Дон-Кихот Ламанчский.
Часть первая.
Глава XXX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая. Глава XXX. (старая орфография)

Глава XXX.

- А знает-ли, ваша милость, сказал священнику Санчо, кто это отличился так? мой господин; хоть я и просил его тогда подумать о тон, что намеревается он делать; говорил их милости, что освобождать мошенников, осужденных за свои плутни работать на галерах, значит принимать на свою душу великий грех.

- Болван! воскликнул Дон-Кихот; разве обязаны странствующие рыцари, встречая на больших дорогах несчастных, униженных и закованных в цепи справляться о том, за что их заковали: за добродетели или за плутни? Дело рыцаря пособить им, обращая внимание только на их бедствия, а не на их преступления. Я встретил несчастных, прикованных к одной цепи, и сделал то, что должен был сделать, как рыцарь, а что будет после, мне до этого дела нет. И тому, кто вздумал бы возражать мне на это, кроме почтенного господина лиценцианта, которого священный сам я вполне уважаю; я бы ответил, что он ничего не смыслит в обязанностях рыцаря и доказал бы это ему мечем или копьем, пеший или верхом, или как ему там угодно бы было. Сказавши это, Дон-Кихот укрепился на стременах и надвинул шлем на самые глаза; цирюльничий же таз, принимаемый им за шлем Мамбрена, он возил привязанным в арчаку своего седла, в ожидании того времени, когда он исправит его и уничтожит следы, оставленные на нем грубыми руками освобожденных им каторжников.

Умная и лукавая Доротея, знавшая о помешательстве Дон-Кихота и понимавшая, что над ним смеются все, кроме Санчо, решилась тоже вмешаться в разговор: "благородный рыцарь". сказала она ему, "прошу не забывать данного мне слова: не вступать до известного времени ни в какую битву, как бы она ни была важна. Успокойтесь и верьте, что если-бы господин лиценциант знал, какой сильной руке обязаны каторжники своим освобождением, то он три раза приложил бы печать молчания к своим устам и три раза прикусил бы себе язык, прежде чем вымолвить хоть одно, неприятное для вас слово.

- Клянусь Богом, воскликнул священник, я прежде вырвал бы себе ус, чем решился бы на что-нибудь подобное.

- Молчу, благородная дама, сказал Дон-Кихот; я подавлю справедливый гнев, пробудившийся в моей душе, и буду тих и спокоен до тех пор, пока не выполню данного вам обещания. Но, прошу вас, скажите мне, если только это не особенно неприятно вам: какого рода ваше несчастие, и что это за люди, которым мне предстоит отмстить за вас. Какие они, сколько их?

- Я с удовольствием разскажу вам все это, отвечала Доротея, если только вам не скучно будет выслушать длинный ряд моих несчастий.

- О, нет, нисколько - ответил рыцарь.

- В таком случае, прошу вашего внимания сказала Доротея.

В ту же минуту Карденио и цирюльник поместились возле нее, интересуясь узнать, как она разскажет свою небывалую историю; Санчо сделал тоже самое, обманутый подобно своему господину мнимым титлом Доротеи. Поправившись на седле и слегка кашлянув, Доротея весьма развязно и мило рассказала следующую историю:

"Прежде всего я должна сказать вам, что меня зовут..." начала она, да тут и заикнулась, позабыв как оѵреотил ее священник; последний к счастию, догадавшись в чем дело, быстро явился на помощь.

- Мы нисколько не удивляемся, сказал он Доротее, что вашим высочеством овладевает смятение при воспоминании о ваших несчастиях. Несчастие часто отнимает память у своих жертв; оне забывают иногда даже свои крестные имена, как это случилось теперь, если не ошибаюсь, и с вашим высочеством, забывшем, что вас зовут принцесса Микомикон, как законную наследницу микомиконского царства. Теперь, ваше высочество, вы, быть может, припомните ту грустную повесть, которую собирались нам рассказать.

- Вы сказали сущую правду, отвечала Доротея; но только с этой минуты вам нечего будет напоминать и подсказывать мне. Я доведу теперь свой рассказ до конца без посторонней помощи.

- Король отец мой, Тинакрио мудрый, продолжала она, был мудрец чрезвычайно сильный в науке, называемой магией; при помощи её он открыл, что мать моя, королева Ксарамилла, умрет прежде его, но что он не долго переживет ее, и оставит меня на свете круглою сиротою. Это безпокоило его однако не так сильно, как то открытие, сделанное им также при помощи его науки, что ужасный великан Пантофиландо Мрачного Взора, - названный так, потому что, хотя глаза у него расположены как следует, он тем не менее смотрит косо, желая наводить ужас на всех своими взорами, - отец мой, повторяю, узнал, что этот ужасный великан, владетель одного острова, вторгнется, по смерти моих родителей, с огромным войском, в мое царство, отнимет его у меня, не оставив мне ни одной деревни, и что только брак мой с этим чудовищем в состоянии будет спасти меня от совершенного разорения. Предвидя, что я ни за что не соглашусь на это, и он был прав: мне и в голову никогда не приходило обвенчаться с каким бы то ни было великаном, - отец повелел мне, не защищаться против Пантофиландо, а добровольно уступить ему мое царство, и тем спасти себя от смерти, а подданных моих от разорения, так как противустоять его демонической силе для меня было бы совершенно невозможно. Но, повинув мое царство, я должна была, согласно воле моего родителя, отправиться с несколькими придворными в Испанию, где, как он предсказывал, я найду защитника в лице одного странствующого рыцаря, слава которого будет греметь по всему королевству; имя этого знаменитого рыцаря, если память не изменяет мне, кажется, дон-Фрипот или дон-Гигот.

- Дон-Кихот, сударыня, перебил Санчо, или иначе рыцарь печального образа.

- Именно, именно так, отвечала Доротея; отец мой говорил, что рыцарь этот должен быть высокого роста, сухощав, и что с правой стороны, под левым плечом, или около этого места, у него должно быть родимое пятно, темного цвета, покрытое волосами, на подобие кабаньей щетины.

- Санчо, помоги мне раздеться, сказал в ту же минуту Дон-Кихот; я должен убедиться, тот ли я рыцарь, о котором пророчествовал этот мудрый король.

- К чему же вам раздеваться? спросила Доротея.

- Чтобы узнать, есть-ли у меня родимое пятно, о котором упоминал ваш отец, отвечал Дон-Кихот.

- Для этого не к чему вам раздеваться, отвечал Санчо; у вашей милости, я знаю, есть такое родимое пятно на самой середине спины, это знав, говорят, великой силы.

- И довольно, сказала Доротея: к чему эта щепетильная точность между друзьями. Пусть пятно будет на плече или на спине, или где ему угодно, все равно, лишь бы оно было. По всему видно, что добрый отец мой угадал этого рыцаря, продолжала она, и я нашла его в лице господина Дон-Кихота; это несомненно о нем говорил король отец мой, потому что приметы его лица вполне соответствуют великой славе, стяжанной им не только в целой Испании, но даже в целом Ламанче. И кроме того, не успела я высадиться в Оссуне, как уже услышала про такие подвиги его, что сердце мое сейчас же сказало мне, кого именно следовало мне искать.

- Позвольте узнать, однако, как это вы высадились в Оссуне; Оссуна кажется не приморский город, сказал Дон-Кихот. Но прежде чем успела ответить Доротея, ответил священник.

- Принцесса вероятно хотела сказать, что высадившись в Малаге, она в Оссуне услышала про ваши подвиги.

- Дело совершенно ясное, заметил священник Теперь, ваше высочество, можете продолжать ваш рассказ.

- Я кончила его, сказала Доротея; и могу только добавить, что это было великим счастием для меня - встретить рыцаря Дон-Кихота. Благодаря ему, я уже вижу себя царицей и властительницей своего царства; потому что великодушный рыцарь обещал последовать за мною туда, куда я поведу его. А поведу я его против Пантофиландо Мрачного взора, да поразит он этого великана и возвратить мне то, что изменник похитил у меня, поправ всякие законы божеские и человеческие. И рыцарь поразит его, как сказано в пророчествах отца моего Тинакорио мудрого, записавшого это в своих книгах по гречески или по халдейски, наверное не знаю, потому что я неграмотная, и прибавившого, что если рыцарь победитель захотел бы после победы жениться на мне, то я должна, без возражений исполнить его желание и передать в его обладание себя и свое царство.

- Что скажешь на это, друг мой Санчо, отозвался Дон-Кихот; иль ты не видишь, что совершается перед твоими глазами? Нет ли у нас теперь и царства, в котором мы можем царствовать, и невесты, на которой можем жениться.

- Клянусь бородой моей, воскликнул Санчо, нужно быть сумашедшим, чтобы не жениться, всунувши шпагу в глотку этого Пантофиландо. Помилуйте, иметь у себя под боком этакую королеву, да какого чорта нам еще нужно; и оруженосец, в избытке восторга, два раза подпрыгнул на воздухе, потом подбежал с мулу Доротеи, остановил его и павши перед принцессой на колени, умолял ее дозволить ему облобызать руки своея будущей царицы и повелительницы. Трудно было не разсмеяться в эту минуту, видя безумие господина и наивность слуги. Доротея дала руку Санчо и обещала сделать его знатным господином, как только небо поможет ей вступить в мирное обладание её эфиопским царством. Санчо благодарил ее в выражениях, вызывавших новые взрывы смеха.

Такова, господа, моя не вымышленная история - продолжала между тем Доротея. Мне остается только сказать вам, что из всей свиты, последовавшей за мною из моего царства, остался только этот добрый, бородатый оруженосец: все остальные погибли во время страшной бури, разразившейся над нами в виду порта. С трудом достигла я на двух досках, с верным слугой моим, берега, спасшись каким-то чудом, да правду говоря, вся жизнь моя, составляет одно непрерывное чудо, как это вы, вероятно, заметили. И если я говорю иногда невпопад, то это происходит от чрезвычайных и безпрерывных страданий, отнимающих, как заметил почтенный лиценциант, память у своих жертв.

слово, и клянусь следовать за вами на конец света, пока не встречусь с вашим коварным врагом, которому я надеюсь, при помощи Божией и моей руки, снести с плечь гордую голову острием этого, не могу сказать хорошого, меча, потому что Гинес Пассамонт унес мой собственный. Последния слова Дон-Кихот проворчал сквозь зубы, и потом возвысив голос, продолжал: когда я отрублю голову великану и возстановлю вас на вашем троне, тогда вам предоставится полная свобода распорядиться собою, как вам будет угодно; потому что пока воля моя скована, память занята и мысль порабощена тою... больше я ничего не скажу, до тех пор, принцесса, у меня не может явиться даже мысли о женитьбе, хотя бы на самом фениксе.

Слова эти до того изумили и раздосадовали Санчо, что, не помня себя от гнева, он воскликнул: "клянусь Богом, господин рыцарь Дон-Кихот, вы не в своем уме. Виданное-ли дело отказываться от такой высокой принцессы? Да неужели же вы полагаете, что судьба на каждом шагу станет посылать нам такия приключения как теперешнее? И неужели дама ваша Дульцинея красивее этой госпожи? Да она не стоит половины этой принцессы; башмаки развязывать у нее, и то еще, пожалуй, большая честь для Дульцинеи. И я тоже получу, должно быть, это обещанное вами графство, если ваша милость станете искать жемчугу в винограде; - как же, жди. Женитесь, господин рыцарь, заклинаю вас всеми чертями, женитесь и возьмите вы это царство, которое само лезет в вам в руки, да и меня не забудьте, когда станете царем. Сделайте меня тогда маркизом, либо губернатором, и пусть чорт возьмет все остальное.

Дон-Кихот, услышавши, как честили его Дульцинею, не мог вынести этого оскорбления. Он поднял копье, и не сказав ни слова, отвесил своему оруженосцу два таких удара, что сшиб его с ног; и еслиб Доротея не крикнула, прося Дон-Кихота остановиться, то он, кажется, оставил бы своего оруженосца мертвым на месте.

- Ты думаешь, негодный болтун, сказал он Санчо, минуту спустя, что всегда будешь безопасно подставлять руку свою под рог, и что мне с тобой делать больше нечего, как тебе - грешить, а мне - прощать. Не думай этого отверженный негодяй; отверженный, потому что ты дерзнул произнести хулу на несравненную Дульцинею. Да разве не знаешь ты болван, неучь, дрянь, что еслиб она не одушевляла этой руки, то у меня не было бы силы раздавить клопа. Скажи мне змеиный язык, это это, по твоему, завоевал царство, обезглавил великана и сделал тебя маркизом; потому что все это уже можно считать делом конченным; кто? если не сила Дульцинеи, избравшая мою руку орудием совершения великих дел. Это она сражается и поражает во мне, как я живу и дышу в ней, почерпая в ней свое бытие. О, грубый неучь! как ты неблагодарен. Тебя вытаскивают из грязи, делают вельможей, и ты благодаришь за это клеветой на твоих благодетелей.

Не смотря на полученные им удары, Санчо слышал очень хорошо все, что сказал ему Дон-Кихот. Поспешно поднявшись на ноги, и укрывшись за мулом Доротеи, он ответил оттуда своему господину: с"ваша милость, если вы не намерены жениться на этой принцессе, так не будет у вас и царства, а если вы останетесь без царства, так и я останусь без ничего; вот о чем я горюю. Послушайтесь меня, ваша милость, и женитесь раз навсегда на этой царице, которая упала на нас просто с неба, а потом вернитесь себе к Дульцинее; что же касается красоты вашей дамы, так я, право, в это дело не мешаюсь; по мне обе эти дамы хороши, хоть дамы Дульцинеи я никогда не видел".

- То есть, я не видел ее, как следует, так чтобы успеть разсмотреть ее во всех частях, поправился Санчо; но вообще она показалась мне ничего себе.

- Санчо! Прощаю тебе старое, ответил Дон-Кихот; и ты прости мне это маленькое неудовольствие, которое я сделал тебе; ты знаешь, наши первые движения зависят не от нас.

- Я это вижу, проговорил Санчо; я доложу вашей милости, что у меня первым движением всегда бывает охота говорить, и уж того, что попало мне на язык, никак не могу я не сказать.

- Только предупреждаю тебя, Санчо, заметил Дон-Кихот; обращай больше внимания на свои слова, потому что повадился кувшин по воду ходить... ты знаешь остальное.

- Довольно, довольно, прервала Доротея. Поди, поцелуй, Санчо, руку твоего господина, попроси его извинить тебя, и будь осмотрительнее в твоих похвалах и осуждениях, в особенности же ничего не говори об этой даме Тобоза, которой я готова служить, хотя вовсе не знаю ее. Надейся на Бога, он не оставит тебя без имения, в котором ты в состоянии будешь безбедно прожить свой век.

Санчо с умиленным видом и повинной головой отправился к своему господину и попросил у него руку, которую рыцарь подал ему с важным и строгим видом. Когда Санчо поцаловал ее, Дон-Кихот благословил своего оруженосца и велел ему идти за собою, держась несколько в стороне, намереваясь переговорить с ним об очень важных делах. Санчо последовал за Дон-Кихотом, и рыцарь, отъехав немного вперед, сказал ему: "с тех пор, Санчо, как ты вернулся от Дульцинеи, я не имел времени разспросить тебя обо всем, касающемся твоего посольства и принесенного тобою ответа. Теперь, когда судьба посылает нам это счастие и мы можем свободно переговорить, не медли обрадовать меня счастливыми вестями".

- Спрашивайте, ваша милость, что вам угодно, ответил Санчо, я скажу вам все так, как было. Но, ради Бога, не будьте вперед так сердиты.

- К чему ты это говоришь? спросил Дон-Кихот.

я очень почитаю, хотя бы она даже не стоила того, единственно потому, что она дама вашей милости.

- Ради Бога, Санчо, не вспоминай того, что прошло, сказал Дон-Кихот, это огорчает и волнует меня. Я только что простил тебе, и ты, кажется, знаешь: кто старое помянет, тому глаз вон. Начав этот разговор, рыцарь и оруженосец неожиданно увидели на дороге, ехавшого им на встречу всадника, смахивавшого за цыгана. Санчо, который не мог видеть осла, - цыган ехал на осле, без того, чтобы вся душа его не переселилась в глаза, сейчас же узнал в мнимом цыгане Гинеса Пассамонта, а в осле его своего собственного осла; это действительно был его осел. Чтобы не быть узнанным и выгодно сбыть украденного осла, Гинес нарядился цыганом, - по цыгански он говорил прекрасно, как и на некоторых других языках, которые он знал, как свой родной. Увидев его, Санчо принялся кричать во все горло: "а мошенник Гевезилл, отдай мне мое добро, возврати мне жизнь мою, возврати мне постель, на которой я отдыхаю; вон, долой с моего осла, негодяй; отдай мне то, что не твое". Санчо совершенно напрасно потратил столько возгласов, потому что при первом из них Гинес соскочил с осла, и пустившись бежать чуть не галопом, скоро исчез из глаз рыцаря и оруженосца. "Здравствуй, голубчик, осел мой", сказал обрадованный Санчо, подбежав к своему ослу и нежно обняв и поцаловав его. "дитя мое, товарищ мой, радость очей моих, здоров ли ты, ненаглядный мой?" Говоря это, он все цаловал осла, молча принимавшого все эти ласки, решительно не зная, что отвечать ему. Между тем подоспела остальная компания, и все принялись, в один голос, поздравлять Санчо с счастливой находкой, а Дон-Кихот, в утешение ему, добавил, что трое подаренных ему ослят остаются по прежнему за ним; щедрость, за которую Санчо поспешил поблагодарить своего господина.

В то время, когда рыцарь и его оруженосец, уединившись, начали между собою приведенный разговор, священник поздравил и поблагодарил Доротею за находчивость и ловкость с которой сочинила она свою сказку, коротенькую, но совершенно во вкусе безчисленных басень, разсыпанных в рыцарских книгах.

Оссуне.

- Я это заметил, сказал священник, и поспешил исправить вашу ошибку. Но согласитесь, не странно ли видеть, как этот несчастный человек легко верит всевозможным небылицам, если только оне походят на разную чушь, вычитанную им в его книгах.

- Но еще удивительнее то, заметил священник, что стоит только оставить этот сумбур и заговорить с ним о чем-нибудь другом, и вы его не узнаете; так судит он обо всем ясно, толково и умно; - без этого несчастного рыцарства, уверяю вас, всякий признал бы его за человека высокого и просвещенного ума.