| Автор: | Сервантес М. С., год: 1604 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА XVII
Продолжение подвигов рыцаря и оруженосца на постоялом дворе
Дон Кишот, пришедши несколько в себя, начал говорить жалобным голосом:
- Друг мой, Санко, спишь ли ты? Спишь ли ты, друг мой?
- Как можно спать! - закричал разгневанный оруженосец. - Пойдет ли на ум сон, когда черти со всего света сбегутся душить человека!
- Ах! Не сомневайся, мой сын; замок, в который мы заехали, очарован, точно, очарован! Я это знаю! Но послушай, хочу сказать тебе важную тайну; сперва поклянись, что не откроешь ее до самой смерти моей.
- Говорите, сударь! Я вам клянусь!
- Сердцу моему необходимо знать, что ты верно сохранишь клятву! Могу ли на тебя положиться, друг мой?
- Конечно! Чего вы боитесь? Я вам божусь, что никому до самой смерти вашей не открою того, что мне скажете! Лишь бы недолго мне дожидаться!
- О! Мой сын, за что желаешь ты мне смерти? Что я тебе сделал?
- Ошибаетесь, я не желаю вам смерти! Я только говорю, что тайн хранить не умею; все боюсь, чтобы они не пропали!
- Не сомневаюсь в твоей дружбе! Знай же, что нынешнюю ночь случилось со мною самое завидное приключение: дочь владетеля сего замка меня посетила. Я не в состоянии описать ее прелестей, ума и любезности. Она обладает всеми совершенствами, о которых молчу для того, чтобы не оскорбить своей принцессы Дульцинеи. Скажу только, что в самое то время, как я говорил с красавицею и уверял ее в сердечном почтении, какая-то рука, рука исполина, ударила меня по зубам с удивительною силою. Потом, не знаю кто, не знаю, что меня так измяло, так изломало, что я теперь совсем без рук, без ног и не могу ничем двинуться! Из этого заключаю, Санко, что какой-нибудь очарованный мавр хранит сокровище красоты любезной принцессы, и что это сокровище не для меня!
- И не для меня, за это я отвечаю, потому что более четырех сот мавров забавлялись над моими боками! Это не кованые палки погонщиков! Не понимаю, как можете вы называть такое приключение счастливым и завидным! По крайней мере, ваше странствующее рыцарство изволили держать в объятиях красавицу, а меня в это время душили, коверкали! Черт побери! Я не странствующий рыцарь, а мне одному достаются везде побои!
- Как, мой сын, и тебя побили?
- Эх! Разве вы глухи! Я вам целый час говорю об этом!
- Не беспокойся, не беспокойся; в минуту изготовлю бальзам, и дело кончено.
В эту минуту входит пристав, который наконец зажег свой ночник. Он удивился, найдя, вместо убитого человека, двух живых, которые очень покойно разговаривали. Он подошел к Дон Кишоту и спросил его:
- Каков ты, дружок?
- Неучтивая скотина! - закричал паладин в досаде. - Разве так обходятся с рыцарями?
Служитель святой Германдад, который был немного вспыльчив, рассердился за наставление, и в первом жару гнева бросил ночник в лицо несчастного Дон Кишота - потом удалился.
- Послушайте, сударь! - сказал Санко. - Не это ли очарованный мавр? Фигура его доказывает, что он бережет сокровище красоты для других, а кулаки и ночники для нас.
поди к алькаду замка и попроси у него немного вина, соли, масла и розмарину. Мой бальзам поспеет в минуту.
Санко встал, несмотря на боль и лом, пошел ощупью с чердака и встретил пристава, который у дверей подслушивал.
- Государь мой! - сказал он. - Кто бы вы ни были, пожалуйте нам немного розмарину с вином, солью и маслом; надобно вылечить прекрасного рыцаря, который изувечен очарованным мавром здешнего замка!
Пристав, удивленный словами Санки, подумал, что он без ума, и кликнул хозяина, который от доброго сердца дал все нужное оруженосцу. Санко пришел с своими припасами к Дон Кишоту, который, смешавши их вместе, приказал вскипятить, потом выпросил у хозяина стклянку, влил в нее лекарство, начал крестить его и читать над ним молитвы. По совершении обряда и желая испытать силу своего состава, он выпил все, что не могло войти в стклянку, то есть около стакана. Действие лекарства оказалось очень скоро. Сильный пот выступил по всему телу, и сон, продолжавшийся целые три часа, так подкрепил рыцаря, что он, проснувшись в самом лучшем состоянии, не сомневался более в доброте своего бальзама и радовался, что вперед ни раны, ни смерть не будут ему страшны.
Удивленный Санко захотел отведать лекарства, которое так скоро помогало. Рыцарь дал ему стклянку, и оруженосец, взявши ее в обе руки, выпил почти столько же, сколько и сам рыцарь. Но, видно, прием был слишком слаб для Санки; несчастный почувствовал такую страшную колику, такой рез в животе, что вообразил себя при конце жизни. Он кричал, валялся по земле, проклинал и лекарство, и лекаря, который напоил его.
- Друг мой! Друг мой! - повторял Дон Кишот. - Причина этому, конечно, та, что ты не рыцарь. По всему видно, что мое лекарство для одних рыцарей спасительно!
- А кто ж не велел вам этого прежде сказывать? - кричал измученный Санко. - Нашли время остерегать меня!
Наконец боль унялась, и наш оруженосец, хотя не совсем выздоровел, но, по крайней мере, избавился от несносных мучений колики. Дон Кишот, который нетерпеливо хотел опять ехать искать приключений и уже ничего не боялся, имея при себе неоцененное лекарство от смерти, сам оседлал Рыжака, взнуздал осла и посадил на него выздоравливающего оруженосца. Изготовясь, он кличет хозяина, который со своею семьею и с двадцатью сторонними смотрел на него в изумлении.
- Почтенный алькад! - сказал рыцарь с величайшею важностию, - примите мою благодарность за ласковый прием странника в ваш замок: я никогда не забуду вашей дружбы.
Тут устремил он нежный взор на милую дочь трактирщика и вдохнул.
- Господин алькад! - продолжал он. - Хочу быть благодарным, скажите, не оскорбил ли вас какой недостойный рыцарь, не помрачил ли кто-нибудь вашей чести клеветами? Я мститель за невинно страждущих. Подумайте, найдите в своей памяти что-нибудь, достойное мести и наказания: рука моя готова обнажить меч за вас и за любезное семейство ваше!
- Господин рыцарь! - отвечал хозяин. - Ваша рука может остаться в покое, потому что мстить никому не желаю; а лучше будет, когда заплатите мне чистыми деньгами за все издержки в моем трактире, за сено и овес, которыми кормили осла и лошадь ваших.
- Как! - воскликнул Дон Кишот. - Разве это трактир?
- Конечно, и славный трактир!
- Удивительно! А я думал, что это красный замок! Но для меня все равно!.. Что ж принадлежит до платежа, которого вы требуете, государь мой, то, не погневайтесь, я не отступлю от правила странствующих рыцарей и не заплачу ни копейки. Справедливость требует, чтобы рыцари, которые ни днем, ни ночью, ни летом, ни зимою не имеют покоя, трудясь для блага общего, были везде принимаемы и угощаемы безденежно. Итак, извините меня, господин трактирщик!
- Я плюю на ваши вздорные правила, государь мой! Расплачивайтесь скорее и не кормите меня пустыми рыцарскими бреднями!
Хозяин, получив отказ от рыцаря, обратился к Санке и возобновил свою просьбу; но оруженосец и слышать не хотел о платеже, говоря, что самое то же правило, по которому ни один рыцарь за ночлег не платит, запрещало и ему, как странствующему оруженосцу, удовлетворить хозяина. Трактирщик шумел, кричал, угрожал; упрямый Санко не сдавался и повторял, что скорее умрет на месте, нежели даст полушку; что все странствующие оруженосцы будущих времен станут проклинать его за потерю такой бесценной привилегии! К несчастию Санки, в то время было на постоялом дворе несколько молодых людей из Севиллы и Сеговии, которые любили повеселиться на счет другого. Согласясь, они подходят к Санке, снимают его с осла, посылают за простынею, берут ее за четыре конца, кладут в средину бедного оруженосца и начинают его взбрасывать. Санко взлетал, опускался и болтал ногами. Жалобный крик его достиг до ушей рыцаря, который, оборотясь, поскакал на избитом коне своем к воротам постоялого двора. Осторожный хозяин запер их изнутри. Дон Кишот, ища другого въезда, галопировал вокруг забора и вдруг увидел оруженосца, который подымался и опускался с такою быстротою и приятностию, что сам рыцарь, когда бы не был так разгорячен, конечно, не удержался бы от смеху. Он несколько раз понуждал Рыжака перескочить через стену, но изувеченный конь его не послушался. Принужденный спокойно смотреть, как дурачили оруженосца, Дон Кишот бранил без милости насмешников, стучал в стену и рубил ее палашом. Насмешники продолжали забавляться, не заботясь о рыцаре; наконец уставши, освободили Санку и посадили на осла. Растроганная Мариторна побежала к колодцу, наполнила кружку свежею водою и поднесла несчастному летателю. Санко сбирался пить, как Дон Кишот закричал из-за стены:
- Берегись, мой сын, берегись, не пей этой воды обманчивой: она смертельный яд! Вспомни, что мой бальзам готов; он вылечит тебя в минуту.
Он показал издали склянку с бальзамом. Оруженосец, посмотря на него косо исподлобья, отвечал:
Он поднес кружку к губам; но увидя, что в ней была вода, наморщился и попросил астурийку принести вина. Мариторна охотно исполнила его просьбу и напоила Санку безденежно: эта девушка имела доброе сердце и не любила ни в чем отказывать. Хозяин отворил ворота настежь для оруженосца, который, толкнув осла каблуками, съехал со двора, веселясь в сердце своем, что не заплатил ни копейки. Правда, в замешательстве, он не приметил, что покинул котомку в трактире. Хозяин хотел сперва запереть за ним ворота, но молодые насмешники тому воспротивились: они, конечно, и рыцаря хотели заставить путешествовать по воздуху; но он не рассудил за благо назад возвратиться.
Конец первого тома