Дон-Кихот Ламанчский.
Часть вторая.
Глава LXV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая. Глава LXV. (старая орфография)

Глава LXV.

Дон-Антонио Морено отправился вслед за рыцарем серебряной луны, которого преследовала толпа ребятишек разного возраста до самой гостинницы в центре города, где он остановился. Желая, во чтобы бы то ни стало, узнать, кто этот незнакомец, дон-Антонио вошел за ним в гостиницу и последовал в отдельную комнату, где к рыцарю подошел оруженосец снять с него оружие. Видя, что его не оставляет какой-то господин, рыцарь серебряной луны сказал дон-Антонио: и догадываюсь зачем вы пришли; вам угодно узнать, это а? Извольте - я вам разскажу это, тем временем, как оруженосец мой станет снимать с меня оружие. Причин скрываться у меня нет; я, милостивый государь, - бакалавр Самсон Карраско, живу в одной деревне с Дон-Кихотом Ламанчским, возбуждающим общее сострадание к себе во всех его знакомых, во мне, быть может, более чем в ком-нибудь другом. Полагая, что он может выздороветь только сидя спокойно дома, я искал средств устроить это дело. Три месяца тому назад я отправился вслед за ним, в образе рыцаря зеркал, встретился с ним на дороге, и надеясь поразить его без крови и ран, вызвал его на бой с условием, что побежденный предается на волю победителя. Считая уже Дон-Кихота побежденным, я думал потребовать от него, чтобы он возвратился домой и не выезжал оттуда в течении года; - этим временем, я думал, можно будет вылечить его. Но судьбе угодно было чтобы не я, а он победил и свалил меня на землю. Таким образом надежды мои были обмануты. Дон-Кихот отправился дальше, а я возвратился домой пристыженный, побежденный и порядком помятый своим довольно опасным падением. Это не отбило у меня, однако, охоты еще раз отправиться за Дон-Кихотом и победить его в свою очередь, что мне и удалось сделать сегодня в ваших глазах. Всегда верный своему слову, верный обязанностям странствующого рыцарства, Дон-Кихот без всякого сомнения честно исполнит то, что я велел ему. Вот вам вся история. Прошу вас только не говорить это я, чтобы мое благое намерение не пропало втуне, и мне бы удалось возвратить разсудок человеку очень умному, когда он забывает о странствующем рыцарстве.

- О, милостивый государь, воскликнул дон-Антонио, да простит вам Бог наносимую вами всему миру потерю, вашим желанием возвратить разсудок самому интересному безумцу, какой когда либо существовал за свете. Неужели вы не видите, что польза от его ума никогда не вознаградит потери того удовольствия, которое доставляют всем нам его безумства, и вся наука, все искуство господина бакалавра вряд-ли возвратят вполне разсудок такому цельному безумцу. Еслиб это не было жестоко, я пожелал бы, чтобы Дон-Кихот никогда не вылечился и не лишал бы нас удовольствия, доставляемого не только его собственными безумствами, но еще безумством оруженосца его Санчо Пансо, способного наименьшей глупостью своей разсмешить саму меланхолию. Но я не скажу больше ничего, и посмотрю, прав ли я был, сказавши, что господин Карраско ничего не выиграет своей победой. - Бакалавр заметил, что дело, во всяком случае приняло благоприятный оборот и он расчитывает на счастливый исход, после чего простившись с дон-Антонио, вежливо предложившого ему свои услуги, он приказал взвалить на мула свое оружие, и верхом на том самом коне, на котором сражался в последний раз с Дон-Кихотом, он покинул город и возвратился в свою деревню, не встретив в дороге ничего особенного, достойного быть описанным в этой истинной истории.

Дон-Антонио передал вице-королю все, что сказал ему Карраско, не доставив ему рассказом своим особенного удовольствия, и не мудрено: удаление Дон-Кихота с рыцарской арены лишило такого удовольствия всех, до кого достигала весть о его похождениях.

Шесть дней пролежал Дон-Кихот в постели, грустный, скорбящий, задумчивый, в безвыходно мрачном настроении духа, думая ежеминутно о роковом своем поражении. Санчо старался как мог утешить его и между прочим сказал ему: "мужайтесь, повеселейте, господин мой; в особенности благодарите Бога за то, что свалившись за землю, вы не сломали себе ни одного ребра. Где даются, там, ваша милость, и отдаются удары, не везде там сало где есть на что повесить его и отправьте с Богом лекаря, мы вас вылечим и без него. Возвратимся, право, домой и полно нам рыскать по свету за приключениями, да разъезжать по неведомым землям. И если вам, ваша милость, наименее здоровится, то у меня наибольше теряется. Я потерял с губернаторством охоту быть губернатором, не потерявши охоты сделаться графом; но теперь вы перестали быть рыцарем и значит не быть вам королем, а мне - графом и всем моим надеждам суждено, видно, развеяться дымом.

- Молчи, Санчо, ответил Дон-Кихот; разве ты не знаешь, что я обязан удалиться в деревню только на один год, после чего я опят возвращусь к своему благородному занятию и найдутся тогда королевства для меня и графства для тебя.

- Да услышит вас Бог и не услышит грех, ответил Санчо; лучше, говорят, хорошая надежда чем плохая действительность.

В эту минуту в комнату вошел дон-Антонио с чрезвычайно радостным лицом: "счастливые вести, счастливые вести, господин Дон-Кихот", воскликнул он; "дон-Грегорио и ренегат вернулись в Барселону; теперь они у вице-короля, а через минуту будут здесь". Известие это как будто несколько оживило Дон-Кихота. "Я бы больше порадовался", сказал он, "если-бы это дело кончилось не так счастливо, потому что я сам отправился бы тогда в Варварийские края и освободил бы этой могучей рукой не только дон-Грегорио, но всех томящихся там христианских пленников. Но увы! несчастный, что я говорю? разве не побежден, не сброшен я с коня моего на землю? не обязан ли я в продолжение года не браться за оружие? Какими-же мечтами могу я тешить себя теперь, когда мне следует взяться скорей за веретено, чем за меч.

- Полноте, воскликнул Санчо, да здравствует курица, да здравствует она с типуном своим; сегодня тебе удача, завтра мне. В этих боевых встречах с шпагами в руках ни за что ручаться нельзя, такой сегодня падает, который завтра подымется, если только он не захочет остаться в постели; пусть же он не унывает сегодня и с прежним мужеством вступит в бой завтра. Вставайте же, ваша милость, да встретьте дон-Грегорио; слышите шум - должно быть он уже здесь.

Санчо говорил правду. Отдав с ренегатом отчет вице-королю в том, как они приехали и вернулись, дон-Грегорио, движимый желанием поскорее увидеть Анну Феликс, побежал к дон-Антонио. Заметим, что он уехал из Алжира в женском платье и в лодке переоделся в платье спасшагося с ним пленного христианина, но в каком бы платье ни явился он, ему нельзя было не симпатизировать всей душой; необыкновенный красавец - он казался юношей лет семнадцати, восемнадцати не более. Рикот с дочерью вышли встретить его: отец - тронутый до слез; дочь - с очаровательной застенчивостью. Поражая всех чрезвычайной красотой своей, дон-Грегорио и Анна Феликс не обнялись; слишком сильная любовь обыкновенно очень робка; за них говорило само молчание их; глаза влюбленных были устами, высказывавшими и счастие и непорочные их помыслы. Ренегат рассказал, как освободил он дон-Грегорио из темницы, а дон-Грегорио в немногих словах, с искуством, обнаруживавшим в нем развитие не по летам, рассказал свое ужасное положение среди приставленной к нему женской стражи. В конце концов Рикот щедро вознаградил ренегата и христианских гребцов, привезших дон-Грегорио. Ренегат возвратился в лоно римско-католической церкви; и покаяние и раскаяние оживило и освятило этого отверженного недавно человека.

Через два дня вице-король переговорил с дон-Антонио на счет того, как-бы оставить в Испании Рикота и Анну Феликс, находя что такой благородный отец и такая христианка дочь не могли быть людьми опасными. Дон-Антонио взялся хлопотать об этом при дворе, куда его призывали другия дела, полагая, что подарками и протекцией можно преодолеть там много трудностей.

все: слезы, моления, подарки, обещания. Правда, он смягчает правосудие милосердием, но видя растление нашего народа, думает исцелить его скорее прижиганием жгучим камнем, чем успокоительным бальзамом. С благоразумием, с каким он исполняет свою должность, и с ужасом, внушаемым им всем, он на своих могучих плечах вынес исполнение этой меры; и все наши уловки, все обманы не могли усыпить этого зоркого Аргуса, наблюдающого вечно отрытыми глазами, чтобы никто не исчез у него из виду и не скрылся, как скрытый корень, готовый в последствии пустить ростки и родить ядовитый плод на земле испанской, очищенной и успокоенной наконец от страха, постоянно внушаемого ей нашим племенем. Смело решение Филиппа III и редко благоразумие, побудившее его поручить исполнение его воли дон-Бернардино Веласко.

- Как бы там ни было, сказал дон-Антонио, я употреблю все усилия при дворе, предоставив остальное воле небес. Дон-Грегорио отправится со мною утешать своих родителей в печали, в которую повергло их его отсутствие; Анна Феликс останется у моей жены или в монастыре, и я уверен, что его превосходительство вице-король даст убежище у себя Рикоту, пока не сделаются известны результаты моих хлопот.

Вице-король согласился на все эти предложения, но дон-Грегорио ни за что не хотел сначала покинуть Анну Феликс. Скоро однако желание увидеть родных и надежда, что ему удастся выхлопотать при дворе разрешение вернуться за своей невестой, побудили его согласиться на сделанное ему предложение. Анна Феликс осталась в доме дон-Антонио, а Рикот во дворце вице-короля.

стенаний, когда дон-Грегорио подошел проститься с Анной Феликс. Рикот предложил своему будущему зятю тысячу ефимков, но дон-Грегорио не взял ни одного, он занял пятсот ефимков у дон-Антонио, обещая возвратить их ему в Мадрите. Наконец оба они уехали, а вслед за ними; как мы сказали, отправились Дон-Кихот и Санчо: Дон-Кихот без оружия, в одежде путешественника; Санчо пешком, взвалив на осла своего Дон-Кихотовские доспехи.