Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава X.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава X. (старая орфография)

Глава X.

Приступая к изложению событий настоящей главы, автор этой большой истории говорит, что он думал было умолчать о них, опасаясь быть обвиненным во лжи, так как сумазбродство Дон-Кихота доходит здесь до последних пределов, и даже выходит из них на двойное разстояние выстрела из аркебуза. Он решился однако по прежнему писать с натуры похождения своего рыцаря, ничего не прибавляя и, не убавляя, не смотря на то, что их сочтут, быть может, невероятными, вполне убежденный, что истина обнаружит себя всегда и везде, всплывая на верх лжи, подобно тому как масло всплывает на верх воды. Продолжая за тем свой рассказ, историк говорит, что как только Дон-Кихот въехал в лес, находившийся близ Тобозо, он тотчас же велел Санчо отправиться в деревню; переговорить с Дулыьцинеей и испросить у нее дозволение явиться в ней плененному ею рыцарю, сгарающему желанием получить благословение своей дамы, как залог счастливого окончания всех предстоящих ему приключений.

Санчо обещал в точности исполнить все это и воротиться к нему с столь же благоприятным ответом, как и в первый раз.

- Иди же, счастливейший оруженосец в мире, говорил ему Дон-Кихот, и не смутись, когда предстанешь пред это солнце красоты, к которому я тебя посылаю. Санчо! когда ты будешь допущен к её царственному величию, постарайся хорошенько запомнить, как она тебя примет: смутится ли, когда ты откроешь ей причину твоего посольства, покраснеет ли, услышав мое имя? если ты застанешь ее сидящей на возвышении, устланном роскошными подушками, то есть на таком месте, на котором должна принять тебя подобная ей женщина, то замечай: проявятся ли в ней признаки тайного волнения, и будет ли ей сидеться на месте? Если же она примет тебя стоя, наблюдай тогда, будет ли она упираться попеременно то на одну, то на. другую ногу; заикнется ли она, отвечая тебе, переменит ли голос, из сладкого в кислый и из кислого в страстный, смешается ли, и чтобы скрыть свое смущение, поднесет ли руку к волосам, как будто для того, чтобы поправить прическу, которая будет в совершенном порядке. Словом, друг мой, следи внимательно за малейшим движением, за малейшим жестом её, и постарайся передать мне, как можно подробнее все, что заметишь, потому что узнай, Санчо, если ты еще не знаешь этого, внешния движения влюбленных в частую выдают самые сокровенные тайны их. Поезжай же мой друг, ведомый лучшим жребием чем мой, и возвращайся с полным успехом. в ожидании которого я стану проводить минуты того горького уединения, в каком ты меня оставляешь.

- Я скоро возвращусь, отвечал Санчо, но, ради Бога, успокойтесь, мой добрый господин. Расширьте немного ваше сердце, которое стало теперь чуть ли не меньше ореха. Не забывайте, что любое мужество сокрушается о злую судьбу; что где нет сала, так нечем и брать его, и что заяц выскакивает в ту минуту, когда наименее ждешь его. Все это я говорю в тому, что если, сегодня ночью, я не мог отыскать дворца вашей дамы, то теперь, при солнечном свете, я его найду без труда, а когда я его найду, тогда позвольте уж мне распорядиться, как я знаю.

С последним словом Санчо тронул своего осла и отправился в Тобозо, оставив Дон-Кихота, верхом на коне, угрюмо склоненного на свое копье, полного грустных и тревожных мыслей. Мы оставим его пока в этом положении и последуем за его оруженосцем, находившимся в столь же тревожно-задумчивом расположении духа, как и его господин.

Выехав из леса, Санчо обернулся назад и не видя более Дон-Кихота, соскочил с осла, уселся под деревом и начал держать самому себе такого рода речь: "Скажите мне, друг Санчо, куда вы отправляетесь? Какого чорта вы ищете? Ищу я ни более, ни менее, как принцессу, затмевающую своей красотой солнце со всеми звездами. Где же вы думаете найти эту принцессу? Где? В Тобозо. Ладно. Кто же послал вас искать ее? Знаменитый рыцарь Дон-Кихот Ламанчский, ниспосланный в мир напоять алчущих и накармливать жаждущих. Теперь, скажите мне, знаете ли вы, где изволит проживать эта дама? Нет-с, не знаю, слышал только от моего господина, будто она проживает в каком-то великолепном замке, в каком-то величественном алказаре. Видели ли вы когда-нибудь в жизни эту даму? Нет; ни я ни господин мой никогда не видали ее, Ну, а если жители Тобозо, узнав, что вы отправляетесь похищать у них принцесс и развращать их женщин поколотят вас, будут ли они правы? Будут. Но только, если они узнают, что я посол, приходящий к ним не от своего, а от чужого лица, то вероятно скажут:

Санчо! не шутите однако, потому что жители Ламанча не большие охотники до шуток. Право, если они пронюхают ваши намерения, то лучшее, что вам можно посоветовать, это удирать со всех ног. В таком случае какого чорта я отправлюсь искать? Ей-Богу, не знаю. К тому же искать Дульцинею в Тобозо, не все ли равно, что искать студента в Саламанке. Чорт, сказал в заключение Санчо, да, чорт сунул меня в это дело". Так разговаривал сам с собою наш оруженосец, пока не воскликнул наконец: "провал меня возьми! Против всего есть лекарство кроме смерти, которой все мы должны в конце жизни заплатить невольную дань. Господин мой рехнулся, это ясно, и судя по пословице: скажи мне, с кем ты знаешься, и я окажу тебе, кто ты такой, нужно думать, что я не многим отстал от него, если сопутствую и служу ему. Если же он рехнулся, если он одержим особенного рода помешательством, заставляющим его считать белое черным, а черное белым, ветренные мельницы великанами, мулов дромадерами, корчмы замками, стада баранов великими армиями и прочее, и прочее в этом роде; то трудно-ли будет указать ему на первую встречную крестьянку и уверить его, что это Дульцинея Тобозская. Если он не поверит, я поклянусь; если он будет стоять на своем, я стану клясться еще сильнее; если он, наконец, поверит, ну тогда я уж конечно не заспорю с ним; во всяком случае выгода будет на моей стороне. Этим путем я, быть может, отучу его наконец навязывать мне подобные посольства, когда он увидит, как мало толку от них. Неудачу эту он, вероятно, припишет врагу своему волшебнику и найдет, что неверный из желания чем-нибудь насолить ему переменил образ его дамы." Так успокоил себя наконец Санчо, и счел дело конченным. Он оставался под деревом до вечера, желая вернее надуть своего господина, и такова была удача его в этот день, что когда он собирался уже сесть на осла, оруженосец к невыразимой радости своей заметил на дороге трех крестьянок, ехавших верхом на трех ослах или, быть может, ослицах (автор умалчивает об этом). Нужно однако думать, что это были ослицы, обыкновенные верховые животные испанских крестьянок. Увидев их, Санчо быстро поскакал к Дон-Кихоту, которого застал все еще грустно вздыхавшого и погруженного в свои любовные мечты.

- Друг мой! какого рода вести приносишь ты мне? сказал Дон-Кихот, завидев своего оруженосца. Каким камнем суждено мне отметить сегодняшний день: белым или черным?

- Красным! ответил Санчо, как те вывески, которые хотят сделать заметными издалека.

- Ты приносишь мне значит радостные вести? сказал Дон-Кихот.

- Такия радостные, что вам стоит только пришпорить Россинанта, и сказать на встречу Дульцинее, которая едет сюда с двумя своими горничными.

- Пресвятая Богородице! воскликнул рыцарь; правду-ли ты говоришь? Санчо, будь откровенен со иной и ложной радостью не думай разсеять мое уныние!

- А мне что за выгода надувать вас, когда вы в двух шагах от возможности поверить мои слова, ответил Санчо. Пришпоривайте же Россинанта, следуйте за мной и вы узрите нашу владычицу принцессу, разряженную, как подобает ей. Она и её прислужницы - это я вам скажу, целые алмазные реки, жемчужные ожерелья, золотые и серебряные ткани, и право я, не понимаю даже, откуда берутся у них силы нести все это на себе. Волосы их, широкими прядями разсыпанные по плечам, кажутся солнечными лучами, волнуемыми ветром, и в добавок все три оне едут на трех породистых одноходцах.

- Иноходцах, а не одноходцах, заметил Дон-Кихот. Санчо! подумай, за кого приняла бы нас Дульцинея, еслиб услышала как ты коверкаешь слова.

- От одноходца до иноходца недалеко, возразил Санчо; но на чем бы оне не ехали, а только я в жизнь мою не видел таких роскошных дам, особенно как госпожа моя, принцесса Дульцинея, поражающая разом все пять чувств.

- Нет уж лучше жеребят, а с добычей, Бог с ней, ответил Санчо.

Продолжая разговор в том же роде, наши искатели приключении выехали из лесу, и Дон-Кихот тотчас же окинул взглядом Тобозскую дорогу во всю её длину, но видя на ней только трех крестьянок, он несколько смутился, и спросил своего оруженосца, за городом ли он покинул трех великолепных дам?

- Да где же у вас глаза, назади или спереди, отвечал Санчо, не видите вы разве этих трех дам, сияющих, как в полдень солнце и скачущих прямо сюда.

- Я вижу только трех крестьянок на трех ослах, ответил Дон-Кихот.

- С нами крестная сила! воскликнул Санчо. Возможная ли вещь - принять иноходцев, белых как снег, если не более, за трех ослов. Клянусь Богом, вы или слепы ими очарованы.

- Санчо! это ты, кажется, ослеп, возразил Дон-Кихот. Что это ослы или ослицы, это так же верно, как то, что я Дон-Кихот, а ты Санчо Пансо; по крайней мере мне так кажется.

- Полноте шутить; протрите-ка глаза и кланяйтесь скорей вашей даме, которая так близко от вас, ответил Санчо.

С последним словом он поскакал на встречу крестьянкам и, поровнявшись с ними, соскочил с осла, придержал его за узду и, упав на колени пред какой-то мужичкой, воскликнул: "о, сиятельная принцесса, царица и герцогиня красоты! пролейте свет вашего внимания на побежденного вами рыцаря, остановившагося неподвижно, как мраморная статуя, бледного и смутившагося при вашем приближении. Я оруженосец его Санчо Пансо, а господин мой странствующий рыцарь Дон-Кихот Ламанчский, известный под именем рыцаря печального образа".

раздутым лицом, он, от удивления, не мог пошевелить губами. Крестьянки, в свою очередь, видя, что им загораживают дорогу какие то два коленопреклоненные незнакомца, совершенно не похожие один на другого, поражены были не менее Дон-Кихота. Наконец, та, к которой Санчо держал речь, попросила наших искателей приключений ехать своей дорогой и оставить в покое ее и двух других крестьянок, потому что им некогда.

- Великая принцесса, воскликнул Санчо. О, всемирная дама Тобозо. Как не тронется великодушное сердце ваше, видя распростертым у ваших ног славу и красоту странствующого рыцарства.

- Ишь ты, какие важные господа, заговорила одна из крестьянок. Хуже мы, что-ли других, что вы приходите трунить над нами? Убирайтесь-ка; убирайтесь.

- Встань Санчо, угрюмо сказал Дон-Кихот; я вижу, что судьба, еще не насыщенная моими несчастиями, заперла пока все пути, по которым радость могла бы проникнуть в душу, оживляющую это бренное тело. А ты, продолжал он, обратившись к крестьянке, ты - недосягаемый предел земной красоты, божественное соединение всех земных совершенств, одна поддержка моей боготворящей тебя души, пусть преследующий меня волшебник покрыл глаза мои каким-то непонятным туманом, скрывающим от меня, но не от других, под чертами грубой крестьянки, твой образ небесный, твою несравненную красоту; я тем не менее умоляю тебя кинуть на меня взор, полный любви, если только враг мой, волшебник, не преобразил и меня теперь в какого-нибудь вампира, желая сделать твоего рыцаря ужасным в твоих глазах. Ты видишь, боготворимая дама, мою верность, и преданность тебе; ты видишь, что не смотря на козни врагов моих, я не перестаю воздавать тебе почести, достойные твоей красоты.

- Таковскую нашли, отвечала крестьянка: стану я слушать, что вы там городите. Пустите-ка, пустите нас, нам некогда по пустякам тратить с вами время.

Когда воображаемой Дульцинее дана была дорога, она ударяла своего осла гвоздем, насаженным на палку, стараясь погнать его во всю рысь. Но осел, чувствуя на своей коже гвоздь чаще обыкновенного, начал выделывать такие прыжки, что в конце концов свалил мнимую Дульцинею на землю.

Влюбленный рыцарь поспешил в ней на помощь, между тем как Санчо кинулся поправлять седло, съехавшее у осла её на самый живот. Когда сидение Дульцинеи было исправлено, Дон-Кихот хотел на руках донести свою очарованную даму до её осла, но мнимая Дульцинея освободила его от этого труда. Протянув руки в шее своего осла и опершись за нее, она сделала шага три назад и потом, вскочив на него легче сокола, она в то же мгновенье сидела уже верхом.

- Клянусь Святым Рохом! воскликнул Санчо, наша царица легче лани и заткнет за пояс любого оруженосца Кордовы и Мексики. Каково! в один прыжок очутиться верхом на коне и, посмотрите, посмотрите, как она, без шпор, пришпоривает своего иноходца, да и свита не отстает от нее; все оне несутся как вихрь. Санчо говорил правду, потому что крестьянки мчались во весь опор, по крайней мере с полмили.

Дон-Кихот проводил их глазами, и когда оне скрылись у него из виду, сказал Санчо: "друг мой! ты видишь теперь, до чего простирается ненависть во мне волшебников. Ты видишь, в каким презренным уловкам прибегают они, чтобы лишать меня того блаженства, которое мог я испытать, созерцая красоту Дульцинеи. О, был ли на свете человек несчастнее меня. Не служу ли я олицетворением несчастия? изменники! не довольствуясь превращением Дульцинеи в грубую мужичку, не довольствуясь тем, что показали мне мою даму в образе, недостойном её звания и прелестей, они лишили еще ее того ароматного дыхания, которое отличает дам высокого происхождения, не выходящих из мира духов и цветов. Знаешь ли, Санчо, в ту минуту, когда я приблизился к Дульцинее, чтобы посадить ее, по твоему на коня, а по моему осла, от нее так понесло луком, что сердце во мне перевернулось.

сволочь, превратить жемчуг очей её в козлиные глаза, нити золотых волос во что-то похожее на хвост рыжей коровы, словом, все прелестное в отвратительное; в чему вы лишили ее еще того природного аромата, который мог бы напоминать несколько о том, что скрыто под её отвратительной наружностью; я, впрочем, продолжал он, видел в ней только одну красоту, не помрачавшуюся никакими пятнами, а усиленную еще родимым пятном над верхнею губою, покрытым семью или осмью рыжими волосами, которые казались мне нитами чистейшого золота.

- Судя по отношению, существующему между родимыми пятнами на лице с пятнами на теле, заметил Дон-Кихот, у Дульцинеи должно быть такое же родимое пятно на правом бедре, только мне кажется, что такие большие волосы, как ты говоришь, не могут рости на родимых пятнах; это не в порядке вещей.

- В этом я уверен, сказал Дон-Кихот, потому что природа не дала Дульцинее ничего, что не было бы олицетворенным совершенством; и эти родимые пятна, о которых упомянул ты, конечно, не составляют недостатков, а напротив, усиливают еще её ослепительные прелести. Но скажи мне, Санчо, какого рода у нее было седло?

- Арабское, с таким богатым чепраком, что, право, оно стоит половины королевства.

Оруженосец наш, восхищенный так хорошо удавшимся ему обманом, с трудом удерживался от того, чтобы не захохотать во все горло, видя сумазбродство своего господина, поверившого такому грубому обману. Поговорив еще немного, наши искатели приключений сели верхом и направились по Сарагосской дороге, надеясь поспеть во время в Сарагоссу на торжественный праздник, устраивавшийся ежегодно в стенах этого города. Но пока до Сарагоссы, им суждено было встретить столько удивительных и разнообразных приключений, что их стоит описать и прочитать, как это читатель увидит из следующих глав.