Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава XIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава XIV. (старая орфография)

Глава XIV.

История передает, что в разговоре, завязавшемся между двумя случайно встретившимися рыцарями, рыцарь леса сказал Дон-Кихоту: "я должен признаться вам, наконец, благородный рыцарь, что судьба указала моему сердцу на несравненную Кассильду Вандалийскую; называю ее несравненной потому, что она действительно несравненна, по стройности своего стана и блеску красоты. Эта Кассильда, в награду за мою чистую любовь к ней, повелела мне, как некогда мачиха Геркулеса, совершить целый ряд самых опасных подвигов, постоянно обещая, что в конце каждого из них меня ожидает исполнение моих надежд. И что же? количество моих подвигов, выходящих один из другого, превосходит уже всякую меру и вероятие, а все таки не знаю, когда наступит наконец тот, после которого меня ожидает обещанная награда Однажды Кассильда велела мне поразить славную севильскую великаншу Гиральду {Гиральда - большая бронзовая статуя, служащая флюгером на мавританской башне Севильского собора.}, твердую и крепкую как металл, которая не двигаясь с места может быть названа самой изменчивой и подвижной женщиной в мире. Послушный слову моей повелительницы я пришел, увидел и победил; я заставил славную великаншу стоять неподвижно целую неделю, потому что в течении недели дул северный ветер. В другой раз она велела мне поднять и взвесить старинный гранит страшных быков Гизандо, подвиг более приличный носильщику, чем рыцарю. Мало того: она велела мне кинуться в пещеру Кобра, осмотреть ее и сделать ей потом полное описание всего, что содержит в себе эта глубокая и мрачная пропасть. Я останавливал движение Гиральды, взвесил быков Гизандо, - подвергая себя неслыханной опасности, опустился в страшную пещеру, и описал моей даме все, что скрыто в мраке этой бездны, и однако я нее еще не перестаю питаться однеми надеждами, а она не становится менее требовательна и недоступна. Теперь, по её приказанию, я должен объехать всю Испанию, и заставить всех странствующих рыцарей признать, что она прекраснее всех красавиц мира, а я самый мужественный и наиболее влюбленный рыцарь. Я уже объездил половину Испании, победил великое число дерзавших противоречить мне рыцарей, но подвиг, которым я особенно горжусь, это поединок с знаменитым Дон-Кихотом Ламанчским, которого я победил и заставил признать Кассильду Вандалийскую прекраснее Дульцинеи Тобозской. для меня довольно этой одной победы, чтобы признать себя победителем рыцарей всего мира, потому что Дон-Кихот победил их всех, и теперь, по слову поэта, сказавшого, что чем славнее побежденный, тем больше славы победителю его, вся громкая слава Дон-Кихота и переходящая из уст в уста молва о безчисленных подвигах его принадлежит всецело одному мне."

Услышав это Дон-Кихот чуть не остолбенел от удивления. Не раз порывался он изобличить наглую ложь рыцаря леса, и даже чуть было не проговорил роковой фразы: "ты лжешь," но удержался, с намерением заставить самого рыцаря леса обличить себя во лжи. Под влиянием этой мысли, он спокойно сказал ему: "очень может быть, благородный рыцарь, что вы победили большую часть не только испанских; но даже рыцарей целого мира; но чтобы вы победили Дон-Кихота, в этом позвольте мне усумниться. Не победили-ль вы какого-нибудь рыцаря, похожого на Дон-Кихота? хотя, правду сказать, он знает мало себе подобных."

- Как, воскликнул рыцарь леса. Клянусь освещающим нас небом я сражался с Дон-Кихотом, и победил его, и он был в моей власти. Это худой, высокий, длинноногий господин, с желтоватым лицом, с волосами с проседью, с орлиным носом, с большими черными, падающими вниз усами и немного искривленным станом. Он известен под именем рыцаря печального образа, и держит при себе оруженосцем крестьянина Санчо Пансо. Он странствует на славном коне Россинанте и избрал своей дамой Дульцинею Тобозскую, называвшуюся некогда Альдонзо Лорензо, подобно тому, как я называю свою даму Кассильдой Вандалийской, потому что крестное имя ее Кассильда, и она андалузская уроженка. Если все, что я сказал вам в подтверждение моих слов, не в силах убедить вас, в таком случае зову в свидетели мой меч, который, надеюсь, разсеет ваше сомнение.

- Сделайте одолжение успокойтесь и выслушайте меня хладнокровно, отвечал Дон-Кихот. Нужно вам сказать, что Дон-Кихот, лучший мой друг, который также дорог мне, как я сам себе. По сделанному вами чрезвычайно точному и верному описанию этого рыцаря, я принужден верить, что вы победили именно его, но с другой стороны я вижу собственными глазами и осязаю, так сказать, собственными руками, полную невозможность того, что вы сказали, если только какой-нибудь враг его волшебник, - их у него много, один в особенности преследует его, - не принял образа Дон-Кихота с намерением заставить победить себя, и тем поколебать славу врага его, стяжавшого себе своими великими рыцарскими подвигами всемирную известность. Чтобы окончательно убедить вас в этом, скажу вам, что враги его, волшебники, не более двух дней тому назад, преобразили очаровательную Дульцинею Тобозскую в грязную и отвратительную крестьянку; согласитесь, что они точно также могли преобразить и самого Дон-Кихота! Если, однако, все это не в силах убедить вас в истине сих слов, то узнайте, что Дон-Кихот, это я сам, готовый с оружием в руках, верхом или пеший, или как вам будет угодно, подтвердить слова мои. Сказав это, он встал, гордо выпрямился, и взявшись за эфес меча ожидал ответа рыцаря леса.

Соперник его отвечал столь же спокойно: "хороший плательщик не страшится срока уплаты, и тот, кто мог победить кого то, принявшого ваш образ, может надеяться победить и вас самих. Но рыцарям неприлично сражаться во тьме и устроивать ночные поединки, подобно татям и разбойникам; поэтому обождем зари, и тогда сразимся с таким условием, что побежденный должен исполнить все, что прикажет ему победитель, если только в приказании этом не будет ничего противного чести рыцаря."

- Согласен, вполне согласен, отвечал Дон-Кихот. В ту же минуту рыцари отправились к своим оруженосцам, которых и нашли в том положении, в каком мы их оставили. Разбудив их, рыцари велели им держать коней на готове, и объявили, что на заре они готовятся вступить в ужасный поединок. При этом известии Санчо с перепугу затрясся всем телом. После того, что он слышал о храбрости рыцаря леса от его оруженосца, он сильно побаивался за Дон-Кихота. Оруженосцы, не сказав ни слова, отправились выполнить данное им приказание. Дорогою оруженосец рыцаря леса сказал Санчо: "нужно тебе, брат, сказать, - в Андалузии есть такой обычай, что лица, находящияся свидетелями при поединках, не должны сидеть сложа руки, когда другие дерутся. Поэтому когда господа наши вступят в бой, нам тоже предстоят иметь маленькое дело на ножах."

- Таковские обычаи, быть может, существуют между какими-нибудь хвастунишками, отвечал Санчо, но только не между настоящими оруженосцами странствующих рыцарей; по крайней мере господин мой никогда не говорил мне ни о чем подобном, а уж ему ли не знать обычаев странствующого рыцарства. Во всяком случае, я то уж никак не намерен следовать такому дурацкому обычаю, драться салону, из-за того только, что господин мой дерется. Я лучше приму на себя все тягости миролюбивых оруженосцев, оне не превзойдут двух фунтов церковного воска; это обойдется мне дешевле, чем корпия для перевязки моей башки, которую я считаю уже разломленной на двое. К тому же мне очень трудно сражаться без шпаги, которой у меня нет и никогда не было.

- Ну этой беде есть у меня чем помочь, возразил другой оруженосец. Есть у меня два одинаково длинных холщевых мешка; ты бери один, а я возьму другой, и оба мы будем, значит, драться равным оружием.

- Изволь, брат, на это я согласен, воскликнул Санчо. Этакое сражение, пожалуй, что запылит нас, но уж ни в каком случае не окровавит.

- Да, но вот видишь ли, для весу и для сопротивления ветру мы набьем их одинаково плотно острыми камешками. И тогда мы буден фехтовать ими, как нам будет угодно, остерегаясь только, чтобы не оцарапать себе кожи.

- Провал меня возьми! воскликнул Санчо, чтобы я стал набивать мешки такими нежностями, из-за того только, чтобы легче раскроить себе череп и переломать кости. - Дудки! не стану я драться, хотя бы ты набил твои мешки моткани шелку. Пусть себе господа наши дерутся, сколько им угодно, а мы станем лучше есть, пить, веселиться, потому что жизнь наша коротка, и нужно ею путно воспользоваться, а не самим приискивать случая, как бы поскорее свихнуть себе шею.

- Все таки мы подеремся, по крайней мере с полчаса, возразил оруженосец рыцаря леса.

- Нет, брат, сказал Санчо, я не такое неблагодарное животное, чтобы стал драться с человеком, который меня напоил и накормил. Да и с какой стати драться нам? что мы имеем один против другого? Слава тебе Господи, кажется ничего.

- Ну, за этин дело, пожалуй, не станет. Перед битвой я готов влепить тебе несколько таких оплеух, которые сшибут тебя с ног. Этим я пожалуй разбужу твой гнев, хотя бы он спал, как сурок.

- Против этого есть у меня лекарство, ответил Санчо. Стоит мне только выломать здоровую дубину, и прежде чем ты разбудишь мой гнев, я своей дубиной усыплю твой собственный так, что он не пробудится, пожалуй, и до второго пришествия, потому что я малый, непозволяющий заезжать в мою физиономию всякому встречному. Пусть каждый оглядывается на то, что он делает, и всегда лучше никому не трогать чужих гневов, так как никто не знает на кого он наткнется, и куда как часто того, кто собирается стричь - подстригают самого. Бог благословил мир и проклял брань, и если разъяренный кот делается львом, то я, как человек, а не кот, один Господь ведает, чем могу стать разъярясь. По этому на вас, ваша милость, я возлагаю с этой минуты ответственность за все последствия, которыми может окончиться наше побоище.

- Ладно, сказал оруженосец рыцаря леса, утро вечера мудренее - и завтра мы уж разсудим, что делать нам.

В эту минуту защебетали и заблистали на деревьях тысячи сияющих птичек, которые своими радостными, разнообразными гимнами приветствовали пришествие свежого, еле заалевшого на востоке дня. На золотистом фоне его блестели крупные капли росы и обрызганные ею травы казались сияющими бриллиантами. Зажурчали ручьи, зашевелились луга и развернули свои изумрудные ковры. Но первым предметом, который озарили в глазах Санчо лучи восходящого солнца - был безпримерный в истории нос оруженосца рыцаря леса, скрывавший в тени своей все его тело. И говорят, что это, действительно был какой-то сверхъестественный, по величине своей, нос, с горбом по средине, усеянный багровыми прыщами и опускавшийся пальца на два ниже рта. Этот то нос с его горбом и прыщами красно-фиолетового цвета придавал физиономии нового оруженосца отвратительный вид, испугавший Санчо до того, что его всего покоробило, как ребенка в припадке падучей болезни, и он решился лучше позволить отсчитать себе двести оплеух, чем драться с этим вампиром.

Дон-Кихот также измерил глазами своего противника, но последний успел уже надеть шлем и опустить забрало, так что рыцарю невозможно было разглядеть лица его. Он увидел только, что это был человек плотно сложенный и не высокого роста. На незнакомце была туника, как будто вытканная из золотых нитей, вся усеянная маленькими зеркалами и блестками, в виде луны. Этот роскошный костюм придавал ему какое-то несказанное великолепие. На шлеме его развевалось множество зеленых, желтых и белых перьев, и массивный стальной наконечник охватывал чрезвычайно длинное и толстое копье его, которое стояло прислоненным в дереву. Все это заставило думать Дон-Кихота, что незнакомый противник его должно быть не последний рыцарь, но только, в противоположность своему оруженосцу - он ни от чего не пришел в ужас; напротив того, он смелым голосом сказал рыцарю зеркал: "если желание сразиться со мною не уменьшает вашей готовности исполнить мою просьбу, то я прошу вас приподнять забрало и показать ваше лицо, не уступающее, верно, в красоте вашему наряду"

Кассильде, мешкая - хоть столько времени, сколько нужно, чтобы приподнять забрало - вступить в битву и заставить вас признать то, что вам очень хорошо известно.

- Надеюсь, однако, что вы не откажетесь, тем временем, пока устроитесь на вашем седле, - сказать мне: видите ли вы теперь перед собою того самого Дон-Кихота, которого вы когда-то победили?

- Могу вас уверить, сказал рыцарь зеркал, что вы похожи на него, как одно яйцо на другое, но так как вы уверяете, будто вас преследуют волшебники, поэтому я и не утверждаю: победил ли я действительно вас, или кого другого.

- Этого для меня довольно, сказал Дон-Кихот, чтобы окончательно убедиться в вашем заблуждении, но чтобы и вас убедить в том же, я прошу привести сюда наших коней. Я уверен, что скорей, чем вы успели бы приподнять ваше забрало, я сам приподыму его, если только помогут мне Бог и моя дама. Вы же, с своей стороны, уверитесь, что между мною и побежденным вами Дон-Кихотом есть некоторая разница.

Резко прервав на этом месте разговор, рыцари сели верхом на коней и повернули их кругом, чтобы выиграть пространство, нужное для нападения. Но Дон-Кихот не отъехал и двадцати шагов, как услышал, что его зовет рыцарь зеркал, который, остановившись на половине дороги, закричал своему противнику:

- Благородный рыцарь! не забывайте условий нашего поединка: - побежденный отдает себя в распоряжение победителя.

- Очень хорошо это помню, отвечал Дон-Кихот, лишь бы только побежденному не вменилось в обязанность что-нибудь противное чести рыцаря.

- Понятно - сказал рыцарь зеркал.

В эту минуту взорам Дон-Кихота представился оруженосец его противника с своим безпримерным носом, и удивленный не менее Санчо, герой наш принял эту носатую фигуру за какое-то чудовище, или, по крайней мере, за человека неведомого еще на земле племени. Санчо же, видя своего господина готовящимся к битве, не чувствовал ни малейшого желания оставаться наедине с своим носатым компаньоном из страха, чтобы он не затеял с ним драки и не сшиб его с ног одним ударом своего хобота. Под влиянием этого страха, кинулся он к Дон-Кихоту, ухватился за стремянный ремень его, и когда рыцарь собирался уже повернуть Россинанта кругом, сказал ему: "ради Бога, помогите мне, ваша милость, взобраться на этот пень, оттуда я лучше увижу вашу мужественную встречу с вашим противником".

- Мне кажется, Санчо, что ты хочешь взобраться сюда, чтобы безопасно взирать на бой быков - заметил Дон-Кихот.

- Признаться вам, отвечал Санчо, меня беда как пугает нос этого оруженосца. просто стоять возле него, от страху, не могу.

- Да, это такой нос, проговорил Дон-Кихот, что не будь я тем, чем я есмь, то, пожалуй, и я струхнул бы. Однако, полезай, я помогу тебе.

Тем временем, как Дон-Кихот подсаживал Санчо, рыцарь зеркал отъехал на надлежащее разстояние, и полагая, что противник его сделал то же самое, он, не ожидая ни звука труб и никакого другого боевого сигнала, поворотил своего коня, достойного соперника Россинанта по красоте форм и быстроте аллюра - и потом во всю прыть его, не превосходившую, впрочем, мелкой рыси, поскакал на встречу Дон-Кихоту. Видя его, однако, занятым подсаживанием Санчо, он остановился на половине пути, за что ему несказанно благодарен был конь его, чувствовавший себя окончательно не в силах двинуться ни шагу далее. Дон-Кихоту же показалось, что рыцарь зеркал собирается обрушиться на него, как гром, и он умудрился так ловко пришпорить Россинанта, что если верить истории, то это был единственный случай в его жизни, когда сам Россинант пустился в галоп; до этих пор, сколько нам известно, он, в блистательнейшия минуты своей жизни, ограничивался мелкой рысью. Воспользовавшись этой чудной стремительностью Россинанта, Дон-Кихот смело кинулся на рыцаря зеркал, который напрасно вонзал и ноги и шпоры в бока своего коня; последний упорно стоял на месте, словно прикрепленный в нему якорем. Благодаря стечению этих то благоприятных обстоятельств, Дон-Кихот возъимел полную поверхность над своим противником, которому мешали не только конь, но еще и копье его. Без малейшого риска, не встречая никакого противодействия, мог победоносно распорядиться теперь Дон-Кихот с рыцарем зеркал, и он действительно распорядился, да так мужественно и ловко, что противник его без чувств свалился на землю; и видя его распростертым без всякого движения, можно было подумать, что злополучный рыцарь покончил тут с животом своим.

Увидев это, Санчо тотчас же соскочил с дерева и побежал к своему господину; Дон-Кихот тоже соскочил с коня и поспешил к побежденному им рыцарю зеркал. Растегнув его шлем, чтобы убедиться умер ли он, я если нет, то немного освежить его, он... но, великий Боже, кто не изумится, узнав, что Дон-Кихот, как свидетельствует история, увидел перед собою, в эту минуту, бакалавра Самсона Карраско, его самого с головы до ног. "Санчо!" кликнул он изо всех сил своему оруженосцу: "беги сюда скорей, и ты увидишь нечто невероятное, ты убедишься, наконец, в том, что могут творить волшебники".

потому Санчо сказал своему господину, что, по его мнению, лучше всего всунуть теперь, без дальных церемоний, этому новому бакалавру Самсону Карраско шпагу в глотку, чтобы навсегда избавиться от одного из врагов своих волшебников

- Ты прав, Санчо, сказал Дон-Кихот, чем меньше врагов, тем лучше. И рыцарь уже обнажил мечь, готовясь привести в исполнение совет Санчо, но в эту самую минуту пред ним предстал носатый оруженосец его противника, только на этот раз без своего страшного носа.

- Что вы делаете, что вы делаете! закричал он Дон-Кихоту; ведь это друг ваш и господин мой, бакалавр Самсон Карраско.

- А что сталось с твоим носом? спросил Санчо.

- Я спрятал его, отвечал оруженосец. И запустив руку в карман, он вытащил оттуда свой страшный нос

"Христос Спаситель, да ведь это сосед и кум мой Фома Цециаль!"

- Да, да, да, отвечал лишенный своего носа оруженосец, я кум и закадышный друг твой, Фома Цециаль, и сейчас разскажу тебе, как я забрался сюда. Ради Бога только попроси скорее своего господина, чтобы он не трогал, не ранил, не бил и не убивал лежащого у ног его рыцаря зеркал, потому что это наш бакалавр, Самсон Карраско. Между тем очнулся, наконец, сам побежденный рыцарь, и Дон-Кихот в тоже мгновение приставил шпагу к его глазам. "Вы погибли", сказал он ему, "если тотчас же не признаете, что несравненная Дульцинея Тобозская прелестнее Кассильды Вандалийской. Мало того: вы должны обещать мне, что если вы останетесь живы после этой битвы, то отправитесь в Тобозо, представитесь там от моего имени Дульцинее и повергнете себя в её распоряжение. Если она возвратит вам свободу, тогда вы должны будете отыскать меня, - след моих подвигов приведет вас туда, где я буду, - и рассказать мне все, что произойдет между вами и моей дамой. Вы видите, я налагаю на вас обязательства, не противоречащия условиям нашего поединка.

- Мало того, вы должны сознаться, добавил Дон-Кихот, что побежденный вами рыцарь был вовсе не Дон-Кихот Ламанчский, но кто-то другой, похожий на него, подобно тому, как вы похожи на бакалавра Самсона Карраско, хотя вы вовсе не Карраско, но преображенный в него моими врагами с целью ослабить мой гнев и заставить меня мягче воспользоваться моим триумфом.

- Все это я признаю, сознаю и всему верю, говорил лежавший рыцарь, совершенно также, как вы сами признаете, сознаете и верите. Только помогите мне, ради Бога, встать, если боль мне это позволит, потому что я чувствую себя очень плохо.

сомнения, что он видит перед собою действительно кума своего Фому. Но, с другой стороны, уверения Дон-Кихота, что волшебник принял на себя образ бакалавра Самсона Карраско, не позволяли ему совершенно довериться этому загадочному человеку, называвшему себя кумом, соседом и другом его. И, кажется, слуга, подобно господину своему, остался вполне убежденным, что все это было ничто иное, как новые штуки волшебников - врагов нашего рыцаря. Между тем рыцарь зеркал с своим оруженосцем со стыдом удалились с места побоища, желая поскорее попасть в какую нибудь деревушку, в которой побежденный боец мог бы поправить немного помятые ребра свои. Дон-Кихот же и Санчо направились по дороге в Саррагоссу, где мы за время и оставим их, чтобы сказать, это такой был рыцарь зеркал и его носатый оруженосец.