим господином, кликнувшим его пять или шесть раз. Протерев глаза, он прежде всего протянул руку к фляге с вином, к горю его несколько опорожненной и которой он, к пущему горю, на видел возможности пополнить во время предстоявших ему странствований. Дон-Кихот же - по прежнему отказался от закуски, предпочитая питать себя своими любовными мечтами. Отправившись по прежней дороге, рыцарь увидел около трех часов пополудни пуэрто-лаписский проход и, обратясь к своему оруженосцу, сказал: "Санчо! вот место, где мы, так сказать, до локтей погрузимся в море приключений. Теперь слушай внимательно, и не забывай того, что я скажу тебе. В случае, если бы ты увидел меня, в величайшей опасности, берегись обнажить меч, если только ты не уверишься, что мы имеем дело с чернью, или какою нибудь сволочью, тогда ты смело можешь поражать их, но если я буду биться с рыцарями, то по закону вашему, ты не можешь сразиться с ними, пока сам не будешь посвящен в рыцари".

- Повинуюсь, сказал Санчо, тем охотнее повинуюсь, что я от природы человек миролюбивый и враг всяких ссор и только тогда, когда дело коснется обороны моей собственной персоны, тогда позвольте.уже мне отложить в сторону все ваши рыцарские законы и распорядиться по своему. В просьбе моей, кажется, нет ничего противного законам Бога и церкви.

- Согласен, отвечал Дон-Кихот, но повторю еще раз: когда я буду сражаться с рыцарями, тогда ты удерживай порывы своего природного мужества.

- О, в этом отношении, будьте покойны, сказал Санчо, приказание ваше будет выполнено так же свято, как обет праздновать воскресенья.

четырьмя или пятью всадниками и двумя слугами, шедшими пешком. В этой карете ехала, как узнали в последствии, одна бискайская дама, в Севилью, к своему мужу, отправлявшемуся вскоре в Индию для занятия там какой то важной должности. Не успел Дон-Кихот заметить монахов, не принадлежавших в обществу бискайской дамы, а только ехавших с него рядом, как уже говорил Санчо: "друг мой, или я страшно ошибаюсь, или мы готовы наткнуться на славнейшее приключение, какое когда либо встречалось. Эти черные, движущияся на нас тени, это, без всякого сомнения волшебники, похитившие какую нибудь принцессу, которую они увозят в этой карете. Санчо! я должен остановить их."

- Вы, кажется, хотите затеять тут что-то худшее, чем нападение на ветрянные мельницы, отвечал Санчо. Взгляните внимательнее и вы убедитесь, что эти черные тени ничто иное, как монахи, а в карете едут какие нибудь путешественники. Ради Бога, подумайте, что вы намерены делать, и да не введет вас сатана в новое искушение.

- Санчо, повторяю тебе, что ты ничего не смыслишь в деле приключений, и это я тебе сейчас докажу, сказал Дон-Кихот. С последним словом, он поскакал на середину дороги и на разстоянии, на котором монахи могли едва слышать его, громким голосом закричал им: "жильцы подземного мира! порожденье сатаны! Освободите сию же минуту плененных вами принцесс, которых вы везете в этой карете, или готовьтесь принять от руки моей смерть, как достойную казнь за ваши злодеяния."

Монахи придержали мулов, и изумленные столько же словами, как и фигурой Дон-Кихота, отвечали ему: "благородный рыцарь, мы не жильцы подземного мира и ни порожденье сатаны, а бенедиктинские монахи, мирно отправляющиеся по своей дороге; не зная, не ведая о том, увозят-ли кого нибудь в этой карете, или нет."

"Меня не провести словами; я знаю вас, жалкая сволочь", отвечал Дон-Кихот, и не долго думая, так яростно кинулся с копьем своим на одного из монахов, что еслиб последний не догадался быстро соскочить с мула, то был-бы тяжело ранен, или даже убит. Видя это, товарищ его пришпорил мула и быстрее ветра помчался в сторону. В туже минуту Санчо, поспешно соскочив с осла, кинулся на распростертого на земле монаха и принялся обирать его. Подоспевшие на помощь слуги бенедиктинцев спросили Санчо, с какой стати он обирает монаха? "А с такой, что я пользуюсь плодами победы, одержанной моим господином", отвечал оруженосец. Не удовольствовавшись этим ответом, и видя, что Дон-Кихот поскакал к карете, прислуга монахов кинулась на Санчо, повалила его на землю и избила до полусмерти. Между тем монах, не теряя времени, вскочил на мула и дрожа от страха, поспешил присоединиться к своему товарищу, отъехавшему довольно далеко, и оттуда наблюдавшему за ходом описываемого здесь приключения. Увидя себя вместе, монахи продолжали свой путь, безпрерывно открещиваясь, как будто сатана следовал по пятам их.

"Прекрасная дама", сказал он ей, "вы свободны и можете располагать собою по своеѵу произволу, потому что безстрашная рука моя наказала дерзость ваших похитителей. Но дабы вы знали, кому обязаны своим спасением, то объявляю, что я странствующий рыцарь Дон-Кихоть Ламанчский, пленник несравненной Дульцинеи Тобозской. В благодарность за оказанную мною услугу, я прошу вас только отправиться в Тобозо, посетить от моего имени мою даму, и сказать ей. все, что я для вас сделал". Один бискаец, находившийся в свите этой путешественницы, раздосадованный тем, что герой наш задерживал карету и не хотел пускать ее иначе, как под условием заехать в Тобозо, приблизился к нему и, схватив его копье, сказал ему ломанным кастильским, или еще хуже бискайским языком: "убирайся к чорту, рыцарь, или клянусь создавшим меня Богом, я убью тебя, это так-же верно, как то, что я бискаец".

Дон-Кихоть, понявший бискайца, хладнокровно ответил ему: "безумец! если-бы ты был рыцарь, то я ужь наказал бы твою дерзость."

- Я, я не рыцарь! воскликнул бискаец. Клянусь, ни один христианин не произносил еще такой лжи. Если, бросив копье, ты обнажишь меч свой, то скорее сам полетишь в воду, чем сбросишь в нее кошку {Во времена Сервантеса, в Испании существовала игра, в которой несколько человек, становясь на берегу реки, старались загнать в нее кошку.}.

- Увидим, сказал Дон-Кихот, и, кинув копье, он обнажил меч, прикрылся щитом и устремился на своего противника, сгарая нетерпением поразить его.

Бискаец хотел было спрыгнуть с своего наемного, неповоротливого мула, на которого трудно было разсчитывать во время битвы, но у него едва хватило времени обнажить меч; и еще счастие его, что, находясь вблизи кареты, он мог выхватить оттуда подушку, заменившую ему щит. Все присутствовавшие при этой сцене, видя двух вооруженных бойцов, готовых, как смертные враги, напасть один на другого, пытались было разнять их, но напрасно, потому что бискаец грозил убить всякого кто решится остановить его. Испуганная этой угрозой дама, видевшая в карете, велела кучеру отъехать на некоторое разстояние, и издали смотрела на битву бискайца с Дон-Кихотом.

"Владычица моего сердца", воскликнул Дон-Кихот, почувствовав удар, показавшийся ему падением горы, "цвет красоты, Дульцинея! Помогите вашему рыцарю, который, повинуясь вам, находится в такой опасности". Вымолвит эти слова, стиснуть меч, прикрыться щитом и обрушиться на врага - было делом одной секунды. Бискаец, видя стремительность Дон-Кихота, прикрытый подушкой, твердо ожидал удара, не двигаясь ни назад, ни вперед, так как измученный, усталый и неприученный к боевым маневрам мул его стоял, как вкопанный на месте. Итак мы видим Дон-Кихота, устремленного с обнаженным мечом на своего противника, готовясь разрубить его на двое и бискайца, готового, в свою очередь, под прикрытием подушки, отразить грозящий ему удар. Все окружающие их, перепуганные этим неожиданным зрелищем, с безпокойством ожидают развязки боя; а дама в карете с своими прислужницами возносит молитвы ко всем святым рая и обещает раздать тысячи свечей по костелам Испании, лишь бы только Господь не отступился от её оруженосца в эту ужасную минуту. На этом интересном месте, историк прерывает свое повествование, ничего не говоря, чем и как окончился этот грозный поединок, - и оправдывая себя тем_ѵ что он ничего больше не мог узнать о дальнейших подвигах Дон-Кихота. Но тот, которому суждено было продолжать эту в высшей степени любопытную историю, никак не мог примириться с мыслью, чтобы память о Дон-Кихоте потонула в Лете, и чтобы лучшие умы Ламанча так мало радели о своей славе, что не позаботились даже сохранить в своих архивах рукописей, относящихся к похождениям их славного рыцаря. Под влиянием этой мысли, он не отчаявался отыскать когда нибудь конец этой истории, и благодаря Бога нашел ее, как о том будет рассказано в следующей главе.