| Автор: | Сервантес М. С., год: 1604 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА XLVI
Герой наш очарован
Дон Кишот, видя, что все успокоилось, начал укорять себя в бездействии. Он подошел к Доротее, стал на одно колено и сказал ей:
- Великая принцесса! Вы знаете лучше меня, что везде, особливо на войне, быть деятельным всего нужнее. Чего ж мы медлим в этом замке? Может быть, в сию минуту великан, ваш неприятель, строит неприступную крепость, готовит нам преграды, которых, может быть, и рука моя не одолеет скоро. Предупредим его: поедем, поедем в сию же минуту! На что откладывать победу, которая ждет меня и простирает ко мне объятия?
- Великий рыцарь! - отвечала инфанта, приказавши поднять его. - Такое нетерпение достойно вашего сердца; я предчувствую победу, и благодарность усиливается в душе моей. Ваша воля - закон, повинуюсь и готова ехать.
- Прекрасно, прекрасно! Беги, мой друг, Санко, оседлай Рыжака и коня госпожи принцессы. Мы едем сию минуту.
Но Санко не торопился; он покачал головой и сказал:
- И! Господин рыцарь! Прошу не погневаться, не все знают, что в городе творится.
- А что ж бы такое творилось в городе, - спросил Дон Кишот с сердцем, - чего я не знаю?
- О! Если вы будете сердиться, то я - покорный слуга; вы не добьетесь от меня ни слова.
- Говори, что такое! Видно, ты труслив, воображая себе тьму опасностей, и надеешься испугать меня своими рассказами.
- Нет, сударь, дело не об опасностях, а об одной прекрасной госпоже, которая называет себя королевою микомиконской, а вместо того такая ж королева, как моя покойная бабушка. Королевы не ходят в угол, не прячутся от людей, не целуется украдкою с некоторыми людьми, которых далеко искать не надобно.
Доротея при сих словах покраснела, как алая роза. Почитая Фернанда своим, она позволила ему поцеловать себя. Санко это заметил и с тех пор разлюбил Доротею.
- Господин рыцарь! - прибавил он сердитым голосом. - Я должен был остеречь вас. Вы же для нее будете бросаться в огонь, вам же ничего не достанется: другой завладеет добром нашим. Сами видите, что нет большой нужды седлать Рыжака и коня этой госпожи непринцессы. Останемся здесь на покое! Пусть всякий прядет свою пряжу; станем есть да пить, не заботясь о великанах, которых совсем не бывало.
Каким пером, какою кистию изобразить гнев и бешенство Дон Кишота! Побледнев, нахмурив брови, раздувши щеки, сверкая глазами, он смотрит на Санку, меряет его взором, в ужасном молчании, с грозным величием, и вдруг восклицает разительным голосом:
- Удались, сокройся, чудовище, оскверненное всеми пороками, нечистое скопище клеветы, обмана, хитрости, черноты, виновной дерзости с коронованными особами! Удались, не жди наказания: оно будет ужасно!
Бедный Санко побежал спрятаться. Доротея, которой краска уже прошла, опять взяла сторону оруженосца.
- Господин рыцарь! - сказала она Дон Кишоту. - Простите доброго Санку; он, может быть, не так виновен, как вы думаете. Его простота, его непритворное добросердечие уверяют меня в его невинности: где ему быть клеветником? Я готова божиться, что он больше всех верит тому, что говорит обо мне. Извольте вспомнить, что в этом замке все очаровано. Может быть, какой-нибудь призрак обманул Санку, может быть, злые волшебники хотят лишить меня вашего почтения.
- Клянусь вечным Богом, вы отгадали, - закричал Дон Кишот, - в этом доме колдун на колдуне! Легко станется, что какое-нибудь ужасное видение представило моему оруженосцу то, что должно навек изгладиться из памяти нашей. Он совершенно добр! Сударыня! Гнусная клевета неизвестна его сердцу!
- Простите ж его, - прибавил Фернанд, - я приму на свой счет сию милость!
Герой начал уверять, что он уже перестал сердиться. Священник подвел к нему Санку, который стал на колена, поцеловал у господина своего руку и признался, что в этом доме все было неверно, все было сверхъестественно, кроме воздушных путешествий оруженосцев.
Прошли два дни. Знаменитая компания думала об отъезде, а больше о том, как бы Доротее не следовать за рыцарем. Это была не шутка; надлежало прибегнуть к очарованию! Велели приготовить большую деревянную клетку, в которой бы наш рыцарь мог свободно поместиться: клетку поставили на длинные дороги; запрягли в них четверню волов. Дон Фернанд и его друзья нарядились чертями, надели страшные черные маски, схватили сонного Дон Кишота, связали ему руки и ноги и заперли его в клетку. Рыцарь проснулся, видя перед собою толпу страшных фигур и чувствуя, что не мог ничем двинуться, он тотчас почел их привидениями, а себя совершенно очарованным. Страшные фигуры между тем начали заколачивать гвоздями клетку.
Вдруг раздался голос, который, казалось, нисходил с неба. Цирюльник Николас кричал с чердака:
хотел пуститься. Он совершится только тогда, когда грозный лев Ламанхский и чистая голубица Тобозская наклонят гордые главы свои под венцы Гименея и произведут поколение львов столько же страшных, как и отец их. Сие великое происшествие образует мир прежде, нежели бессмертный любовник жестокой Дафны успеет дважды двенадцать раз совершить свое течение по светозарному зодиаку60. А ты, о вернейший и благороднейший из оруженосцев! Не приходи в отчаяние, видя похищение розы рыцарства: скоро, скоро взойдешь ты на степень величия; верь слову Мантириана61: я сей очарованный герой. Идите с миром! Я возвращаюсь на небо.
При последних словах голос начал слабеть и, наконец, утих, как будто исчез в воздушном пространстве. Дон Кишот, утешенный приятными обещаниями духа, отвечал со вздохом:
- Кто бы ты ни был, о мудрый очарователь, принимающий участие в судьбе моей, сжалься, избавь меня от заключения! Готов терпеть гонение рока! Не страшусь бедствий! Но, увы! Не могу не действовать. Что ж касается до верного моего спутника, оруженосца Санки Пансы, я уверен, что он меня не покинет. Если ж судьба лишит меня средств наградить его по достоинству, то моя благодарность и моя духовная будут его наградою.
Примечания
60 ...бессмертный любовник жестокой Дафны успеет дважды двенадцать раз совершить свое течение по светозарному зодиаку. -- Имеется в виду Феб, преследующий нимфу Дафну (см. прим. 54 к гл. XLIII, т. 3).
61 ...слову Мантириана... mentira (исп.) - ложь.
В главе размещена копия гравюры Годефруа с иллюстрации Лефевра.