Дон-Кихот Ламанчский.
Часть первая.
Глава XIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая. Глава XIX. (старая орфография)

Глава XIX.

- Все эти бедствия, обрушившияся на нас в последнее время, ниспосланы нам, как мне кажется, в наказание за то, что ваша милость не исполнили вашей клятвы: не кушать со скатерти, не лобезничать с королевой и не делать всего остального, что вы там наобещали, пока не добудете шлема этого Маландрина, или, чорт его знает, как его зовут, этого мавра.

- Ты прав, Санчо, ответил Дон-Кихот, но клянусь Богом, я совсем забыл об этом; и ты, в свою очередь, наказан за то, что не напомнил мне о моей клятве. Я постараюсь, однако, загладить свою ошибку; - сделать это не трудно, - по рыцарским уставам представляется возможность искупить всякий грех.

- Да разве я в чем-нибудь клялся, - я? воскликнул Санчо.

- Дело не в том, клялся ты или нет, отвечал Дон-Кихот, довольно того, что ты не совсем свободен от обвинения в соучастничестве со мной; но так или иначе, а только нужно постараться очистить свою совесть.

- Если так, сказал Санчо, то пусть-же ваша милость постарается на этот раз не забывать своих слов, а то чего доброго привидениям опять придет охота - позабавиться со мною, да пожалуй что и с вашей милостью, если вы споткнетесь во второй раз. Продолжая вести разговор в этом роде, наши искатели приключений заболтались до того, что ночь застала их среди чистого поля, и они не могли додуматься, как и где-бы им найти убежище на ночь. Хуже всего было то, что оба они умирали с голоду, так как в потерянной котомке заключалась вся их провизия. К довершению несчастия, с ними случилось теперь не воображаемое, а действительное приключение. Хотя ночь была очень темна, тем не менее они продолжали свой путь, надеясь встретить какую-нибудь корчму на разстоянии одной - и ужь много двух верст.

Путешествуя глубоко ночью, оруженосец, умирая от голода, а рыцарь, чувствуя, что перекусить было бы очень не дурно, они неожиданно увидели множество факелов, казавшихся бесконечным числом движущихся звезд. При виде их Санчо окончательно растерялся, и у самого Дон-Кихота по коже пробежала дрожь. Придержав своих верховых животных, наши искатели приключений остановились, и не говоря ни слова пристально глядели на этот поразительный свет, который двигался пряно на них, увеличиваясь в объеме, по мере приближения к ним. Перепуганный Санчо трясся всем телом, у Дон-Кихота тоже подымались дыбом волосы, но он скоро однако овладел собою, и сказал Санчо: "не остается никакого сомнения, что мы стоим лицом к лицу с каким то ужасным приключением, в котором я должен призвать на помощь и выказать всю силу мою и все мое мужество?

- Горе мне! возопил Санчо, если это опять привидении, - а чего другого тут кажется нечего ждать, - где-же набраться мне ребер для этого нового приключения.

- Какиебы это ни были привидения, отвечал Дон-Кихот, я не дозволю им коснуться даже твоего камзола. Если я не поспел в тебе на помощь. в последний раз, то это потому только, что я не мог перелезть через забор, но теперь мы в чистом поле, и я могу распорядиться мечом моим как захочу.

- А если они очаруют вас, как в прошлый раз, заметил Санчо, на какого чорта послужит вам тогда это чистое поле.

- Во всяком случае, Санчо, не падай только духом, и призови на помощь все сdое мужество. В моем-же ты скоро убедишься, - отвечал рыцарь

- Быть по вашему, проговорил ободрившийся Санчо; да поможет мне Бог.

Отъехав затем не много в сторону, рыцарь и оруженосец внимательно наблюдали двигавшийся на встречу им свет. Вскоре стали они различать толпу людей, покрытых белыми покрывалами.

При виде этой поразительной картины, расхрабрившийся было Санчо, с испугу, застучал как в лихорадке зубами, но страх его еще усилился, когда он ясно увидел, что по дороге ехали верхом, в саванах, - с зажженными факелами, человек двадцать, за которыми виднелись, покрытые трауром носилки, сопровождаемые шестью всадниками в черных мантиях, ниспадавших до Самых ног их мулов (тихая, ленивая походка животных издалека указывала, что это мулы, а не лошади). Медленно подвигалась вперед эта странная процессия; и привидения бормотали таинственным, жалобным голосом какие-то непонятные слова.

Это удивительное явление, особенно в такое время и в таком пустынном месте, не могло не навести ужаса на Санчо, и даже на Дон-Кихота. Но по мере того, как душа Санчо уходила в пятки, возрастало мужество его господина, которому уже грезилось какое-то славное приключение. Он вообразил, что это везли мертвого, или по крайней мере тяжело раненого рыцаря, отмстить за которого предназначено было ему одному. Едва лишь пригрезилось ему это диво, как, по своему обыкновению, не долго думая, он поправился на седле, укрепив в руке копье, с решительным видом поместился на средине дороги, которой не могли миновать покрытые саванами привидения, и когда последние приблизились в нему, он закричал им ужасным голосом: "остановитесь, рыцари! кто бы вы ни были, остановитесь! Скажите: кто вы, откуда и куда отправляетесь, и что лежит на этих носилках? Судя по всему, видно, что вы или жертвы злодейства или сами злодеи, совершившие какое-то страшное преступление. Говорите-же, потому что я должен отмстить за вас, или наказать вас."

- Нам некогда отдавать вам отчетов, отвечал один из траурных всадников, потому что до заезжого дома далеко, а нам нужно торопиться. Сказав это, он пришпорил мула, и хотел ехать далее; но не тут-то было. Оскорбленный ответом его Дон-Кихот схватил мула за удила и закричал по прежнему: "остановитесь, повторяю вам, и будьте немного вежливее. Отвечайте на мой вопрос, или я вызываю вас на битву всех вместе." Пугливый мул, задержанный Дон-Кихотом, встал на дыбы и опрокинул своего всадника. Видя это, один из слуг неизвестных путешественников принялся ругать Дон-Кихота. Взбешенный и без того уже рыцарь устремился на первого попавшагося ему траурного всадника, и ударом копья опрокинул его на землю, потом обратился на другого, там на третьяго, и нужно было видеть легкость и быстроту, с которой победоносный рыцарь и конь его гарцовали в этой траурной толпе. Можно было думать, что у Россинанта выросли в эту минуту крылья, так гордо и легко носил он на себе торжествовавшого над своими противниками рыцаря. Беда только, что противники эти были все безоружные трусы. При первых ударах, они стремглав кинулись бежать в стороны с своими зажженными факелами; так что их можно было принять за маски, бегающия по ночам, во время карнавала. Те же, которые были покрыты траурными мантиями, так были запутаны в них, что с трудом двигались. Дон-Кихоту не представлялось значит ни малейшого затруднения бить и гнать их, сколько угодно было его душе. Бедные люди вообразили себе, что это не человек, а чорт, вырвавшийся из ада, и подстерегший их на дороге с целию вырвать из рук их мертвое тело, лежавшее на носилках. Санчо глядел, выпучив глаза на всю эту сцену, изумляясь только мужеству своего господина, и говоря себе в бороду: "чорт возьми, право, господин мой такой молодец, как он сам говорит." На дороге между тем остался распростертым, держа в руках горящий факел, тот самый господин, которого в самом начале битвы сбросил с себя мул. Дон-Кихот, заметив его по свету факела, громким голосом повелевал ему сдаться, грозя в противном случае убить его.

- Я давным-давно ужь сдался, отвечал несчастный, потому что не могу сдвинуться с места, сломав себе, как мне кажется, в этой неожиданной схватке, ногу. Но, государь мой, если вы дворянин и притом христианин, то умоляю вашу милость не убивайте меня, потому что я лиценциант, получивший первую степень.

- Если вы духовный, то какой-же чорт принес вас сюда? спросил Дон-Кихот.

- Не чорт, а злая судьба моя, ответил несчастный.

- Сейчас-же я на все отвечу, пищал лиценциант. Прежде всего я должен сказать вам, что пока я еще только бакалавр, Алонзо Лопес, родом из Алковенды. Еду я, из города Боеза, в компании с одиннадцатью другими священниками, - убежавшими теперь с своими факелами, - в Сеговию, сопровождая мертвое тело, лежащее здесь на носилках. Это труп одного дворянина, умершого в Боезе, где он и погребен был сначала на кладбище, но теперь мы перевозим прах покойника в фамильные склеп его к Сеговию.

- Кто-же убил его? спросил Дон-Кихот.

- Тиф, отвечал бакалавр.

- В таком случае, мне некому мстить за его смерть, сказал Дон-Кихот, и остается только молчать и пожать плечами, - тоже, что оставалось бы сделать, еслиб подобная кара обрушилась на меня самого. Вам-же, господин бакалавр, я должен сказать, что я странствующий рыцарь Дон-Кихот Ламанчский, обрекший себя на служение добру, на возстановление правды и попрание зла, которое я неусыпно отыскиваю, странствуя по свету.

не суждено уже выпрямиться до конца моих дней; и от вашей правды, государь мой, мне во веки не поправиться. Могу вас уверить, что величайшее зло и ужаснейшая неправда, какие могли постичь меня в жизни, это - встреча с вами на пути к вашим приключениям.

- На свете не все так делается, как мы хотим, отвечал Дон-Кихот. Вольно-же вам ездить по ночам, одевшись не то в саван, не то в траур, с факелами в руках, бормоча что-то сквозь зубы, точно какие-то привидения или жильцы иного мира. И не мог-же я, в самом деле, видя вашу странную процессию забыть свой долг. Этого вы не могли ожидать даже тогда, если-бы вы были действительно черти, а не люди. Я должен был поразить вас.

- Что делать, коли уж такова судьба моя, вопил бакалавр, то по крайней мере прошу вас, господин странствующий рыцарь - доставивший меня самого в невозможность пускаться в какие-бы то ни было странствования, помогите мне выкарабкаться из под моего мула; бедная нога моя запуталась между стременем и седлом.

- Какого-ж чорта вы молчали до сих пор, громко сказал Дон-Кихот. В туже минуту он кликнул Санчо, который не поторопился однако бежать на зов своего господина, занявшись разгрузкой монашеских мулов, тащивших на себе много лакомой, по части съестного, поживы. Устроив из своего кафтана род котомки, и нагрузив ее до краев разными яствами, он побежал наконец к Дон-Кихоту и помог ему вытащить бакалавра из под его мула. Потом они совокупными силами усадили несчастного, на этого самого мула, отдали ему факел, и герой наш предложил бакалавру отправиться вслед за своими спутниками, и попросить у монахов, от имени рыцаря - извинения в невольном со стороны его оскорблении святых отцов. Санчо от себя добавил, что если святые отцы пожелают узнать, это так мужественно разогнал их, то пусть бакалавр передаст им, что это знаменитый Дон-Кихот Ламанчский или Рыцарь Печального Образа.

рыцарем печального образа?

- С такой, отвечал Санчо, что случайно взглянув на вас, при свете факела этого хромого бедняка, мне показалось, что я никогда еще не видел вас таким жалким и несчастным. Причиною тому, вероятно, бедствия и побои, претерпенные нами в последнее время, а также потеря вами зубов.

- Нет, Санчо, это не то, заметил Дон-Кихот, но мудрец, которому суждено написать историю моих дел, нашел необходимым дат мне какое-нибудь особенное прозвище, подобно другим рыцарям минувших времен. Так нам известны рыцари; Пылающого Меча, Единорога, Дев, Феника, Грифа, Смерти рыцаря печального образа, которое я и принимаю отныне, и намерен при первом удобном случае нарисовать на щите своем какую-нибудь печальную и мрачную фигуру.

- Да это значило бы даром деньги бросать, заметил Санчо. К чему рисовать какие-то фигуры, когда вам довольно показать свою собственную, чтобы без помощи всяких щитов и образов вас признали за самого истинного

Дон-Кихот улыбнулся словам своего оруженосца, но тем не менее решился не отказываться ни от нового прозвища, ни от намерения разрисовать свой щит. Не много спустя, он сказал: "Санчо! знаешь ли ты, что я должен быть отлучен от церкви за то, что поднял руку на духовное лицо, хотя, правду говоря, я поднял не руку, а копье, и никогда в жизни не намеревался оскорблять монахов и кощунствовать над святыней, которой, как истинный христианин-католик, я всегда воздавал должное уважение. А впрочем, я тоже помню, что хотя рыцарь Сид Руи Диаз опрокинул сидение посла одного известного короля, в глазах его святейшества папы, и папа отлучил за это дерзкого от церкви, тем не менее рыцарь все таки поступил, в этом случае, как повелевали ему долг и честь." Сказавши это, Дон-Кихот пожелал узнать действительно ли на носилках лежал человеческий труп, и что с ним сталось? Но Санчо не согласился на это.

"Ваша милость", сказал он Дон-Кихоту, "благодарите Бога, что это приключение так легко сошло вам с рук. К чему дразнить чорта? Ведь все эти господа, хотя разогнанные и побитые вами, могут собраться, одуматься и увидеть, что их разогнал всего один человек. С досады и стыда они пожалуй хватятся за нас и зададут нам, в свою очередь трепку. Уберемся-ка лучше отсюда по добру по здорову. Провизия теперь у нас есть, аппетит тоже, гора недалеко, вспомним же эту пословицу: "пусть мертвый отправляется в могилу, а живой на пажити", и поедем дальше. С последним словом, взяв за узду осла, он двинулся вперед, пригласив следовать за собою Дон-Кихота, который послушался своего оруженосца, сознавая, что он совершенно прав. Миновав дорогу, пролегавшую между двумя косогорами, наши искатели приключений выехали на обширный и свежий луг, где они и расположились отдохнуть. Санчо разгрузил своего осла, после чего слуга и господин, усевшись на траве, принялись с чудным аппетитом завтракать, обедать, полдничать и ужинать в одно время. Теперь у них всего было вдоволь, благодаря разогнанным ими монахам, сопровождавшим в Сеговию покойника. Монахи, нам известно, редко забывают о земных нуждах, поэтому неудивительно, если мулы их оказались нагруженными всяческими припасами. Но увы, утолив голод, рыцарь и оруженосец не знали чем утолить им жажду. Чувствуя однако, что луг, на котором они расположились, переполнен росою, Санчо обратился к своему господину с этими словами: