Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава XXXIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава XXXIII. (старая орфография)

Глава XXXIII.

История передает, что Санчо не спал в этот день после обеда, и исполняя данное им слово, отправился с герцогиней. В благодарность за удовольствие, доставляемое ей разговорами Санчо, герцогиня заставила его сесть на табурет, не смотря на то, что он отказывался усесться в её присутствии. Герцогиня приказала ему, однако, сесть, как губернатору и говорить как оруженосцу; в качестве этих двух лиц, соединенных в одном, он достоин был, по её словам, занимать кресло самого Сид-Руи-Диаз Кампеадора. Санчо повиновался, и не успел он сесть, как в ту же минуту был окружен толпою придворных женщин герцогини, желавших не проронить ни одного слова его. Первою, однако, заговорила герцогиня. "Теперь мы одни; никто не слушает нас", сказала она, "поэтому мне бы хотелось, чтобы господин губернатор разъяснил некоторые сомнения, родившияся у меня в голове при чтении истории великого Дон-Кихота. Во первых: так как добрый Санчо никогда не видел Дульцинеи Тобозской и не относил в ней письма, остававшагося в бумажнике господина Дон-Кихота - как же осмелился он сам сочинять ответ от нее и сказать, будто видел Дульцинею, провеевавшую рожь; между тем как это была ложь и злая насмешка, предосудительная для несравненной Дульцинеи и чести верного оруженосца?".

В ответ на это Санчо поднялся с места, и, приложивши палец в губам, весь сгорбившись, обошел волчьим шагом комнату, заглядывая везде под обои. Удостоверившись, что в комнате нет посторонняго лица. он вернулся на свое место и сказал герцогине: "теперь, ваша светлость, когда я увидел, что нас никто не подслушивает, и кроме этих дам никто не слышит, я спокойно отвечу вам на то, что вы спросили и что вам угодно будет спросить у меня. Прежде всего, я должен сказать вам, что я считаю господина своего совсем полуумным, хотя он и говорит иногда так умно и разсудительно, что, по моему мнению и по мнению всех, это слышал его, сам чорт не мог бы сказать ничего лучшого. И все-таки я окончательно уверился, что он полуумный; и поэтому пробую иногда уверять его в такой нелепице, у которой нет ни головы, ни ног, как, например, ответ на письмо Дульцинее, или очарование госпожи Дульцинеи Тобозской, которое не записано еще в его историю. Неделю тому назад, ваша светлость, я заставил его поверить, будто эта госпожа очарована, тогда как она на самом деле так же очарована, как луна".

Терцогиня попросила Санчо рассказать ей об этом очаровании, и оруженосец, рассказав все дело, как было, порядком позабавил своих слушательниц этим рассказом. "Слова Санчо", заметила герцогиня, "породили во мне одно маленькое сомнение, и я слышу, как оно шепчет мне на ухо: герцогиня! так как Дон-Кихот полуумный, а Санчо Пансо, зная, что господин его полуумный, не только служит у него оруженосцем, но даже верит всем его обещаниям, то должно быт он еще больший полуумный, чем его господин. И ты, герцогиня, ответишь перед Богом за то, что дала этому Санчо во владение остров; потому что-тот, это не умеет управлять сам собой, не может управлять другими".

- Клянусь Богом! воскликнул Санчо, вы правы, ваша светлость, и если-бы у меня было хоть две капли здравого смысла, я давно бы уже разстался с моим господином. Но, что делать, такова судьба моя, я должен следовать за ним. Мы с ним земляки; я очень люблю его, ем его хлеб, он человек благодарный, хорошо вознаграждает меня за мою службу, подарил мне ослят и по всему этому я человек верный. Поэтому-то, ваша светлость, ничто не разлучит нас с ним, кроме того заступа, который приготовит нам одинаковую постель. Если вашему величию не угодно пожаловать мне остров, что-ж? - на то значит воля Господня, и это может быть послужит к моему спасению. Как я ни глуп, я понял однако, почему это говорится "для его беды даны крылья муравью". Очень может статься, что Санчо оруженосец скорее попадет на небо, чем Санчо губернатор; у нас делают такие же хорошие хлеба, как во Франции, и ночью все кошки серы; тот не совсем счастлив, это не успел позавтракать до двух часов ночи; нет такого желудка, который был бы на вершок шире другого, и которого нельзя было бы не наполнить сеном и соломой; Господь призревает птичек полевых. и четыре аршина толстого куенского сукна согревают лучше четырех аршин тонкого сеговийского: одинаковым путем выходит на свет и отходит поденьщик и принц, и тело папы занимает в земле столько же места, как тело последняго причетника, хотя один не в пример больше другого, но когда приходится влезать в гроб, тогда мы торопимся, теснимся, перемешиваемся, или лучше сказать, нас торопят, теснят, перемешивают, не спрашивая угодно ли это нам или нет, а за тем до свидания, доброго вечера. Если вашей светлости не угодно пожаловать мне остров, как дураку, я съумею, как умник, отказаться от него. Не все то золото, что блестит, и слышал я, будто Вамбу оторвали от телеги с волами, чтобы возвести на испанский престол, а короля Родриго извлекли из багряниц и неги, чтобы предать на съедение ужам, если только не врет одна старая романская песня.

- Как врет? перебила дона-Родригез, слушавшая вместе с другими Санчо; когда в этой песне поется, что короля Родрига живого опустили в ров, наполненный ящерицами и змеями, и чрез два дня он проговорил оттуда медленным и жалостным голосом: "оне пожирают меня, оне едят меня через то место, которым я наиболее грешил" И не мудрено, если этот господин желает лучше остаться мужиком, чем стать королем, которого должны будут пожрать разные гады.

Герцогиня разсмеялась наивности своей дуэньи, и изумленная поговорками и пословицами Санчо, сказала ему: "Санчо, я полагаю, должен знать, что когда рыцарь обещает что-нибудь, он всегда сдерживает свое обещание, хотя бы это стоило ему жизни. Итак как герцог, господин мой и муж, тоже рыцарь, хотя и не странствующий, поэтому он даст Санчо обещанный остров, на перекор зависти и злобы целого света. Пусть же Санчо не падает духом, и в ту минуту, когда он будет наименьше ожидать, он увидит себя возседающим на троне своего острова; если только не захочет променять его на другой более блестящий. Я только попрошу Санчо хорошо управлять своими подданными, потому что это все честный народ благородной крови.

- Просить меня об этом не для чего, ответил Санчо; от природы я человек сострадательный и очень жалостлив к людям бедным, а кто месит тесто, тому не искать закваски. Но только клянусь моим святым патроном, меня не провести фальшивыми костями! я старая собака, знаю когда глаза протереть - и тумана не позволю напустить на себя, потому что чувствую, где давит меня сапог. Хорошему человеку открыта моя дверь и протянута моя рука, а злому не будет от меня ни дна, ни покрышки. Что же касается управления, то тут я полагаю, все дело в начале; очень может быть, что через две недели я стану смыслить в управлении больше, чем в своем поле, на котором я родился и вскормился.

- Ты прав, Санчо, отвечала герцогиня; никто не рожден на свет всезнающим; и не святые, как говорят, горшки лепят. Но возвратимся к очарованию Дульцинеи; я считаю несомненной истиной, что господин Дон-Кихот не узнал своей дамы потому, что она действительно очарована преследующими его волшебниками, и что Санчо не по своей воле задумал одурачить своего господина, показавши ему простую крестьянку и уверивши, будто это несравненная Дульцинея Тобозская. Я наверное знаю, что эта мужичка, так легко вскочившая на осла, была действительно Дульцинея Тобозская, и что добряк Санчо, задумавши провести другого, сам попался в просак; это правда, которую нельзя отрицать точно также, как всего того, чего мы никогда не видели. Санчо Пансо должен узнать, что вокруг нас живут, в этом замке, волшебники, которые, желая нам добра, рассказывают все, что делается на свете. Пусть же он нисколько не сомневается в том, что прыгавшая крестьянка была Дульцинея. Что она очарована, как мать, родившая ее на свет; и что в ту минуту, когда мы меньше всего будем думать, повязка спадет с глаз Санчо и он увидит Дульцинею в её настоящем виде.

- Все это очень может быть, ответил Санчо; и теперь я начинаю верить тому, что господин мой говорил о Монтезиносской пещере, где он будто бы встретил Дульцинею Тобозскую в том виде, как в тот день, когда я показал ему эту даму, очаровавши ее для собственного своего удовольствия. И должно было все это дело выйти на выворот, совершенно так, как ваша светлость изводите говорить, потому что не моему несчастному уму было выдумать в одну минуту такую тонкую штуку, да и господин мой, кажется, не такой еще безумец, чтобы спроста поверить всему, что совсем выходит из всякого смысла. Но только вы, ваша светлость, не думайте, что я человек зложелательный; сами согласитесь: где же такому неучу, как я, проникнуть в замыслы злодеев волшебников? Я придумал эту штуку вовсе не для того, чтобы оскорбить своего господина, а чтобы как-нибудь отделаться от него, и если дело вышло навыворот, то Бог на небе видит глубину наших сердец.

- Совершенно справедливо, заметила герцогиня, но мне бы очень хотелось узнать, что это за происшествие в Монтезиносской пещере, о котором ты упомянул?

Исполняя желание герцогини, Санчо передал ей от слова до слова известное приключение в Монтезиносской пещере.

- Нужно полагать, сказала герцогиня, выслушав Санчо, что если великий Дон-Кихот видел в этой пещере ту самую особу, которую встретил Санчо около Тобозо, то, вероятно, это действительно была Дульцинея, и наши волшебники, как видно, очень правдивы, хотя немного любопытны.

- Если госпожа Дульцинея действительно очарована, ответил Санчо, тем хуже для нее; вступать в споры с врагами моего господина, - уж конечно злыми, да притом их верно много - и вовсе не желаю; знаю только, что я видел мужичку и так и принял ее за мужичку; если же это была Дульцинея, то не мне отдавать об этом отчет, не может же Санчо отвечать за все и про все. Санчо сказал, Санчо видел, Санчо выдумал, точно этот Санчо Бог весть это такой, а не тот самый Санчо Пансо, который рыскает по белому свету и которого печатают в книгах, как мне сказал Самсон Карраско, господин бакалавр Саламанского университета, человек, который не может соврать, без особенной охоты или выгоды для него. Не за что, значит, колоть мне глаза, и так как я в частую слыхал от моего господина, что хорошее имя лучше золотого пояса, поэтому пусть мне взвалят на голову это губернаторство, и тогда свет увидит чудеса, потому что тот, кто был хорошим оруженосцем, будет хорошим и губернатором.

- Ваша светлость, ответил Санчо, никогда в жизни не напивался я с умыслом, и в душе моей нет нисколько лицемерия. Я пью, когда мне хочется пить, или когда мне дают пить, чтобы не показаться человеком церемонным и необразованным, да и какое такое каменное сердце нужно иметь, чтобы не выпить за здоровье друга. И платье ношу я вовсе не дырявое; наконец, оруженосцы странствующих рыцарей, вечно странствуя среди лесов, гор и скал, по неволе пьют одну воду, так как им трудновато было бы найти там глоток вина, хотя бы они давали за него свой глаз.

- Верю этому, сказала герцогиня; но теперь Санчо может идти отдохнуть. В другой раз мы поговорим с ним подольше и побольше, а тем временем поспешим сделать распоряжение, чтобы он взвалил себе, как он выражается, на голову губернаторство.

Санчо поцаловал руки герцогине и просил позаботиться, чтобы у нее в замке хорошо присматривали за светом очей его - серяком.

- Что это за серяк? спросила герцогиня.

раскраснеться как рак, словно я попрекнул ее старостью или невзрачностью; и, однако, дуэнье, я полагаю, приличнее заботиться об ослах, чем торчать в салонах. Мать моя, Богородице! попалась бы вот этакая дуэнья на зубов одному гидальго - земляку моему; ох, беда, как он не жаловал их.

- Видно такой же невежа был, как ты, воскликнула донна Родригез; еслиб он был настоящий дворянин, то возносил-бы их выше лунных рогов.

- Довольно, довольно, прервала герцогиня; замолчите донна Родригез и успокойся Санчо. Осла я беру на свое попечение и, как возлюбленное чадо Санчо, помещаю его в мою душу.

господин, что в деле вежливостей лучше перелить через край, чем не долить, я все не полагаю, что в вежливостях к ослам нужно соблюдать меру.

- Отведи его в таком случае в твои владения, ответила герцогиня; там ты можешь даже пенсион ему назначить.

Ответ этот возвратил герцогине прежнюю веселость. Отправив спать своего собеседника, она поспешила передать мужу свой разговор с Санчо; после чего герцог и герцогиня задумались о том, какую бы устроить с Дон-Кихотом мистификацию в духе рыцарских историй; и они устроили ему, как мы вскоре увидим, несколько мистификаций, так ловко задуманных и исполненных, что оне, безспорно, должны быть отнесены к числу лучших приключений, описываемых в этой большой истории.