Дон-Кихот Ламанчский.
Часть первая.
Глава XLVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая. Глава XLVI. (старая орфография)

Глава XLVI.

Тем временем, как говорил Дон-Кихот, священник намекал стрельцам на то, что рыцарь не в своем уме (стрельцам, впрочем, не трудно было заметить это по его действиям и словам), а потому они не обязаны исполнить приказания святой Германдады задержать Дон-Кихота, потому что, все равно, его пришлось бы отпустить потом, как полуумного. Но стрелец, предъявивший приказ, объявил, что не его дело разсуждать - в своем, или не в своем уме Дон-Кихот, что он обязав только исполнить приказание начальства, и что полуумного, задержанного один раз, можно триста раз отпустить потом.

"Но только, если вы теперь собираетесь задержать его," сказал священник, "так я сильно сомневаюсь, чтобы он дался вам;" и он успел, наконец, словами, а Дон-Кихот своими безумными выходками убедить стрельцов, что они были бы безумнее самого Дон-Кихота, еслиб не поняли, что это за господин такой. Стрельцы успокоились, и даже взялись быть посредниками между цирюльником и Санчо, продолжавшими еще спорить, как непримиримые враги. Стрельцам удалось, наконец, если и не вполне помирить тяжущияся стороны, то, по крайней мере, склонить их на значительные уступки; противники согласились поменяться вьюками, оставивши при себе хомуты. За шлем же Мамбрена священник успел. скрытно он Дон-Кихота, заплатить владельцу его восемь реалов; после чего цирюльник формально отказался за себя и за своих потомков от нрав своих на этот шлем.

Покончив два важнейших, спорных дела (это были, действительно, самые важные и оживленные), оставалось уговорить слуг дом-Луи, чтобы трое из них возвратились домой, а четвертый сопровождал своего господина туда, куда намерен был отвести его дон-Фернанд. Смягчившаяся в любовникам и храбрецам фортуна помогла окончить это дело быстрее, чем можно было ожидать. Слуги дон-Луи изъявили полное согласие на сделанное им предложение, и это до того обрадовало Клару, что на лице её нельзя было не прочесть оживлявшей его радости. Зораида же, не понимая того, что делалось вокруг нея, печалилась и радовалась, смотря потому, что замечала скорбь или радость - на других лицах: в особенности же внутреннее настроение её согласовалось с выражением лица того пленника капитана, с которого она не сводила глаз, сливаясь с ним душой. Между тем хозяин, заметив, что священник разсчитывался с цирюльникам, потребовал от Дон-Кихота денег за ночлег, кушанье, а также за розлитое вино и разрезанные козловые меха, клянясь, что если Дон-Кихот не заплатит за все, до последняго обола, так он не выпустит из корчмы ни Россинанта, ни осла Санчо. К счастию и. это дело было улажено священником, при помощи денег дон-Фернанда, заплатившого за все, не смотря на готовность аудитора расплатиться с хозяином. Во всей корчме возстановлен был, наконец, такой полный мир и воцарилось такое спокойствие, что она походила уже не на обуреваемый враждою лагерь Аграманта, которому уподобил ее недавно Дон-Кихот, а напоминала, напротив, глубокий мир Римской империи времен Октавиана; и за это, как утверждал общий голос, следовало благодарить высокое красноречие священника и щедрость дон-Фернанда.

предназначенное совершить ему одному. И он отправился преклонить колена пред Доротеей, не хотевшей, однако, отвечать ему пока он не встанет. Исполняя волю принцессы, Дон-Кихот встал и обратился к ней с следующими словами: "прекрасная принцесса! Быстрота, безспорно, есть мать удачь; неоднократный опыт в важных обстоятельствах показал нам, что только быстротою исполнения выигрываются сомнительные дела. Нигде, однако, эта истина не обнаруживается так блистательно, как в предприятиях воинских; упреждая решимостью и быстротой намерения врага, мы одерживаем победу прежде, чем неприятель успеет приготовиться к обороне. Венценосная дама! я говорю это потому, что нам не к чему, как мне кажется, долее оставаться в этом замке; малейшее замедление теперь может сделаться пагубным для нас, и нам придется когда-нибудь раскаяться в нем. Как знать? Не извещен ли уже великан своими шпионами о моем намерении поразить его и, пользуясь временем, которое мы так щедро дарим ему, не укрепился ли он в какой-нибудь неприступной крепости, о которую разобьются все усилия моей неутомимой руки. Предупредим же, принцесса, быстротою движения, замыслы врага; пустимся, не теряя ни минуты, в путь, и верьте мне, что в ту минуту, когда я предстану лицом к лицу с вашим врагом, вы получите все, что желаете". Дон-Кихот замолчал. ожидая ответа прекрасной инфанты. Доротея, приняв величественный вид и подделываясь под слог Дон-Кихота, ответила ему: "благодарю вас, господин рыцарь, за ваше искреннее желание помочь моему великому горю; так должен поступить истинный рыцарь, ниспосланный в мир защищать сирых и помогать гонимым. Да благоугодно будет небу исполнить наши общия желания, и вы узнаете тогда, существуют ли на свете благодарные женщины. Покорная вашему желанию, я готова покинуть этот замок сию же минуту, потому что у меня нет другой воли, кроме вашей. Располагайте же иною, как знаете; - та, которая решилась вверить вашей руке свою судьбу и защиту попранных прав её на престол, не может возражать на то, что повелит ей ваша мудрость".

- Велик Господь! воскликнул Дон-Кихот; предо мною преклоняется принцесса, и потому я должен без замедления поднять и возстановить ее на прародительском троне. Едем же сию минуту. Движимый нетерпением скорее достигнуть далекой страны, я нахожу, что теперь вся опасность в промедлении. И так как небо не создало, а ад не изрыгнул никого, кто бы устрашил меня, поэтому, Санчо, оседлывай скорей Россинаита, осла своего и иноходца принцессы; простимся с управляющим замком, с этими господами и двинемся в путь.

- О господин мой, господин мой, ответил ему, покачивая головой, глядевший на всю эту сцену Санчо, - окажу я вам, ни кого не задевая, что случилась в деревне такая беда, какой и не снилось нам никогда.

- Неучь, сказал Дон-Кихот, какая беда может случиться во всех деревнях и городах мира, до которых достигает моя слава.

- Если ваша милость гневаетесь, отвечал Санчо, в таком случае я замолчу и не открою вам того, что, как верный слуга, я должен был бы открыть своему господину.

буду делать то, что мне прилично.

- Не в том дело, как грешен я пред Господом Богом, совсем не в том, ответил Санчо, а доложу я вам, ваша милость, что эта госпожа, называющая себя царицею великого Микомиконского царства, такая же царица, как моя мать, и это я знаю наверное, потому что, еслиб она была в самом деле царица, так не стала бы ходить, чуть только глаза с нее спустят, во все углы амуриться с одним из этих господ.

При этих словах Доротея покраснела до белков глаз: муж её, дон-Фернанд, действительно, не раз, тайком обнимал и цаловал ее. Санчо однажды подметил это и ему показалась подозрительной такая фамилиарность принцессы с каким то неизвестным господином; - вести себя таким образом могла, по его мнению, какая-нибудь придворная дама великой царицы, но, никак не она сама. Доротея решительно не знала, что сказать ей и допустила Санчо говорить далее: - "Я вам сказал это, господин мой", продолжал Санчо, "потому что боюсь, как бы в конце пути, проехавши такое огромное разстояние, проведши столько дурных ночей и еще худших дней, не очутиться нам с вами в дураках, чтобы не пришлось нам облизываться, глядя, как этот господин, любезничающий с принцессами в корчмах, станет кушать плоды наших трудов; в чему же, в таком случае. торопиться нам оседлывать Россинанта, осла и иноходца? Не лучше ли оставаться спокойно в стороне; пусть по нашей поговорке каждая женщина остается за своим веретеном и отправимся обедать.

Милосердая Владычица! Как описать гнев, которым воспылал Дон-Кихот, услышав дерзкия слова своего оруженосца! С глазами, горевшими как пламень, задыхаясь от злобы, он неистово воскликнул: "болван, мужик, неучь, клеветник, грубиян, безстыдник! Как осмелился ты сказать все это в присутствии моем и этих высоких дам? Как осмелился ты даже вообразит что-нибудь подобное? Прочь с моих глаз: лгун, клеветник, сплетник, не понимающий, что значит уважение, которое мы обязаны иметь к коронованным лицам. Вон с глаз моих, если ты не хочешь испытать мой гнев". Сказавши это, Дон-Кихот нахмурил брови, надул щеки, косо взглянул, ударил об пол ногою, словом, обнаружил все признаки самого бешеного гнева, и своими грозными словами и жестами до того напугал несчастного Санчо, что-тот весь задрожал и желал провалиться в эту минуту сквозь землю. Он поспешно отвернулся и удалился из глаз своего разъяренного господина. Узнавшая хорошо характер Дон-Кихота, Доротея поспешила успокоить рыцаря.

- Не сердитесь, господин рыцарь печального образа, сказала она, не обращайте внимания на дерзкия слова вашего оруженосца. Быть может он не совсем не прав, и христианскую совесть его не следует подозревать в лжесвидетельстве против моей особы. Нужно верить, нисколько не сомневаясь, что в этом замке, как вы утверждаете, все очаровано, и вашему оруженосцу, при помощи сатанинских ухищрений, могло очень легко привидеться что-нибудь предосудительное для моей особы.

это непременно так. Зная доброту и непорочность этого несчастного человека, я не могу заподозрить его в желании оклеветать кого бы то ни было.

- Так было и будет, воскликнул дон-Фернанд; и вы, господин рыцарь, должны простить вашему оруженосцу и возвратить его в лоно ваших милостей sicut erat in principio, прежде чем эти проклятые видения перевернули вверх дном его голову.

Дон-Кихот согласился простить Санчо, и приведенный священником оруженосец пришел с повинной головой преклонять колени пред своим господином и облобызать его руку. Благословив Санчо, Дон-Кихот сказал ему:

- Верю, господин мой, ответил Санчо; верю, что все здесь происходит при посредстве очаровавший, только происшествие с одеялом случилось в действитежльности.

- Не верь этому, сказал Дон-Кихот; если бы оно случилось в действительности, так я бы отмстил за тебя тогда и съумел бы отмстить теперь. Но ни теперь, ни тогда, я не вижу и не знаю, кому я должен мстить.

Гости пожелали узнать, что это за происшествие с одеялом, и хозяин подробно рассказал им воздушное путешествие, совершенное в корчме этой Санчо-Пансо, порядком насмешив рассказом своим все общество. Один Санчо готов был разсердиться, но Дон-Кихот успокоил его, повторив еще раз, что происшествие с одеялом было чистейшее очарование. Доверчивость Санчо никогда не доходила, однако, до того, чтобы он согласился признать очарованием происшествие с одеялом; он постоянно оставался в твердой уверенности, что его подбрасывали на одеяле люди из костей и плоти, а не привидения, как уверял Дон-Кихот.

Двое суток проживало уже высокое общество в знакомой нам корчме, и так как им казалось, что пора, наконец, отправиться, поэтому все стали придумывать средства избавить дон-Фернанда и Доротею от труда провожать Дон-Кихота до его деревни, где должно было прекратиться путешествие рыцаря в Микомиконское царство, с целию возстановления на прародительском престоле его законной государыни. Отправиться с Дон-Кихотом должны были только священник и цирюльник; дома они думали поискать средств вылечить рыцаря. Отвести Дон-Кихота взялся по найму один крестьянин, случайно остановившийся с своими волами и телегой в той самой корчме, где находился рыцарь с знакомой нам компанией. Для Дон-Кихота устроили род деревянной клетки, в которой он мог расположиться совершенно свободно, и когда все было улажено, тогда, по совету священника, дон-Фернанда и его товарищей, переодетые стрельцы и слуги дон-Луи, закрывши лица - для того, чтобы рыцарь принял их не за тех людей, которыми он был окружен в воображаемом замке, а за каких-то иных - вошли в ту комнату, где, полный радостных надежд, отдыхал Дон-Кихот. Подойдя к постели бедного рыцаря, который, мирно почивая, не ожидал такого предательства, они схватили его все вместе и связали так крепко по рукам и по ногам, что когда Дон-Кихот пробудился, то не мог пошевельнуть ни одним членом, и только изумлялся, видя себя окруженным какими-то странными фигурами. Благодаря, однако, своему разстроенному уму, грезившему постоянно о каких-то очарованиях, он в ту же минуту вообразил себе, и не только вообразил, но окончательно уверился в том, что его окружили привидения этого памятного для него очарованного замка, и что без всякого сомнения он очарован, так как он не мог ни двинуться, ни защищаться; словом все случилось именно так, как думал священник, главный виновник этого удивительного события.

что это за господа такие - все эти странные фигуры, но не дерзал разинуть рта, не узнавши чем кончится это неожиданное нападение на его господина. Дон-Кихот также потерял охоту говорить, ожидая, подобно своему оруженосцу, чем кончится это внезапно поразившее его бедствие. Кончилось же оно тем, что связанного рыцаря перенесли в клетку, стоявшую у его постели, и заколотили в ней доски так крепко, что только надорвавшись два раза можно было разбить их. За тем привидения взвалили клетку на плечи, и в ту же минуту, когда они выходили из комнаты, во след им раздался ужасный голос, на столько ужасный, сколько мог сообщить ужаса своему голосу цирюльник, не тот который спорил о седле, а другой, кричавший теперь во след очарованному рыцарю: "О рыцарь печального образа! не отчаявайся, видя себя заключенным в эту тюрьму, в которой тебя уносят теперь. Заключить тебя было необходимо, дабы ты скорее окончил то предприятие, на которое указало тебе твое великое сердце и которое совершится тогда, когда страшный Ламанчский лев и белая горлица Тобозская приютятся в одном гнезде, склонив великолепное чело свое под сладостно-легкое ярмо Гименея. От этого неслыханного союза произойдут, к удивлению мира, мужественные львенки, наследующие хищные когти их мужественного отца. И все это должно случиться, прежде чем светило, преследующее беглую нимфу, дважды посетит, во время своего быстрокрылого бега, сияющие образы Зодиака. И ты, вернейший и благороднейший из оруженосцев, носивших мечь у пояса, бороду на подбородке и обоняние в ноздрях, не смутись духом и не обомлей, увидев, как похищают в глазах твоих цвет странствующого рыцарства. Скоро ты узришь себя вознесенным так высоко, что сам себя не станешь узнавать, и тогда-то исполнятся все обещания твоего великодушного господина. Именем мудрой Менторонианы, уверяю тебя, что тебе будет заплачено все твое жалованье, в чем ты убедишься скоро на деле. Следуй-же по следам мужественного и очарованного рыцаря, господина твоего, потому что тебе предназначено проводить его до того места, где вместе вы отдохнете. Больше мне не позволено сказать ничего, поэтому, призвав на ваши головы благословение неба, я возвращаюсь туда, один я знаю куда". В конце своего предсказания, незримый пророк возвысил голос фистулой и потом понизил его мало-по-малу с такими трогательными модуляциями, что даже те, которые знали об этой комедии, готовы были поверить действительности придуманного ими обмана.

Это предсказание успокоило и утешило Дон-Кихота. Он понял, что ему обещано святое соединение с его возлюбленной Дульцинеей Тобозской узами церковного брака, от которого произойдут на свет львенки, в вечной славе Ламанча. Полный непоколебимой веры в слова невидимого пророка, Дон-Кихот воскликнул, испустив глубокий вздох: "О, это бы ты ни был, ты, предсказавший мне столько счастия, молю тебя! Попроси от меня мудрого покровителя моего волшебника, да не допустит он меня погибнуть в этой тюрьме прежде чем исполнятся все твои радостные обещания; и если суждено им исполниться, тогда я признаю небесным блаженством томления мои в этом заключении, найду услаждение в этих цепях, и это деревянное ложе, на которое меня кладут теперь, покажется мне не суровым полем битвы, а восхитительнейшим брачным ложем. Что касается доброго оруженосца моего Санчо Пансо, который станет утешать меня в моем заключении, то я вполне полагаюсь на него. Его добрый, честный нрав ручается за то, что он не покинет меня в счастии и в несчастии. И еслиб моя или его звезда не дозволила бы мне даровать ему этот давно обещанный остров, или что-нибудь подобное, то, во всяком случае, жалованье его не потеряно. В моем завещании я объявляю, чтобы ему заплачено было не столько, сколько он достоин за верную службу и многочисленные услуги свои, но сколько позволяют мои слабые средства".

При последних словах Дон-Кихота, Санчо глубоко поклонился своему господину и поцаловал обе его руки; одну, впрочем, трудно было поцаловать, потому что руки рыцаря были связаны вместе. После этого привидения взвалили клетку на плечи и отнесли ее на телегу с волами.