Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава V. (старая орфография)

Глава V.

Приступая к переводу пятой главы этой истории, переводчик объявляет, что он признает ее апокрифическою, так как Санчо говорит здесь языком, возносящимся, повидимому, над его ограниченным умом, и высказывает, порою, такую проницательность, что нет возможности предположить, дабы она была плодом его собственной мыслительности. Во всяком случае, исполняя раз принятую им на себя обязанность, переводчик считает себя не вправе пропустить ее, и продолжает таким образом:

Санчо возвращался домой такой довольный, в таком веселом расположении духа, что жена завидев, на разстоянии выстрела из арбалета, сияющее радостью лицо своего мужа, спросила его: "что с тобой, милый, чем ты так доволен?э

- Жена! отвечал Санчо, я был бы еще довольнее, еслиб не был так весел.

- Я тебя не понимаю; ты говоришь, что был бы еще довольнее, еслиб не был так весел. Пусть назовут меня дурой, но я не могу представить себе, как человек может быть недоволен тем, что он весел.

- Знай же, Тереза; я доволен тем, что решился опять отправиться с господином Дон-Кихотом, который пускается в третий раз искать приключений. Знай, что я уезжаю, во первых, по необходимости, а во вторых, в надежде найти еще раз столько же денег, сколько мы недавно издержали с тобой. Конечно, если-бы Бог допустил меня мирно и безбедно жить в моем доме, не заставляя шататься по горам и долам, что сделать Ему очень легко, стоит только захотеть - то радость моя была бы полнее, потому что мне не пришлось бы горевать о разлуке с тобой и с детьми. Ну, не правду ли я говорил, что был бы довольнее, еслиб не был так весел.

- Право, тебя нет возможности ни слушать, ни понимать с тех пор, как ты вбил себе в голову это рыцарство, заметила Тереза.

- Бог меня слышит, и этого с меня довольно, отвечал Санчо. Жена, позаботься в течении этих трех дней о моем осле; удвой его корм, осмотри упряжь, и вообще постарайся, чтобы все нужное в отъезду было в исправности; потому что мы отправляемся не на свадьбу, а едем взглянуть на Божий мир, сражаться с великанами и вампирами, слушать вой, лай, гам, мычанье и рычанье, и все это было бы еще благодать небесная, еслиб вместе с тем не приходилось нам натыкаться на ангуезских погонщиков и очарованных мавров.

- Да, я не думаю, чтобы оруженосцы странствующих рыцарей ели даром хлеб своих господ; и во время твоей отлучки Санчо, я не перестану молить Господа, да охранит он тебя от всяких напастей, молвила Тереза.

- Слушай жена: еслиб я не надеялся быть скоро губернатором острова, то готов был бы сию же минуту провалиться на месте.

- Что ты болтаешь, Санчо? перебита Тереза. Да здравствует курица, да здравствует она с типуном своим. Живи же ты, мой милый, как жил до сих пор, и ну их, все эти острова. Без острова ты родился, без него живешь, и без него умрешь и обойдешься, как обходятся многие люди. Голод, вот лучшая приправа, и так как она есть у всякого бедняка, поэтому бедняки всегда едят с апетитом. Но, если бы тебе случилось, как нибудь сделаться губернатором, не забудь тогда жены твоей и твоих детей. Вспомни, что сыну твоему скоро минет 15 лет, и его пора посылать в школу, если только церковник, дядя его, по прежнему готовит его в духовное звание. Дочь наша, Саншета, тоже в таких летах, что не испугается мужа, и если я не ошибаюсь, она так же сильно желает выйти замуж, как ты - сделаться губернатором. Во всяком случае девке лучше найти дурного мужа, чем хорошого любовника.

- Жена! если мне удастся быть губернатором, так, клянусь Богом, я пристрою дочь мою так высоко, что никто не дерзнет приблизиться к ней иначе, как величая ее барыней.

- Нет, нет, Санчо! Ради Бога, и не думай об этом. Послушай меня, выдай Саншэту за равного ей, это лучшее, что ты можешь сделать. Если же ты нарядишь ее, вместо сапог, в ботинки, и вместо шерстяных юбок в бархатные платья; если простую Машку, которой все говорят ты, сделаешь какой-нибудь доной-Марией, то бедное дитя само себя не узнает, и на каждом шагу чуть не станет говорить: глядите, какая я мужичка.

- Молчи дура! ответил Санчо. Какие-нибудь два, три года, так переделают эту мужичку, что ее не отличишь потом от любой барыни. Да что долго толковать, пусть сделается она сначала барыней, а потом будет время подумать об остальном.

- Санчо! принаравливайся в своему положению и не старайся возвыситься над тем, чем Бог судил тебе быть. Не забывай ты этой пословицы: вытри нос сыну своего соседа и признай его за своего. Скажи, на милость, как это хорошо было бы для Саншеты выйти замуж за какого-нибудь дворянчика, который, всякий раз, как найдет на него блажь, станет честить ее названием мужички и госпожи: верти веретено. Нет, не бывать этому; не для того я родила ее на свет. Заботься Санчо о том, как бы привезти нам денег, и предоставь мне приискать мужа Саншете. У нас под боком живет сын нашего соседа Ивана Тохо, Лопес Тохо, парень здоровый и проворный, я его знаю давно, и знаю, что он не совсем кисло поглядывает на Саншэту. Этот - нам ровня, и дочь наша будет счастлива с ним. Оба они будут у нас на глазах; все мы: отцы, матери, дети, внуки, станем жить вместе, и будет у нас тишь да гладь, да Божья благодать. Не приготавливай же, Санчо, дочери нашей дворцов и хором, в которых все будет чужим для нее, как сама она будет там чужою для всех.

- Чорт, а не женщина! воскликнул Санчо. Зачем ты перечишь мне без складу и ладу? зачем хочешь помешать мне выдать дочь мою за человека, который окружит меня дворянскими потомками. Слушай, Тереза: дед мой говаривал, что-тот, кто не умеет схватить летящого на него счастья, не должен роптать на судьбу, после того как оно отлетит от него. Воспользуемся же благоприятной минутой, и не притворим счастию, под самым носом, дверей, в ту минуту, когда оно стучится в нашу избу. Пусть несет нас попутный ветер его, надувающий теперь наши паруса.

(В следствие этих-то речей и тех, которые Санчо готовился говорить ниже, переводчик истории Дон-Кихота считает настоящую главу апокрифическою).

- Когда мне удастся получить какое-нибудь управление, которое вытянет меня из грязи, продолжал Санчо, когда я выдам дочь мою, по моему желанию; тогда ты увидишь, глупая баба, как станут звать тебя Дона-Тереза Пансо, как на зло всем дворянкам нашего околотка, ты будешь сидеть в церкви на бархатных подушках и роскошных коврах. Что-ж? хочешь ли ты, как статуя, оставаться все в одном положении, не возвышаясь и не понижаясь. Но, думай и говори что хочешь, я же знаю только, что дочь моя будет графиней.

спеси и высокомерия. При крещении меня назвали Терезой, отец мой звался Каскаио: но там где трон, там и закон, я довольна моим именем, и не хочу удлинять его из страха, чтобы, сделавшись через чур длинным, оно не затронуло чужих языков. Неужели ты думаешь они поцеремонятся сказать: погляди-ка, как подняла нос эта жена свинопаса. Еще вчера она сидела за прялкой, и чуть не в одной юбке тащилась к обедне, а теперь, сударыня изволит щеголять в бархате и шелках. Если Господь оставит при мне моих пять или шесть, словом, столько чувств, сколько у меня их теперь, то видит Бог, я не доставлю нашим соседям удовольствия острить языки на мой счет. Делайся ты себе губернатором, президентом, словом, чем хочешь; но что до моей дочери и меня, то нога наша никогда не переступит ограду нашей деревни. У хорошей жены сломана нога и сидит она дома, а честной девке праздник в работе. Отправляйся же, Санчо, искать приключений с твоим господином Дон-Кихотом, и оставь нас в покое. Странно только, откуда взялся у твоего господина этот дон, без которого прожили деды и отцы его.

- Жена! сам чорт должно быть сидит в тебе, воскликнул Санчо, иначе не наговорила бы ты столько чепухи. Скажи на милость, что общого имеют мои слова с Каскаио, бархатом и президентами? Безтолковая баба! Безтолковая, потому что ты не слушаешь разсудка и от счастия своего бежишь, как от чумы. Еслиб я настаивал на том, чтобы дочь моя, торчмя головой, кинулась с башни, или отправилась таскаться по свету, как инфанта дона-Урака, ну, тогда, ты вправе была бы не слушать меня; но если я в три шага и один прыжок надеюсь сделать столько, что заставлю называть Саншэту сударыней; если я хочу видеть ее, сидящею не на соломе, а под балдахином, на большем числе бархатных подушек, чем сколько альмогадов в Мароке, что же, в этом случае, заставляет тебя перечить мне?

- Что? знаешь ты кажется эту пословицу нашу: кто закрывает тебя, тот тебя открывает. На бедняка кидается взор мимоходом, но на богаче он останавливается надолго, и если богач был когда-то беден, то о нем не перестают говорить, судить и, что хуже всего, пересуды эти стоит только начать, чтобы никогда не кончить; сплетники, дело известное, роятся на улицах как пчелы.

- Бедняжка! проговорил Санчо. Слушай-ка жена, продолжал он, что я скажу тебе, а скажу я тебе такое, чего ты отродясь еще не слыхивала, и что вышло не из моей башки, заметь это: я повторю слова священника, проповедывавшого у нас во время поста. Он говорил, если память не изменяет мне, что в уме нашем лучше запечатлевается то, что у нас пред глазами, чем то, что мы когда то видели.

(Следующая речь Санчо, возвышающаяся над недалеким умом его, служит второю причиною, почему переводчик этой главы сомневается в её достоверности).

в котором он является нам, затмевает собою то, в котором мы когда то его видели. И в самом деле: почему этот человек, вознесенный судьбой, если только он благороден и добр, должен быть меньше уважаем, чем человек богатый с колыбели. Только одни завистники готовы корить разбогатевшого бедняка его прошлой бедностью.

- Не про меня писаны эти мудрости, отвечала Тереза. Делай, что хочешь и оставь меня в покое, если ты так твердо решился исполнить то, что задумал.

- Решился, а не решився, заметил Санчо.

- Перестань переливать из пустого в порожнее, возразила Тереза. Я говорю, как Бог мне велел, и этого довольно с меня. Если же ты хочешь, во что бы то ни стало, быть губернатором, то возьми с собою твоего сына, пусть он приобретет при тебе навык к управлению; ты знаешь, сыновья должны рано ознакомливаться с занятиями своих отцов.

когда станешь посылать ко мне сына, принаряди его так, чтоб он казался не тем, чем был, а тем чем должен быть.

- Жена! что-ж соглашаешься ли ты сделать Саншэту графиней?

- Лучше бы ей на сто аршин уйти в землю в тот день, в который станет она графиней. Впрочем, делай, как знаешь. Ты муж и глава, а я рабыня твоя. С последними словами Тереза захныкала так безнадежно, точно она уж зарывала в землю свою дочь. Санчо несколько утешил свою сожительницу, пообещав ей, как можно долее не делать Саншеты графиней, после чего отправился в Дон-Кихоту, переговорить с ним касательно приготовления к предстоявшему отъезду.