Дон-Кихот Ламанчский.
Часть первая.
Глава XLV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая. Глава XLV. (старая орфография)

Глава XLV.

- Можно ли так морочить народ, как морочат нас эти господа, уверяющие будто таз мой - не таз, а шлем Мамбрена, воскликнул цирюльник.

- А это скажет противное, перебил Дон-Кихот, того я съумею, если он рыцарь, убедить, что он лжет, а если он оруженосец, так я заставлю его почувствовать, что он солгал тысячу раз.

Синьор Николай, находившийся вместе с другими при этом интересном споре, зная насквозь Дон-Кихота, решился подлить масла в огонь и порядком посмешить публику, и с этою целью сказал другому цирюльнику: "господин цирюльник, или кто бы вы ни были, скажу я вам, что я тоже цирюльник, получивший более двадцати лет тому назад диплом на звание мастера; поэтому я очень хорошо знаю все инструменты и прочия принадлежности нашей профессии. Мало того; в молодых летах, я служил солдатом, и потому знаю также очень хорошо, что такое шлем, шишак и другие воинские атрибуты. И я не утверждаю, потому что всегда готов уступить более разумному мнению, но говорю, что этот господин держит в руках своих не только не цирюльничий таз, но что эта вещь так же похожа на таз, как белое на черное и правда на ложь; по моему, это шлем, только не целый.

- Нет, не целый, воскликнул Дон-Кихот, ему не достает целой половины.

- Вы правы, вмешался священник, понявший затаенную мысль своего друга; с ним в ту же минуту согласились Карденио, дон-Фернанд и его товарищи. Сам аудитор, если бы его не занимало в эту минуту открытие, сделанное ему Дон-Луи, помог бы, с своей стороны, шутке, но, погруженный в серьозные размышления, он не обращал никакого внимания на спор Дон-Кихота с цирюльником.

- Пресвятая Дева! воскликнул одураченный цирюльник, возможное ли дело, чтобы столько честных людей уверяли меня, будто мой тазик - шлем Мамбрена; да такая диковинка могла бы изумить весь университет со всей его ученостью. Господа, ужь ежели это шлем, а не таз, в таком случае и этот вьюк должен быть седлом.

- Мне оно кажется вьюком, отвечал Дон-Кихот; но я сказал уже, что я не мешаюсь в это дело.

- Вьюк это или седло, вмешался священник, пусть это решит господин Дон-Кихот; потому что я и все эти господа уступаем ему первенство во всем, касающемся рыцарства.

делается при посредстве очарований; я убежден в этом окончательно. Прошлый раз меня страшно безпокоил прогуливающийся по этому замку очарованный мавр, а свита его тревожила в то время Санчо. Вчера вечером я висел, почти два часа, привязанный за руки, не зная ни того, как меня привязали, ни того, каким образом я свалился потом на землю. И теперь, вы хотите, чтоб я стал решителем этого запутанного спора; нет, господа, это значило бы слишком много принимать на себя. Я ответил уже на странную претензию этого господина, желавшого сделать, во что бы то ни стало, шлем Мамбрена цирюльничьим тазом, но разрешить вопрос на счет седла и сказать утвердительно: простое оно или вьючное, за это я не берусь, и считаю лучшим предоставить решение этого дела вашему здравому смыслу, господа. Как люди, не посвященные в рыцари, вы, быть может, свободны от влияния очарований, и видя в этом замке все так, как оно существует в действительности, а не так, как кажется мне, вы в состоянии будете лучше судить обо всем.

- Господин Дон-Кихот говорит как оракул, ответил дон-Фернанд, в этом никто не может усумниться, а потому нам, господа, предстоит решить, что это такое: вьюк или седло? Но чтобы сделать это как можно безпристрастнее, я вам отдам сейчас полный и верный отчет об этом спорном деле.

Тех, кто знал Дон-Кихота, комедия эта смешила до упаду, но не посвященные в тайну с изумлением видели вокруг себя сборище каких то полуумных. Особенно поражены были Дон-Луи, его слуги и случайно остановившиеся в корчме каких то три новых гостя, оказавшихся стрельцами святой Германдады. Больше всех отчаявался конечно обладатель Мамбренского шлема; таз несчастного превратился в его глазах в Мамбреновский шлем, а вьюк, чего доброго, готов превратиться в драгоценное седло.

Дон-Фернанд, среди общого смеха, спрашивал у каждого на ухо мнение о том: чем должна сделаться эта спорная драгоценность - седлом или вьюком? Спросив всех знакомых рыцаря, дон-Фернанд громко сказал: "господа, я утомился, спрашивая, поочередно, у всех мнения о том: вьюк это или седло? и все решительно сказали мне, что было бы величайшим безумием утверждать, будто это ослиный вьюк, а не седло, и притом породистого коня.

- "Одумайтесь же, добрый человек," добавил он, обратясь к цирюльнику; вы видите, что несмотря на все ваши уверения и на свидетельство вашего осла, это седло, а не ослиный вьюк, как вы утверждаете, не имея на то никаких доказательств."

цирюльника столько же смешила зрителей, как безумство Дон-Кихота.

- Лучше всего будет, отозвался Дон-Кихот, если каждый возьмет то, что ему принадлежит, и делу конец.

- Если все это не шутка, отозвался в эту минуту один из слуг Дон-Луи, так я решительно не понимаю, как могут такие умные господа утверждать, будто это не вьюк, а это не цирюльничий таз. И я полагаю, что они, должно быть не даром хотят уверить нас, будто перед нами лежит совсем не то, что мы видим собственными глазами. Да, клянусь Богом, - при этом он громко поклялся - все люди на свете не могли бы заставить меня признать вот эту вещь чем нибудь иным, а не цирюльничьим тазом, а вот эту иным чем, а не вьюком осла.

- Может быть это вьюк ослицы, заметил священник.

- Все равно, сказал слуга; дело в том, ослиный ли это вьюк, или седло, как вы все, господа, утверждаете.

быть пьян как вино.

- А ты врешь, как мужик и болван, ответил Дон-Кихот, и не долго думая, подняв свое копье, с которым он никогда не разставался, собирался хватить им так сильно по голове стрельца, что еслиб тот не успел податься назад, то растянулся бы во весь рост. Копье разбилось, ударившись об землю, и стрельцы видя, как обращаются с их товарищем, возвысили голос во имя святой Германдады. Хозяин, принадлежавший к одному братству с стрельцами, в ту же минуту побежал за своей розгой и шпагой, и возвратившись пристроился к своим товарищам; слуги Дон-Луи окружили своего господина, боясь, чтобы он не убежал, воспользовавшись общей суматохой, цирюльник, с своей стороны, поспешил воспользоваться поднявшейся кутерьмой и схватился за свое седло, которое Санчо не выпускал из рук; Дон-Кихот обнажил меч и кинулся за стрельцов, Дон-Луи кричал своим слугам, приказывая им поспешить за помощь Дон-Кихоту, Карденио и дон-Фернанд также приняли сторону рыцаря, священник ораторствовал надрывая легкия, хозяйка кричала во все горло, дочь её вздыхала, Мариторна завывала, Лусинда перепугалась, Доротея не знала что делать, Дона-Клара упала в обморок. Цирюльник схватился за Санчо, Санчо отбивался от цирюльника, дон-Луи, которого один из слуг осмелился взять за руку, чтобы он не убежал, ответом своим в форме оплеухи, окровавил дерзкому все зубы, аудитор принял Дон-Луи под свою защиту, дон-Фернанд измерил ногами своими тело одного стрельца, хозяин кричал караул и наконец вся корчма превратилась в неумолкаемые стоны, завывания, крики, угрозы, удары мечами и кулаками, и страшную потасовку с пролитием крови.

Вдруг, среди этого хаоса, среди этой общей свалки, новая мысль поражает Дон-Кихота. Вообразив себе, что он перенесен в лагерь Аграманта, рыцарь закричал громовым голосом, от которого чуть не потряслись стены: "остановитесь! Положите оружие, успокойтесь, и выслушайте меня, если вы дорожите жизнью!" Пораженные этими громовыми звуками, все действительно остановились, и Дон-Кихот обратился в ним с такою речью: "господа, не говорил ли я вам, что этот замок очарован и населен легионами демонов. В доказательство этого я хочу, чтобы вы увидели теперь вашими собственными глазами, как перешла сюда вражда, обуревавшая лагерь Аграманта. Смотрите: здесь сражаются за обладание мечом; там за обладание конем; с одной стороны за белого орла, с другой за шлем, словом все сражаются, не понимая друг друга. По этому прошу вас, господин аудитор, и вас, господин священник, подойдите ко мне: пусть один из вас будет королем Аграмантом, а другой королем Собрином; вы возстановите между нами мир. Клянусь Богом, мне тяжело видеть, что столько благородных людей готовы уничтожить друг друга из каких-нибудь пустяков.

Стрельцы ничего не понявшие, что ораторствовал Дон-Кихот, и сильно помятые дон-Фернандом, Карденио и их товарищами, на отрез отказались успокоится; но цирюльник согласился, потому что во время свалки ему изорвали бороду, совершенно также как и вьюк. Санчо, как покорный слуга, в ту же минуту послушал своего господина; слуги Дон-Луи также успокоились, видя, как мало толку выходит из ихних безпокойств, один хозяин настаивал на том, что нужно наказать дерзость этого полуумного, который то и дело переворачивает весь дом вверх дном. Но не смотря на все его старания, спокойствие было наконец установлено: вьюк остался седлом, таз - шлемом Мамбрена и корчма осталась замком в воображении Дон-Кихота.

Когда тревога утихла наконец, и возстановлен был всеобщий мир, благодаря вмешательству священника и аудитора, слуги дон-Луи решились, во что бы то ни стало, увезти в ту же минуту своего господина, и тем временем как Дон-Луи спорил с ними, аудитор открыл дон-Фернанду, Карденио и священнику тайну юноши и спрашивал у них совета, как ему поступить в этом случае.

"Теперь же, сказал дон-Фернанд слугам, господин ваш позволит скорее искрошить себя в куски, чем возвратится к отцу; это ясно как день." Узнавши, кто такой дон-Фернанд и испытав твердую решимость влюбленного юноши поставить на своем, слуги решили между собою, чтобы трое из них возвратились назад и известили обо всем отца дон-Луи, а четвертый остался бы при молодом господине в качестве слуги и зорко следил за ним до тех пор, пока не сделается известным, за что решился отец его, или пока не пришлют за ним.

Так окончательно утишена была властью Аграманта и благоразумием Собрина поднявшаяся в корчме буря. Но когда неумолимый враг согласия и мира, демон увидел себя побежденным, увидел, как мало пользы извлек он для себя, втолкнув столько народу в безвыходный, повидимому лабиринт, он решился попытать еще раз счастья, породив новые смуты и ссоры.

Стрельцы святой Германдады, узнав, с какими значительными лицами они имеют дело, и поняв, что какой бы оборот ни принял спор, на долю их выпадут только новые удары, решились положить оружие. Но, немного спустя один из них, именно тот, с которым так безцеремонно обошлись ноги дон-Фернанда, вспомнил, что между находившимися у него приказами о задержании разных преступников находился, между прочим, приказ задержать и Дон-Кихота; святая Германдада велела арестовать его за освобождение им каторжников. Санчо, как мы знаем боялся этого совершенно справедливо. Вспомнив про этот приказ, стрелец хотел сверить обозначенные в нем приметы с наружностью и фигурой Дон-Кихота. Достав из-за пазухи несколько конвертов, он нашел между ними нужную ему бумагу и стал читать ее по складам - он был не особенно бойкий чтец - поднимая при каждом слове глаза на Дон-Кихота, и сравнивая приметы, обозначенные в бумаге с наружностью рыцаря; дело было ясно, арестовать следовало именно Дон-Кихота. Положив бумаги на прежнее место и держа в одной руке нужный ему приказ, он схватил другою за горло Дон-Кихота так, что-тот не мог дохнуть.

"Помощь святой Германдаде!" громко закричал он; "я требую ее теперь серьезно; вот приказ, в котором велено задержать этого грабителя на больших дорогах". Прочитав приказ, священник убедился, что стрелец прав; приметы обозначенные в бумаге указывали на Дон-Кихота. Дон-Кихот же, не помня себя от гнева, услыхав как назвал его негодяй стрелец, схватил его обеими руками за горло, и еслиб на помощь стрельцу не явились его товарищи, то он скорее бы испустил дух, чем вырвался бы из рук разъяренного рыцаря.

Хозяин же, обязанный подать помощь своим собратиям, явился на подмогу стрельцам святой Германдады. Хозяйка увидев, что муж её вмешался в новую ссору, снова принялась кричать на весь дом и только напугала дочь и Мариторну. Прибежавши на этот крик, оне помогли хозяйке взывать о помощи в небу и ко всем гостям.

"Нет, господин мой, прав," воскликнул в тоже время Санчо; "этот замок действительно очарован, потому что ни одного часа нельзя прожить в нем мирно."

Дон-Фернанд вырвал стрельца из рук Дон-Кихота, и рознял их, в невыразимому удовольствию того и другого, потому что они всеми силами когтей своих вцепились один в воротник, а другой прямо в горло своего противника. Стрельцы настойчиво требовали, однако, чтобы им передали Дон-Кихота, связанного по рукам и по ногам. как того требовала служба королю и святой Германдаде, во имя которых они просили помощи против этого грабителя на больших и малых дорогах. Слушая это, Дон-Кихот только презрительно улыбался, и сохраняя все свое достоинство, ограничился следующим ответом: "приблизьтесь, необразованная сволочь! приблизьтесь во мне! Возвратить свободу закованным в цепи, освободить арестантов, поднять упавших, помочь нуждающимся, облегчить страдальцев, это вы называете грабежом на больших дорогах. О, сволочь! о презренные люди, недостойные, по своему тупоумию, чтобы небо открыло вам сокровища, заключаемые в себе странствующим рыцарством; вас следуеть только заставить понять всю великость преступления, которое вы совершаете, не умея уважать присутствия, - что я говорю? тени странствующого рыцаря. Приблизьтесь, невежественные грубияны, а не слуги правосудия; приблизьтесь вы, грабящие прохожих с разрешения святой Германдады, и скажите, какой это невежда дерзнул подписать приказание арестовать такого рыцаря, как я? какой это олух оказался незнающим того, что для рыцарей не существует других судилищ, других законов, кроме их собственного меча, другого кодекса, кроме их воли и другого правила, кроме совершаемых ими подвигов. какой это глупец не знал, что никакая дворянская грамота не дает столько привилегий, никакой титул - такой знатности, какие даются рыцарю в тот день, когда его посвятят в рыцари, и он начинает тяжелое служение свое в ордене рыцарства. Какой рыцарь платил когда нибудь десятины, соляные, винные, таможенные, заставные, городския или речные пошлины? какой портной спрашивал у него о фасоне платья? какой управитель, принявший его в своем замке, потребовал с и его денег за ночлег? Какой король не посадил его рядом с собою за стол? какая девушка не влюбилась в него и не отдала ему с рабскою покорностью всех своих сокровищ? Наконец, какого странствующого рыцаря видели, видят и когда бы то ни было увидят, который не съумел бы дать четырехсот палок, четыремстам, дерзнувшим противиться ему, стрельцам.