Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава ХІV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава ХІV. (старая орфография)

Глава ХИV.

О ты, безпрерывно открывающий антиподов, светильник мира, глаз неба, сладостный двигатель наших освежающих кружек, Феб в одном месте, Тимбрий в другом, - целитель с одной, - губитель с другой стороны; отец поэзии, творец музыки, источник жизни; к тебе обращаюсь я, всегда встающее и никогда не ложащееся солнце! Освети мрак ума моего, и помоги мне подробно и точно рассказать про губернаторство великого Санчо Пансо; без тебя я чувствую себя безсильным, смятенным, убитым.

Санчо скоро прибыл с своею свитой в одно местечко, - имевшее около тысячи жителей и считавшееся одним из богатейших владений герцога, - и ему сказали, что это местечко называется островом Баратарией; быть может, оно в самом деле так называлось, быть может этим названием хотели выразить, как дешево досталось Санчо губернаторство. У ворот этого обнесенного стенами местечка Санчо был встречен муниципалитетными властями, и при звоне колоколов, среди всеобщей радости ликовавших жителей, его провезли с большою торжественностью в собор, и там, после молебствия, ему передали с разными смешными церемониями ключи города, признавши его навсегда губернатором острова Баратории. Костюм, борода, толщина и небольшой рост губернатора изумляли всех, не обладавших ключем к разгадке этого происшествия, да частью и тех, которые посвящены были в тайну его. По выходе из собора, Санчо отвели в приемную залу ратуши и там предложили сесть на судейском кресле; после чего герцогский мажордом сказал ему: "на этом острове, господин губернатор, издавна существует такой обычай: всякий, вступающий во владение им, должен ответить на один, предлагаемый ему - немного сбивчивый и запутанный - вопрос, которым народ испытывает способности нового губернатора и радуется или печалится, смотря потому, что ответит губернатор". Тем временем, как говорил мажордом, Санчо разсматривал большие буквы, написанные на стене, прямо против его сидения, и, не умея читать, спросил, что это такое нарисовано на стене?

- Здесь, отвечали ему, написан день, когда вы изволили вступить во владение островом, в таких словах: "сегодня, такого-то числа, такого-то месяца, во владение этим островом вступил господин дон Санчо Пансо, и да пробудет он губернатором многия лета".

- Еого Кто зовут дон Санчо Пансо? спросил Санчо.

- Вас, господин губернатор, отвечал мажордом; на наш остров не вступал никакой другой Санчо Пансо, кроме того, который сидит на этом кресле.

- Узнай же, мой милый, сказал Санчо, что ни я и никто в моем роде не назывался дон. Я зовусь Санчо Пансо просто, так же звали отца и дела моего, бывшими Санчо Пансо без всяких дон и без всяких удлинений. На этом острове, как я вижу, разных господ дон должно быть больше, чем каменьев. Но довольно, Бог меня слышит, и очень может быть, что если я пробуду губернатором только четыре дня, так я уничтожу все эти дон; они до того размножились, что стали безпокоить хуже мошек и комаров. Теперь, пусть г. мажордом предложит вопрос; я отвечу, как съумею - на радость или горе народу.

В эту минуту в приемную залу вошли два человека: один - крестьянин, другой - портной, судя потому, что у последняго в руках были ножницы.

- Господин губернатор, сказал портной; я и этот крестьянин являемся перед лицо вашей милости, объясниться по поводу такого дела: вчера этот молодец пришел в мою лавку, - да будет благословен Бог, и, - с полным уважением к вам и ко всем этим господам, - считаюсь мастером портным, - и давши мне в руки кусок сукна, спросил меня: выйдет-ли из этого сукна шапка? Перемерив сукно, я сказал. что выйдет; тогда крестьянину этому показалось, - так мне кажется, - что я захотел украсть у него кусок сукна, - подозревая меня в этом, может быть и по своей злостной натуре и в следствие той дурной славы, которая ходит про портных, - и он спросил меня: не выйдет-ли из этого сукна двух шапок? Я угадал его мысль, и сказал ему, что выйдет и две шапки. Он, между тем, сидя верхом на своем хитром намерении, стал все прибавлять число шапок, а я все отвечал ему да, да, да, пока дело не дошло до пяти шапок. Сегодня он пришел во мне за всеми этими шапками; и я отдаю их ему, но требую, чтобы он заплатил мне за работу, а он не хочет платить и требует, чтобы я отдал ему назад сукно.

- Правда ли это, мой милый? спросил Санчо крестьянина.

- Правда, господин губернатор, ответил крестьянин; только заставьте его, ваша милость, показать эти пять шапок.

- Изволь, покажу, сказал портной; и вытащив из под своего плаща пять шапок, он показал их публике, на пяти пальцах своей руки. Вот оне, воскликнул портной. Клянусь душой моей и совестью, я не попользовался из его сукна ни одним вершком, и работу свою предлагаю осмотреть кому угодно.

Публика расхохоталась, увидя эти шапки и слушая. эту оригинальную тяжбу.

Подумав несколько минут, Санчо ответил: "об этом деле много толковать не приходится; его должно разсудить здравым человеческим смыслом. Вот мой приговор: портной пусть потеряет работу, а крестьянин сукно; шапки же эти отнести арестантам, и делу конец".

Приговор этот возбудил в публике всеобщий смех, но последовавший за тем приговор Санчо по другому делу возбудил всеобщее удивление. Когда первое приказание губернатора было исполнено, перед ним предстали два пожилых человека; у одного из них была в руках просверленная тростниковая палка.

- Господин губернатор, сказал старик без палки; я сделал этому крестьянину одолжение, позычив ему десять золотых, с условием, что он отдает мне их, когда я потребую. Долго и не спрашивал у него этих денег, думая все, как бы не поставить его этим в большую крайность, чем ту, в какой он был, когда брал их у меня. Но видя, что он совсем забывает о своем долге, я попросил его отдать мне десять золотых, и повторял потом несколько раз свою просьбу. Но он не только не отдает мне денег, а еще говорит, будто я никогда и не давал их ему, а если давал, так он отдал мне их давным давно. У меня нет свидетелей ни того, что я ему давал, ни того, что он мне отдавал деньги. Так велите ему, ваша милость, присягнуть. Если он присягнет, тогда значит он расквитался и с Богом и со иною.

- Что скажешь на это, добрый старик с палкой? спросил Санчо.

- Господин губернатор, ответил старик; человек этот точно позычал мне деньги, но я готов присягнуть, что я отдал их ему.

Губернатор опустил жезл, и старик, попросив своего кредитора подержать его просверленную палку, - точно она мешала ему - простер руку к кресту, прикрепленному к губернаторскому жезлу и проговорил слова присяги: "Явившийся в суду человек точно занимал мне десять золотых, но я клянусь, что передал ему эти деньги из рук в руки, и он только по недоразумению требует их теперь от меня".

После этого, губернатор спросил кредитора, что скажет он в ответ?

Крестьянин отвечал, что должник его должно быть правду сказал, потому что он считает его честным человеком и хорошим христианином - и что он верно позабыл, когда ему отдали деньги, а потому и требовать их больше не будет; после чего он ваял свою палку и понурив голову вышел из приемной залы.

потом губернатор поднял голову и велел кликнуть назад старика с палкой. Когда старик возвратился, Санчо сказал ему: "дай мне эту палку, мой милый, она мне нужна".

- Извольте, ваша милость, ответил старик, передавая палку в руки Санчо. Передав ее в туже минуту другому старику, Санчо оказал ему: "ступай, мой друг, ты получил свои деньги".

- Как получил, воскликнул кредитор, разве эта палка стоит десять золотых?

- Стоит, ответил Санчо; или я величайший глупец на свете! и вы сейчас увидите, способен ли я управлять целым королевством. Сказав это, он велел открыть, или разбить палку при всей публике; и в ней нашли десять золотых. Удивленные зрители признали своего губернатора новым Соломоном. На вопрос, почему он думал, что в палке должны находиться десять золотых? Санчо сказал: "заметивши, что должник просил кредитора подержать эту палку, тем временем, как он станет присягать, и присягнувши взял ее сейчас же назад, я догадался, что в этой палке спрятаны деньги. "Из этого", добавил он, "можно заключить, что Бог не покидает правителей, хотя бы они не были даже умны и озаряет их светом правды. К тому же священник нашей деревни рассказывал нам подобную историю, и у меня, слава Богу, такая хорошая память, что еслиб я не забывал почти всегда того, что мне нужно вспомнить, так никто на этом острове не мог бы похвалиться такою памятью, как я".

Два старика ушли наконец, один вознагражденный, другой - пристыженный; и вся публика осталась в невообразимом удивлении. Тот же, на ком лежала обязанность записывать все слова, действия и даже движения губернатора, решительно не знал: мудрецом или глупцом следует признать его?

- Требую правосудия, кричала она, господин губернатор, правосудия! Если я не найду его за земле, так отправлюсь искать за небо. Господин губернатор души моей, продолжала она, этот злой человек, схвативши меня среди поля, распорядился моим телом, как грязной тряпкой. О, я несчастная! вопила она, негодяй этот лишил меня сокровища, которое я двадцать три года охраняла против мавров и христиан, против своих и чужих; - как саламандра в огне, как цветок среди крапивы, твердая, как пень, я сохраняла себя неприкосновенной, и теперь у меня отняли мое сокровище обеими руками.

- Что скажешь на это? спросил Санчо у волокиты.

- Добрые господа мои! отвечал дрожа обвиненный; я бедный пастух; сегодня утром, продавши, с вашего позволения, четырех свиней, так выгодно, что за уплатой из вырученных мною денег соляных и других пошлин, у меня не оставалось почти ничего, я на возвратном пути встретил эту женщину, и чорт, который везде впутается, чтобы все запутать, дернул меня поиграть с нею. Я ей заплатил, сколько следовало, но она этим не удовольствовалась и схвативши меня за горло не выпускала, пока не привела сюда. Она говорит, будто я насиловал ее, но я клянусь, или готов поклясться, что она врет; вот вам, господа мои, вся правда.

Губернатор спросил пастуха: есть ли при нем серебрянные деньги? Пастух отвечал, что в кожаном кошельке у него есть до двадцати червонцев. Санчо велел отдать их женщине, явившейся в суд с жалобою. Весь дрожа, пастух отдал деньги кому велено было. Уверившись, что в кошельке были действительно серебрянные деньги, изнасилованная женщина, держа их в обеих руках, поклонилась тысячу раз публике, и пожелав всякого благополучия и здоровья господину губернатору, заступнику несчастных молодых сирот, покинула приемную залу.

"беги скорее, мой милый, за этой женщиной, отбери у нее добровольно или насильно свои деньги, и приходи потом сюда". Санчо, как оказалось, сказал это малому не промаху и не глухому; услышав приказание губернатора, пастух выскочил из валы, как стрела. Зрители оставались в любопытном недоумении, ожидая развязки этого дела. Спустя несколько минут знакомая нам пара возвратилась назад, сцепившись еще теснее чем прежде. Прижавши к груди своей кошелек, женщина держала его в приподнятой юбке, а противник её выбивался из сил, стараясь отнять у нее свои деньги, но все усилия его были напрасны.

- Требую правды от Бога и людей! кричала обезчещенная женщина. Господин губернатор, продолжала она, этот негодяй, без страха и стыда, хотел отнять у меня, среди белого дня, на улице, то, что ваша милость велели ему отдать мне.

- Он отнял у тебя деньги? спросил губернатор.

- Нет, не отнять их ему у меня; я скорее позволю убить себя, чем отобрать эти деньги, ответила женщина. Не на таковскую напали; других котов нужно было спустить на меня, а не этого безстыжого негодяя. Никакими клещами и молотками, никакими колотушками, никакими ножницами, ни даже львиными когтями не вырвать у меня этих денег; скорее душу вырвут у меня из тела.

героине: "моя милая, если-бы ты хоть в половину также смело и решительно защищала свою непорочность, как этот кошелек, тогда не совладать-бы с тобою самому Геркулесу. Ступай прочь, и чтобы нога твоя не была больше на этом острове, ни на шесть миль вокруг, если не хочешь получить двухсот розог. Ступай, ступай, безстыдная обманщица...

Уличенная в обмане женщина со стыдом покинула ратушу. По уходе её, губернатор сказал пастуху: "ступай теперь с Богом и с твоими деньгами домой, и если ты не хочешь разстаться с ними, так постарайся не заигрывать больше ни с кем".

Пастух неловко поблагодарил губернатора и с тем ушел. Зрители еще раз удивились приговорам и суду их нового губернатора; и все эти подробности, собранные его историографом, были тотчас же сообщены герцогу, ожидавшему их с большим нетерпением. Но оставим теперь доброго Санчо и возвратимся к взволнованному серенадою Альтизидоры его господину.