Дон Кишот Ламанхский.
Часть первая. Том первый.
Глава III. Герой наш посвящен в рыцари

ГЛАВА III 

Герой наш посвящен в рыцари

Мучимый сею мыслию, Дон Кишот сокращает свой ужин, встает, кличет трактирщика, запирается с ним в конюшню и, бросаясь на колена, говорит ему:

- Знаменитый рыцарь! Ожидаю от вас благодеяния и надеюсь, что не получу отказа.

Трактирщик изумился, увидя его на коленях перед собою, и слыша сию чудную просьбу, он старался поднять рыцаря. Но видя, что усилия тщетны, обещал удовлетворить его желанию.

- Я сего и надеялся от великодушия вашего! - вскричал Дон Кишот. - Исполнив просьбу мою, прославите самого себя и принесете пользу миру.

- В чем же состоит ваша просьба, рыцарь?

- Позвольте мне провести ночь на страже оружий в церкви вашего замка, а на рассвете дня поздравьте меня рыцарем. Я хочу объездить все четыре части света и быть защитою слабых и угнетенных, по примеру странствующих рыцарей, в число которых горю быть принят.

Трактирщик, сказали мы, был весельчак и выдумщик. При первом взгляде на Дон Кишота почел его безумным; последние слова рыцаря уничтожили все сомнения. Желая повеселиться¹⁰⁷, отвечал он важно:

- Рыцарь, такое благородное желание достойно великой души вашей! Никто лучше меня удовлетворить ему не может. Я сам был рыцарем в молодых своих летах; я сам обошел весь мир, ища славы на рынках Севиллы, Валенции, Сеговии, в предместьях Малаги¹⁰⁸, в публичных садах, на биржах, одним словом, везде, где только имел какое-нибудь дело; молодые девушки и вдовы были главным предметом моих подвигов, и скажу не хвалясь, почти все испанские суды наградили меня за это по достоинству. На старости лет переехал я в свой замок, живу в нем спокойно своими и чужими деньгами; люблю принимать к себе странствующих рыцарей, какого бы они звания ни были, и еще больше люблю избавлять их кошельки от лишних тягостей, которые бы могли без нужды обременять их. Скажу вам, что в моем замке теперь церкви нет: я сломал ее и хочу построить новую, нынешнего вкуса; но легко можно и без нее обойтись! Мой двор велик, просторен; вы найдете в нем все, что нужно для стражи оружий, а завтра поутру исполним другие церемонии; завтра вы будете рыцарем по форме; рыцарем, какого, надеюсь, никогда не бывало в мире до сего времени. Осталось вам объяснить одно обстоятельство, для меня весьма интересное: есть ли у вас деньги?

- Можно ли об этом спрашивать? Конечно, нет! Ни в одной книге не сказано, чтобы рыцари возили с собою этот низкий металл!

- Ошибаетесь, рыцарь. Историкам не для чего было говорить об этом; и без них мы знаем, что рыцарям нельзя не иметь такой нужной вещи, каковы деньги. Могу вас уверить, что кошелек их набивался туго, что с ними всегда было чистое белье и коробочка с мазью для исцеления ран, получаемых на поединках. Признайтесь сами, не всегда могли они надеяться, чтобы после всякого жестокого сражения прилетала к ним красавица или карло на золотом облаке с волшебною водою, которой бы одна капля исцеляла их в минуту. Итак, для осторожности имели они при себе оруженосцев, у которых хранились мази, перевязка и деньги. В противном же случае, то есть, когда с ними оруженосцев не случалось, чему, однако ж, мало примеров, пожитки свои укладывали они в маленький чемодан, под седлом неприметный, и который только в таких случаях им иметь позволялось. Итак, повелеваю вам, как своему рыцарскому сыну, не ездить никогда без денег; сами увидите, что при них и вам, и другим будет гораздо лучше.

Дон Кишот обещал его послушаться. Спеша начать свое бдение, он пошел взять оружия, отнес их на средину двора и положил на корыто подле колодца, вооружился одним щитом, копьем и начал расхаживать взад и вперед у корыта. Луна во всей полноте сияла на чистом небе. Жители трактира, которым хозяин описал нашего рыцаря, собрались и смотрели на него издали. Дон Кишот, не обращая на них внимания, продолжал гулять, иногда опирался на копье и с видом гордым и спокойным посматривал на оружия.

В трактире - сказывали мы - остановились севильские погонщики. Одному из них понадобилось напоить своих мулов, и он подошел к корыту, чтобы снять оружия. Дон Кишот, увидя его подходящего, закричал страшным голосом:

- Дерзкий рыцарь, кто бы ты ни был, не смей коснуться к сим оружиям! Они принадлежат храбрейшему из носящих меч. Ты смертию заплатишь за свое дерзновение!

Погонщик, пренебрегая угрозы паладина, бросил его латы на землю. Дон Кишот рассердился, поднял глаза к небу и закричал:

С сими словами бросает он щит, хватает копье в обе руки и так сильно устремляет его в голову погонщика, что он без памяти падает на землю; потом подымает оружия, хладнокровно кладет их опять на корыто и снова начинает расхаживать.

Чрез минуту другой погонщик, не зная, не ведая о приключении товарища, который лежал без всякого чувства, приходит к корыту с своими мулами и сбрасывает оружия. В этот раз Дон Кишот, не говоря ни слова и не обращаясь к Дульцинее, поднимает копье, и обломив его об голову погонщика, во многих местах ее ранит. Трактирщик с людьми сбегаются к рыцарю, который, закрывшись щитом, кричит во все горло:

- Богиня красоты, подпора и сила души моей, оживи меня одним взором в гибельном подвиге!

Сказав это, почувствовал он в себе такое мужество, с которым бы все погонщики в мире не принудили его на шаг отступить. Товарищи раненых начали подбирать камни и пускать их в нашего паладина. Трактирщик, надрываясь, кричал им, что он безумный, что он их всех перебьет. Дон Кишот кричал еще громче, что они трусы, изменники, что сам владелец замка - худой рыцарь, потому что терпит в доме своем такие нахальства, что он накажет его, как скоро получит орден рыцарский.

- Но вы, недостойные, - продолжал он, обращаясь к погонщикам, - придите, приближьтесь; вы получите награду за свое бесчинство!

Он произнес последние слова таким грозным голосом, что погонщики решились послушаться хозяина. Они перестали бросать камни; подняли раненых, и Дон Кишот опять начал свою прогулку с прежним хладнокровием; трактирщик, который перестал смеяться его рыцарским шуткам, вздумал их кончить, давши ему, как можно скорее, бедственный орден. Он подошел к рыцарю, просил его успокоиться, извинить грубиянов, которых он наказал; уверял, что все произошло без его ведома, и прибавил, что, кончив свое бдение, которому не должно более двух часов продолжаться, он может, за неимением церкви, во всяком другом месте получить удар меча по спине - единственный обряд, употребляемый при посвящении.

- Как скоро получу, - продолжал он, - орден рыцарства, то горе обитателям замка, если они опять осмелятся оскорбить меня.

Сие подтверждение было не нужно. Трактирщик сыскал свою расходную книгу, в которой записывал сено и овес, и сопровождаемый прелестницами, о которых сказано выше, и мальчиком, несшим перед ним зажженный огарок, пришел к Дон Кишоту и поставил его на колена перед собою. Смотря в книгу и бормоча невнятные слова сквозь зубы, поднял он руку, ударил крепко по шее Дон Кишота и, не останавливаясь, повторил удар мечом по спине его. Одна из девиц, которым, чтобы не смеяться, стоило только вспомнить подвиги рыцаря, опоясала его мечом, а другая надела на него шпоры. Благодарный Дон Кишот хотел знать имена красавиц, чтобы прославить их вместе с собою. Скромные красавицы признались рыцарю, что одна из них была дочь простой чулочницы в Толеде и называлась Толозою¹⁰⁹, что другая, дочь мельника, не имела иного прозванья, кроме ¹¹⁰, и что, наконец, они везде и всегда готовы служить рыцарю. Дон Кишот сказал им несколько учтивых комплиментов и просил, из любви к нему, вперед называться доннами¹¹¹: донною Толозой, донною Мельничихой.

Обряды кончились, и новый рыцарь, который нетерпеливо желал приключений, кинулся наряжать Рыжака, сел на него, и обняв с седла трактирщика, наговорил ему столько странных и отборных приветствий, что мы не в состоянии переговорить всего читателю. Хозяин, которому крайне хотелось сбыть с рук неугомонного гостя, отвечал короче, но также пышно и отпустил его с радостию, не требуя ничего за постой и угощенье.

¹⁰⁷ Желая повеселиться... -- В пародийном действе посвящения героя романа в рыцари изначально заложено комическое противоречие: Дон Кихот формально не мог быть рыцарем, т. к. в староиспанском своде законов "Семь частей" говорилось, что посвященный в рыцари в насмешку или в сумасшествии никогда не может быть зачислен в рыцарское сословие.

¹⁰⁸ ...на рынках Севиллы, Валенции, Сеговии, в предместьях Малаги... -- Пригородные районы, пользовавшиеся дурной славой как места скопления воров, шулеров и прочих любителей легкой наживы.

¹⁰⁹

¹¹⁰ ...Мельничихи... -- У Сервантеса: Ла Молинера (La molinera - мельничиха, в фольклоре и литературе нередко женщина легкого поведения).

¹¹¹ ...называться доннами... (идальго), не имел права на подобное звание.