Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава XIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава XIII. (старая орфография)

Глава XIII.

Отделившись от своих господ, оруженосцы принялись рассказывать друг другу свою жизнь, между тем как рыцари поверили друг другу свои тайны. История, занявшись сначала беседой оруженосцев, передает нам, что удалясь на некоторое разстояние, оруженосец рыцаря леса сказал Санчо: "друг мой! нельзя не признаться, что редко чья жизнь полна таких невзгод, как жизнь странствующих оруженосцев. Над нами, кажется, преимущественно пред другими людьми тяготеет это проклятие, которым Господь Бог поразил нашего праотца, сказав ему: что в поте лица станет добывать он насущный свой хлеб".

- И в холоде тела, добавил Санчо, потому что кто более оруженосца странствующого рыцаря терпит от жара и холода? Еще куда не шло, еслиб у нас всегда был с собой кусок хлеба; "с хлебом хорошо живется под небом", говорит пословица, но нам иногда по несколько дней приходится держать зубы на поле, питаясь только воздухом, которым мы дышем.

- Э! когда есть надежда получить что-нибудь в будущем, так не велика беда и потерпеть пока, возразил оруженосец рыцаря леса, а уж согласись, плохой тот рыцарь, который не надеется когда-нибудь вознаградить своего оруженосца каким-нибудь островом, или, на худой счет, графством.

- Я, брат, довольствуюсь меньшим, ответил оруженосец рыцаря леса, с меня довольно было бы какого нибудь канониката, обещанного мне моим господином.

- Господин твой значит духовный рыцарь, говорил Санчо, если он собирается награждать тебя каноникатом, мой - мирянин, не смотря на то, что многие умные, но подозрительные, по моему мнению, люди, советовали ему сделаться архиепископом. К счастию моему, он никогда не соглашался быть ничем иным, как только императором; и однако, правду сказать, я в постоянном страхе, как бы ему не пришла фантазия сделаться духовным, потому что, между нами будь сказано, я хоть не глуп, а все дурак дураком был бы на каком-нибудь духовном месте.

- Не думай однако, чтоб уж остров был такой неоцененный клад, как тебе кажется, сказал собеседник Санчо. Есть жалкие, угрюмые острова, да и лучшие то из них составляют тяжелое бремя, взвалимое на свои плечи властителями их, в частую изнемогающими под этою тяжестью. Право, не лучше ли нам жить у себя дома и заниматься охотой или рыбной ловлей, вместо этих вечных странствований, на которые мы обрекли себя? Ведь у нашего брата, странствующого оруженосца, как бы ни был он беден, все же найдется пара гончих и какая-нибудь кляченка, или уж на худой счет удочка для рыбной ловли.

- За исключением кляченки у меня есть все остальное, отвечал Санчо; при том осел мой, нисколько не льстя ему, стоит, ей Богу, двух коней моего господина, и провались я на этом месте, если я променяю его на господского коня, хотя бы с придачей четырех четвертей овса; ты не можешь представить себе, что это за удивительный осел. Что же касается гончих, то чорт ли в них: мне все равно есть ли оне у меня, или нет; я думаю, что охотиться приятно только на чужой счет.

- А знаешь ли, брат, что я скажу тебе, заметил оруженосец рыцаря леса; скажу тебе, что я решился распрощаться с этим смешным рыцарством и возвратиться домой. Стану жить мирно в семье своей и воспитывать детей, которых у меня, по милости Божией, трое, прелестных, как жемчужины востока.

- У меня их двое, ответил Санчо; но двое таких, что их можно бы отправить на показ самому папе, в особенности дочь, прелестнейшее существо. При помощи Божией, я надеюсь сделать ее графиней, хотя и против воли её матери.

- А сколько ему лет, этому прелестному существу, которое вы думаете сделать графиней?

- Пятнадцать с небольшим, отвечал Санчо; она стройна, как жердь, свежа, как апрельское утро и сильна, как носильщик.

- Чорт возьми! воскликнул оруженосец рыцаря леса; сколько достоинств за разом. Да ей пристало быть не только графиней, но хоть самой нимфой. О, плутовка, о порождение плута! как она должна быть мила с связкой дров на спине.

- Очень мила, перебил Санчо, но только ни она, ни мать её, и никто из нас никогда плутами, слава Богу, не были, да даст Бог и не будем, пока живу я на свете. Поэтому, сделай одолжение, говори повежливее; мне, человеку воспитанному в обществе странствующих рыцарей, олицетворяющих собою вежливость, слова твои приходятся не совсем по вкусу.

- Как же ты мало смыслишь в похвалах, ответил оруженосец рыцаря леса. Неужели ты не заметил, что, например, в цирке, когда рыцарь нанесет быку ловкий удар копьем, или когда кто-нибудь выкинет ловкую штуку, то обыкновенно говорят: "о, плут, плутишка, как он ловко смастерил, или как он ловко хватил". И слова эти становятся тогда не бранными, а напротив хвалебными. А тебе, как видно не пристало иметь деточек, которые стоили бы подобных похвал.

- Чорт возьми! воскликнул Санчо, да если дело на то пошло, и руготня стоит ныньче похвал, то я, жена и весь род мой могли бы считаться олицетворенным плутовством, потому что все, что ни говорят, что ни делают они, достойно всяких ругательных и не ругательных похвал. О, чтобы поскорей увидеть их, я ежеминутно молю Господа, да избавит Он меня от этого смертного греха - проклятого и опасного ремесла оруженосца странствующого рыцарства. Дернула же меня нелегкая приняться за него во второй раз, польстясь опять на кошелек со ста червонцами, какой довелось уж мне раз отыскать в ущелиях Сиеры-Морены. И вот, после этого, чорт так и дразнит меня, так вот кажется и сует мне огромный кошелек с червонцами, то под самый нос, то под один, то под другой бок, так вот кажись я уж щупаю его своими руками, приношу домой, накупаю там столько добра и приобретаю столько доходов, как словно принц какой. И когда начну я думать об этом, тогда, право, забывается как то все, что приходится переносить мне, странствуя с моим, как будто свихнувшимся немного, господином, потому что нечего греха таить, я сам начинаю видеть, что господин мой больше походит на полуумного, чем на рыцаря.

- Не даром пословица говорит, отвечал собеседник Санчо, где через врай переложишь, там ничего не положишь; и если дело пошло на правду, то скажу я тебе, что и моему безумцу мудрено сыскать под стать другого. Это господин, до того уж не в меру пекущийся о своих ближних, что для того, чтобы возвратит разсудок одному знакомому ему безумцу, он кажись потерял свой собственный.

- Уж не влюблен ли он? спросил Санчо.

- Влюблен то, влюблен, отвечал оруженосец леса, в какую то Кассильду Вандалийскую - самую жестокую и чудную женщину на свете.

свете, как я вижу, право, соблазнительнее ума. Но только если это правда, что поделить свое горе с другими значит облегчить его, то мы можем теперь взаимно утешиться, потому что оба мы служим полуумным.

- Мой - полуумный то, полуумный, но только храбрый, да к тому еще такой негодяй, что ни сумазбродство, ни храбрость его ничто не значат в сравнении с тем, какой он негодяй, сказал оруженосец рыцаря леса.

- Ну уж это, брат, не по нашему, заговорил Санчо. Мой то уж не негодяй, ни-ни: он незлобив, как голубица, и никогда не сделал никому он никакого зла, а только делает еще всем добро. Он готов поверить дитяти, еслиб оно сказало ему днем, что теперь ночь. Вот за это то добродушие я и люблю его, люблю, как зеницу очес моих, и каких бы безобразий не натворил он, я не могу покинуть его, хоть ты что хочешь делай.

- Только, друг мой, помни, сказал оруженосец рыцаря леса, что если слепой поведет слепого, то оба провалятся наконец в яму. Право, дружище, не лучше-ли нам повернуть с тобою оглобли, да возвратиться в себе по домам, а то ведь, пожалуй, тем и покончим мы, что станем искать одних приключений, а натыкаться на другия.

Слушая это Санчо постоянно сплевывал какую то сухую, клейкую слюну. Заметив это оруженосец рыцаря леса сказал ему: "от болтовни у нас. кажись, немного пересохло в горле; есть у меня, брат, под арчаком моего седла, чем пособить этому горю". И встав с своего места он отправился за большою бутылью вина и полуаршинным пирогом, которыми снабдил себя на дорогу, и с которыми минуту спустя появился перед Санчо. Пирог был такой плотный и увесистый, что Санчо показалось, будто в него влез целый козел.

- А вы думали, отвечал его компаньон, что оруженосец ваш сидит на хлебе и воде? как бы не так. Я, брат, отправляюсь в путь дорогу с столькими запасами, с сколькими не отправляется в поход ни один генерал.

Санчо принялся закусывать, не ожидая дальнейших приглашений, и, под прикрытием ночного мрака, глотал куски, величиною в добрый кулак.

- Должно быть ты славный оруженосец и отличнейший человек, говорил он своему собеседнику, судя по этому пирогу, принесенному сюда словно волшебством. Это не по моему. Я, брат, в этом отношении дрянь перед тобою. У меня в котомке только и съестного, что кусок сыру, о который любой великан может размозжить себе башку, да несколько десятков рожков и орехов. Что делать? Так уж мой господин постановил себе, или лучше сказать, странствующия рыцари постановили для него, что он должен питаться только полевыми травами и сухими плодами.

Я, друг ты мой, без фляги вина и плотной закуски не пущусь ни с каким чортом в дорогу. Особенно в фляге питаю какую то особенную любовь, и кажется не проходит минуты, чтобы я не обнимался и не чмокался с нею.

С последним словом он передал бутыль с вином в руки Санчо, который, приставив горлышко бутыли ко рту, глядел после того добрых четверть часа на звезды. Оторвавшись наконец от фляги, он опустил голову на грудь и с глубоким вздохом проговорил: "о плутовское зелье! какое же оно забористое".

- Видишь ли, перебил его оруженосец рыцаря леса, какими словами сам ты похваливаешь вино.

- Согласен, сказал Санчо, что назвать кого-нибудь, в известном случае, плутовским отродьем, не значит еще обругать его. Но, скажи на милость, не сиуд-реальское ли это вино?

лет, словом, представить весь его формуляр. Впрочем тут ничего удивительного нет, продолжал он, у меня с отцовской стороны было два родича, таких знатоков в винах, каких и не запомнят в Ламанче. Да вот чего лучше: однажды их просили где то попробовать вино в чане и высказать о нем свое мнение. Что же ты думаешь? один лизнул только языком, а другой, так сказать, только носом; и после этой пробы, один заметил, что вино отзывается железом, а другой, что оно отзывается козлятиной. Хозяин уверял, что чан его совершенно чист, и что он решительно не понимает, откуда мог взяться в его вине железный или козлиный запах, но мастаки мои стояли на своем. Время между тем шло своим чередом, а вино уходило своим, и когда чан опорожнился наконец, тогда на дне его нашли маленький ключик, висевший на сафьянном ремешке. Каково тебе это покажется? И мне ли, после этого, не смыслить в винах!

- Оттого то я и думаю, что не лучше ли нам распрощаться с этими странствованиями и приключениями, отвечал оруженосец рыцаря леса, и отказаться от журавлей в небе, чтобы не потерять синицы в руках. Право, возвратимся лучше во свояси, где Бог съумеет найти нас, если на то будет Его воля.

- Нет, сказал Санчо, пока господин мой не побывает в Сарагоссе, до тех пор я не оставлю его, а что будет потом, об этом успеем еще разсудить. Собеседники наши договорились и допились наконец до того, что незаметно перешли в объятия Морфея, сковавшого их языки и утолившого их жажду. И захрапели они с порожней бутылью в руках и с недожеванным куском пирога во рту. В этом положении мы на время и оставим их, и обратимся к рыцарям.