Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава LVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава LVIII. (старая орфография)

Глава LVIII.

Увидев себя в чистом поле, - освобожденный от преследований влюбленной в него Альтизидоры, Дон-Кихот почувствовал себя в своей сфере, с обновленными силами для продолжения своих рыцарских похождений. "Свобода, Санчо", сказал он своему оруженосцу, "это драгоценнейшее блого, дарованное небом человеку. Никто не сравнится с нею, ни сокровища, скрытые в недрах земных, ни скрытые в глубине морской. За свободу и честь человек должен жертвовать жизнью; потому что рабство составляет величайшее земное бедствие. Ты видел, друг мой, изобилие и роскошь, окружавшия нас в замке герцога. И что же? вкушая эти изысканные яства и замороженные напитки, я чувствовал себя голодным, потому что пользовался ими не с тою свободой, с какою я пользовался бы своею собственностью: чувствовать себя обязанным за милости, значит налагать оковы на свою душу. Счастлив тот, кому небо дало кусок хлеба, за который он может благодарить только небо".

- И все-таки, ваша милость, ответил Санчо, нам следовало бы быть признательным к герцогу за двести золотых, поданных мне в кошельке герцогским мажордомом; как живительный бальзам, я храню их возле сердца, на всякий непредвиденный случай. Ведь не все же пировать вам по дороге в замках, придется, может быть, опять попадать в корчмы, где станут угощать нас палками.

В такого рода разговорах продолжали путь свой странствующий рыцарь и его оруженосец. Проехав около мили, они увидели человек двенадцать крестьян, обедавших на зеленом лугу, разослав плащи свои вместо скатерти. Возле них лежало что-то, покрытое холстом. Дон-Кихот, подъехавши к крестьянам, вежливо раскланялся с ними и спросил, что это у них закрыто холстом?

- Изваянные святые иконы, для нашей деревенской молельни, отвечали крестьяне; чтобы оне не запылились, мы закрыли их холстом, а чтобы не сломались, несем их на своих плечах.

- Вы мне сделаете большое удовольствие, если позволите взглянуть на них, сказал Дон-Кихот, иконы, несомые так бережно, должны быть хороши.

- Еще бы не хороши за такую цену, отозвался один из крестьян; здесь нет ни одной дешевле пятидесяти червонцев. И чтобы ваша милость убедились, что я не вру, так погодите минутку, я вам сейчас покажу их. Вставши затем с своего места, он подошел к иконам и открыл образ святого Георгия Победоносца: верхом на коне, изображенный с тем горделивым видом, с каким, обыкновенно, рисуют этого святого, он вонзал копье свое в глотку распростертого у ног его змия. - Вся икона походила, как говорят, на золотую охоту.

Увидев ее, Дон-Кихот сказал: это был славнейший странствующий рыцарь небесной рати, святой Георгий Победоносец, прославленный защитник молодых дев!".

На другом образе был изображен святой Мартин, тоже верхом, разделяя с бедным свой плащ.

- Это был тоже один из христианских рыцарей, сказал Дон-Кихот, - более щедрый, чем мужественный. Видишь, Санчо, он отдает бедному половину своего плаща; и вероятно это было зимой, иначе он отдал бы целый плащ, такой милосердый был этот рыцарь.

- Это не потому, ответил Санчо; но, чтобы иметь и давать, нужно знать считать, говорит пословица.

Дон-Кихот улыбнулся и попросил, чтоб ему показали следующую икону, на которой изображен был патрон Испании. Верхом на коне, с окровавленным мечом в руках, он сносил головы поражаемых им мавров. - "Это славный рыцарь Христова воинства, святой Иаков Матаморский, один из храбрейших рыцарей бывших на земле и почивающих на небе", воскликнул Дон-Кихот.

"Все эти святые рыцари", продолжал он, "завоевали небо, силою их рук, потому что небо позволяет завоевывать себя, но я, право, не знаю, что я завоевал своими трудами и лишениями. Тем не менее_$ еслиб я мог освободить Дульцинею Тобозскую от претерпеваемых ею страданий, и я, быть может, стал счастливее бы, и с просветленным духом направился бы по лучшему пути, чем тот, по которому я следую теперь.

- Да услышит тебя Бог и не услышит грех - тихо пробормотал Санчо.

Речи Дон-Кихота удивили крестьян, несших иконы, столько-же, как и вся фигура, хотя они не поняли и половины того, что он говорил. Пообедавши, они взвалили на плечи иконы и, простившись с Дон-Кихотом, отправились в дорогу.

Санчо же - точно он не знал Дон-Кихота - удивлен был высказанными им познаниями, и думал, что не было в мире такой истории, которой не знал и не помнил бы его господин.

- Господин мой, сказал он ему, если то, что случилось сегодня с нами может быть названо приключением, так нужно сознаться, что это одно из самых приятных и сладких приключений, случавшихся с нами во все время наших странствований: кончилось оно без тревог и палочных ударов; и нам не пришлось даже дотронуться до меча, не пришлось ни бить земли нашим телом, ни голодать; да будет же благословен Бог, сподобивший нас увидеть такое славное приключение.

- Ты прав, ответил Дон-Кихот; но не всегда случается одно и тоже, один случай не походит на другой. Все эти случайности, обыкновенно называемые в народе предзнаменованиями, не подчиняются никаким законам природы, и человек благоразумный видит в них не более, как счастливые встречи; между тем суевер, выйдя рано утром из дому и встретивши францисканского монаха, спешит в ту же минуту вернуться назад, словно он встретил графа. Другой разсыпет на столе соль и становится задумчив и мрачен, точно природа обязалась уведомлять человека об ожидающих его несчастиях. Истинный христианин не должен судить по этим пустякам о намерениях неба. Сципион приплывает в Африку, спотыкается на берегу, солдаты его видят в этом дурное предзнаменование, но он, обняв землю, восклицает: "ты не уйдешь от меня теперь, Африка, я держу тебя в моих руках". Поэтому, Санчо, встреча святых икон была для вас, скажу я, счастливым происшествием.

святой Иаков, и сомкнись Испания. Разве Испания открыта и ее не мешало бы замкнуть? или что это за церемония такая?

- Как ты прост, Санчо; подумай, что этому великому рыцарю Багряного креста, небо судило быть патроном Испании, особенно в кровавых столкновениях испанцев с маврами. Поэтому испанцы призывают его во всех битвах, как своего заступника, и не раз видели, как сам он вламывался в легионы сарацин и разгромлял их; истину эту я мог бы подтвердить множеством примеров, заимствованных из самых достоверных испанских историй.

Круто переменив разговор, Санчо сказал своему господину: "удивляет меня право безстыдство этой Альтизидоры, горничной герцогини. Должно быть ее сильно ранила злодейка-любовь, этот слепой, или лучше сказать совсем безглавый охотник, подстреливающий, как говорят, все, что видит; и если он изберет своею мишенью сердце, то попадает в него, как бы оно ни было мало, и со всех сторон пронзит его своими стрелами. Слышал я впрочем, что от скромных, благоразумных девушек стрелы эти отскакивают и разбиваются, но в Альтизидору оне, напротив того, скорее углубляются.

- Да, Санчо, сказал Дон-Кихот, любовь попирает разсудок и всякое приличие. Альтизидора, ты видел, без всякого стыда открылась мне в своих желаниях, которые больше смутили меня, чем расположили к ней.

право, что нашла она в вашей милости такого, чтобы так влюбиться в вас, какой наряд, какая красота, какая милость так обворожила ее? Ни ваш наряд, ни ваша красота, ни что-нибудь подобное, отдельно и вместе взятое, не могли, кажется заставить ее полюбить вас. Я часто оглядываю вашу милость с ног до последняго волоска на голове и вижу, что вы скорее созданы пугать людей, чем влюблять их в себя. Красота, говорят, всего скорее возбуждает любовь, а между тем вы вовсе не красивы, из-за чего же этой девушке сходить с ума по вас.

- Санчо! есть два рода красоты, сказал Дон-Кихот: душевная и телесная. Красота душевная выказывается и блистает в уме, щедрости, благосклонности, вежливости; все это может встретиться у человека вовсе некрасивого. И однако эта красота способна внушить к себе не менее пламенную и продолжительную любовь, как и красота телесная. Я знаю очень хорошо, что я некрасив, но и не безобразен, а человеку, обладающему душевной красотой довольно быть не уродом, чтобы внушить в себе самую пламенную любовь.

Продолжая разговор в этом роде, наши искатели приключений углубились в лес, пролегавший вблизи дороги, и Дон-Кихот неожиданно очутился в зеленых, шелковых сетках, протянутых от одного дерева в другому. Не понимая, что бы это могло быть, он сказал Санчо: "мне кажется, что эти сетки - это одно из самых странных приключений, какие случались с нами. Пусть меня повесят, если преследующие меня со всех сторон волшебники не решились задержать меня на пути, в наказание за то, что я так сурово обошелся с Альтизидорой. Но я скажу им, что еслиб эти сетки были не из зеленого шелку, а тверды, как алмаз или крепче тех затворов, в которые ревнивый Вулкан замкнул Венеру и Марса, я и тогда разорвал бы их, как бумажную нитку". И он собрался было уже ехать дальше и разорвать все эти сетки, когда неожиданно увидел, выходивших из под кущи дерев, двух прекрасных пастушек, или двух красавиц, одетых, как пастушки, только вместо кожаных корсетов ни них надеты были тонкие, парчевые, - а юбки были сшиты из золототканной материи. Разсыпавшиеся локонами по плечам волосы их были так светлы, что могли спорить с самим солнцем. Головы их были покрыты гирляндами, сплетенными из зеленого лавру и красного мирту. На вид им было лет 16, 17. Появление их удивило Санчо, ошеломило Дон-Кихота, остановило движение солнца и удерживало всех в каком-то чудном молчании, прерванном одной из пастушек. - "Не разрывайте, пожалуйста, этих сеток", сказала она Дон-Кихоту, "мы их устроили для нашей забавы, а не для того, чтобы задержать вас. Угадывая ваш вопрос, зачем мы протянули их и кто мы такия, я отвечу вам в немногих словах. В одной деревне, в двух милях отсюда, живут несколько гидальго и других благородных лиц, и вот мужья, отцы, братья их условились с своими женами, дочерьми, сестрами, друзьями и родственниками заходить сюда для развлечения, потому что это одно из самых приятных мест в окрестностях. Мы устроиваем здесь новую пасторальную Аркадию; женщины приходят сюда одетыми, как пастушки, мужчины, вам пастухи. Мы выучили на память две эклоги; одну: знаменитого Гарсиласко де ла Веги, другую по португальски великого Камоэнса, но не представляли их еще, потому что мы только вчера приехали сюда. В зелени, на берегу ручья, орошающого эти места, мы разбили несколько палаток. Прошлой ночью мы протянули по деревьям сетки, чтобы ловить птиц, которые придут укрыться здесь от поднятого нами шума. Если вам угодно быть нашим гостем, вы доставите нам большое удовольствие и сами весело проведете время, потому что мы не позволяем нигде приютиться здесь скуке и грусти.

Пастушка смолкла и Дон-Кихот ответил ей: "прекрасная и благородная дама! Встретив купающуюся Диану, Актеон вероятно удивлен был не более, чем я теперь, встречая вашу красоту. Я не могу не отозваться с похвалой об устроенном вами развлечении и очень благодарен вам за ваше приглашение. Если я могу быть, с своей стороны, чем-нибудь полезным, вам остается только сказать и будьте уверены, вас послушают. Мое звание обязывает меня быть благодарным и благосклонным во всем, в особенности к таким дамам, как вы. Если-бы эти сетки, занимающия такое маленькое пространство, покрывали бы весь земной шар, я направился бы отъискивать новые миры, чтобы только не испортить работы ваших рук; и чтобы вы могли сколько-нибудь поверить этой гиперболе, узнайте, что вам говорит это Дон-Кихот Ламанчский, если только когда-нибудь вы слышали это имя".

- Безценный друг души моей! воскликнула другая пастушка, какое счастие, душа моя! с нами говорит самый мужественный, самый влюбленный, самый вежливый рыцарь, какой когда либо существовал на свете, если только напечатанная история дел его не лжет. Рядом с ним - готова биться об заклад, - стоит оруженосец его, Санчо-Пансо, самый милый и остроумный человек на свете.

- Душа моя, обратилась пастушка в своей подруге, попросим их остаться, и обрадуем этим наших знакомых и родных. Я слышала про мужество и подвиги этого рыцаря. Говорят, он в особенности прославился верностью даме своей Дульцинее Тобозской, увенчанной всей Испанией пальмой красоты.

- И она вполне заслуживает этого, подхватил Дон-Кихот, если только не встретит соперника в вашей несравненной красоте. Но только вы напрасно стали бы терять время, удерживая меня здесь; обязанность моего звания не позволяет мне отдыхать нигде.

В это время к ним подошел богато и нарядно разодетый брат одной из пастушек. Пастушки сказали ему, что с ними разговаривал знаменитый Дон-Кихот Ламанчский и оруженосец его Санчо, известные очень хорошо молодому человеку из напечатанной истории их дел. Услышав это, нарядный пастух обратился к рыцарю с предложением услуг и так настоятельно приглашал его в палатки, что Дон-Кихот принужден был уступить. Возле палаток в это время происходила охота и сетки на полнились множеством птиц; обманутые цветом сеток, оне кидались в ту западню, от которой убегали со всевозможной быстротой. На охоте было больше тридцати человек, одетых как пастухи и пастушки. Узнавши, что к ним приехал Дон-Кихот и Санчо, все они, знакомые с историей этих знаменитых искателей приключений, невыразимо обрадовались.

Охотники возвратились в палатки, где стояли столы с свежей, дорогой, обильной провизией, и Дон-Кихоту, возбуждавшему общее удивление, предложили место за верхнем конце стола. После закуски, когда со стола сняли скатерть, Дон-Кихот сказал: "хотя многие утверждают, будто величайший грех - гордость, но и, веруя с другими, что ад населен неблагодарными, величайшим грехом называю неблагодарность. По мере сил моих, я старался избегать его с тех пор, как стал жить разсудком. И если я не могу отплатить всем людям добром за сделанное мне добро, то у меня является, по крайней мере, всегда желание сделать это; и когда я принужден ограничиваться одним желанием, тогда я разглашаю сделанное мне благодеяние. Кто рассказывает о сделанном ему добре, тот выказывает готовность при случае отблагодарить за него делом. Получающие в большей части случаев стоят ниже дающих; над всеми нами стоит Бог, наш общий благодетель, и все наши дары не могут сравняться с его дарами; их разделяет неизмеримое пространство. Но этой бедности нашей помогает благодарность. И я, благодаря за лестный прием, сделанный мне здесь, но не имея возможности отплатить за него таким же приемом, заключаю себя в тесные границы возможного и объявляю, что поместясь посреди этой большой дороги в Сарагоссу, я стану в течение двух дней утверждать с оружием в руках, что эти прелестные пастушки прекраснее и любезнее всех дам за свете, кроме несравненной Дульцинеи Тобозской, единой владычицы моих помыслов, и да не оскорбит это исключение никого из моих слушателей".

"найдется ли на свете такой дерзостный человек, который станет утверждать еще, что господин мой безумец! Скажите на милость, господа, найдется ли в любой деревне такой ученый и красноречивый священник, который сказал бы то, что сказал сию минуту мой господин. И найдется ли на всем свете такой храбрый и прославленный рыцарь, который предложил бы то, что предложил мой господин".

В ответ за это Дон-Кихот, повернувшись к своему оруженосцу, гневно сказал ему: "найдется ли на всем свете человек, который не сказал бы, что ты болван, подбитый какой-то хитрой, плутоватой злостью? К чему мешаешься ты не в свои дела; - кто велит тебе поверять - умный я, или безумный? Молчи и не возражай мне ни слова, а поди и оседлай Россинанта, если он разседлан, и я отправлюсь исполнить мое обещание; правота моя торжествует заранее над всяким, это дерзнет противоречить мне". Сказавши это, он встал с недовольным видом со остула и привел всех в несказанное удивление. Что он - умный или безумный? - невольно подумали все.

И напрасно старались отклонить Дон-Кихота от его рыцарского намерения; напрасно уверяли его, что никто не сомневается в благородстве его чувств, и ему нет никакой нужды предпринимать какой бы то ни было подвиг, в доказательство его благодарности и чувства, потому что история его слишком хорошо доказывает это; ничто не в силах было поколебать Дон-Кихота. Сев верхом на Россинанта, он прикрылся щитом, вооружился копьем и поместился на середине дороги, пролегавшей мимо зеленого луга. Санчо последовал за ним на осле, в сопровождении всей пасторальной компании, желавшей узнать, чем кончится это безумное, единственное в своем роде предприятие.

Поместившись верхом на средине дороги, Дон-Кихот потряс воздух этим восклицанием: "рыцари, оруженосцы, верховые и пешие, проходящие или пройдущие в течение двух дней по этой дороге! Услышьте, что странствующий рыцарь, Дон-Кихот Ламанчский, стоит и утверждает здесь, что красота и все изящество мира, кроме красоты владычицы моей Дульцинеи Тобовской, не может сравниться с красотой и любезностью нимф, обитающих на этом лугу, вблизи этих дубрав, и тот, кто говорит противное, пусть предстанет передо мною; я ожидаю его". Дважды повторил рыцарь слово в слово это восклицание, и дважды не услышал его ни один странствующий рыцарь. Но благоприятствовавшая ему более и более судьба пожелала, чтобы спустя несколько времени на дороге показалась толпа всадников, вооруженных большею частью копьями; они ехали безпорядочно смешанной толпой, заметно торопясь. Увидев их, общество, окружавшее Дон-Кихота, удалилось с большой дороги, понимая, что было бы опасно ожидать этой встречи. Один Дон-Кихот твердо и безстрашно оставался на своем месте, Санчо же прикрылся возжами Россинанта. Между тем безпорядочная толпа с копьями приближалась в рыцарю, и ехавший впереди всадник изо всей силы стал кричать Дон-Кихоту: "посторонись чорт, посторонись, с дороги, или тебя уничтожат быки".

то, что я сейчас скажу вам, или я вызываю вас на бой".

звания, сопровождавших это стадо в город, где должна была происходить на другой ден битва, - свалили с ног Дон-Кихота, Санчо, Россинанта, осла и перетоптали их своими ногами. Прохождение это помяло кости Санчо, ужаснуло Дон-Кихота, чуть не изувечило осла, да не поздоровилось от него и Россинанту. Тем не менее они поднялись наконец, и Дон-Кихот, шатаясь в ту и другую сторону, пустился бежать за стадом рогатых животных, крича во все горло: "остановитесь, сволочь, волшебники! Вас ожидает всего один рыцарь, не из тех, которые говорят: убегающему врагу поставь серебряный мост". Крики эти не остановили, однако, торопившихся беглецов, обращавших столько же внимания на угрозы рыцаря, как на прошлогодния облака. А между тем уставший Дон-Кихот принужден был остановиться, и более воспламененный гневом, чем насыщенный мщением, сел за краю дороги, ожидая Санчо, Россинанта и осла. Увидав себя вместе, господин и слуга сели верхом, и, не простясь с прекрасной Аркадией, продолжали путь свой не с радостью, а со стыдом.