Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава XXXVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава XXXVII. (старая орфография)

Глава XXXVII.

Герцог и герцогиня приходили в восторг, видя, как отлично им удается мистификировать Дон-Кихота.

- Боюсь я только, заметил неожиданно Санчо, чтобы эта госпожа дуэньи не кинула как-нибудь палку под колесо моего губернаторства, потому что где вмешаются дуэньи, говорил мне один толедский аптекарь, там нельзя ожидать ничего путного. Пресвятая Богородице! как он их не жаловал этот аптекарь. И я полагаю, что все дуэньи должны быть нахальны и глупы, какого-бы оне ни были звания и нрава, хотя бы горюющия, скорбящия и тоскующия, как называют эту трехфалдную или треххвостную графиню, потому что у нас все одно: что фалда, что хвост.

- Ради Бога, замолчи Санчо, сказал Дон-Кихот; дуэнья эта пришла искать меня из далеких стран, и она должно быть не из тех дам, над которыми острил язык твой аптекарь. К тому же она - графиня, а графини служат дуэньями только у королев и императриц; у себя же дома оне такия госпожи, как другия и имеют своих дуэний.

- Дувньи, добавила дона-Родригез, служат здесь её светлости герцогине и могли бы быть графинями, еслиб это было угодно судьбе. Но так, где трон, там и закон, и, однако, пусть не отзываются дурно о дуэньях, особенно о девушках и старухах, потому что, хотя я не девушка и не старуха, я, однако, понимаю, какое преимущество имеет дуэнья девушка перед дуэньей вдовой, и знаю, что значит эта поговорка: тот, кто обстриг нас, оставил ножницы у себя в руках.

- Вот именно, если верить моему аптекарю, ответил Санчо, так у дуэний есть столько всякой всячины, которую следует обстричь, что лучше ужь молчать.

- Оруженосцы были всегда нашими врагами, сказала дона-Родригез. Толкаясь по всем передним и выметая там всякий сор, они видят нас каждую минуту и потому, если они не молятся Богу, что случается с ними безпрестанно, так у них только и разговору что о нас; они разбирают нас по косточкам и заживо хоронят наше доброе имя. И все-таки мы, на зло этим странствующим чурбанам, будем жить на свете в доме благородных и знатных людей; хотя нас и морят там голодом и ваши нежные тела покрывают юбкой, как навозные кучи, во время процессий. Да еслиб было у меня время, продолжала она, так, клянусь Богом, я бы заставила поверить не только этих господ, но целый свет, что нет такой добродетели, которой нельзя было бы найти в дуэнье.

- Очень верю, ответила герцогиня; но только вам нужно выждать более удобную минуту для опровержения мнения о дуэньях этого злого аптекаря и для того, чтобы вырвать из сердца Санчо питаемую к ним злобу.

- Клянусь Богом, сказал Санчо, с тех пор, как дым губернаторства вошел мне в голову, он выел все, что было во мне оруженоского, и я смеюсь над всякими дуэньями, как над дикой фигой.

Разговор по поводу дуэний продолжался бы, вероятно, еще, еслиб не раздались опять звуки флейты и стук барабанов, возвестившие приход дуэньи Долориды. Герцогиня спросила герцога: "не следует ли им выйти на встречу Долориде, как графине и знатной даме?"

Санчо предупредил ответ герцога: "на встречу её графства следовало бы, пожалуй, выйти, сказал он, но на встречу той части её, которая составляет дуэнью, вам не следовало бы двинуться с места".

- Никто не просит, ответил Санчо, а сам я вмешиваюсь, как оруженосец, прошедший полный курс вежливости в школе вашей милости, считающейся образцом всякой вежливости. Вы сами, ваша милость, изволили говорить, что передавши можно иногда потерять столько же, как и не додавши. Больше я ничего не говорю; для умеющого понимать довольно одного намека.

- Санчо совершенно прав, прервал герцог; посмотрим сначала, что это за графиня, и тогда увидим, как нам держать себя с нею?

продолжается тоже самое приключение, принадлежащее к числу важнейших в этой истории.