Дон Кишот Ламанхский.
Часть вторая. Том четвертый.
Глава X. Рыцарь Зеркала

ГЛАВА X

Рыцарь Зеркала

Герой и Санко расположились ужинать и ночевать под высокими деревьями.

- Как вы думаете, господин рыцарь! - сказал оруженосец. - Обогатила ли меня добыча от первой победы вашей, которую обещали вы мне нынешним утром?

- Сам виноват, Санко! Для чего ты помешал мне драться с комедиантами! Теперь бы ты имел золотую корону императора и крылья Амура.

- Какая же бы мне от этого была польза? Я надеюсь, что эта прекрасная корона не из чистого золота, а из чистой шумихи, либо из золоченной бумаги. На этих людях и платье такой же обман, как и все их рассказы.

- Санко, пожалуй, не брани комедиантов; я этого не люблю! Они приносят великую пользу обществу. Они в самом верном зеркале представляют нам пороки наши, достоинства и добродетели; то, что мы суть в самом деле, и то, чем бы нам быть должно: веселить и вместе научать зрителя - есть важное преимущество драматической поэзии. Она попеременно представляет глазам твоим императоров, служителей алтарей, принцев, принцесс, рыцарей, простых воинов, словом, всех людей и все состояния. Разнообразные страсти, характеры, обстоятельства: все это заставляет их говорить каким-то необыкновенным языком, делать выразительные движения руками, ногами, всем телом, несколько часов мучиться; опускают занавес, и все исчезает, и все кончено! Ты видишь перед собою мир, любезный друг, хотя комедия, которую мы играем сами, почти всегда скучнее той, которую видим на театре.

- Это сравнение, сударь, прекрасно, только не вы его выдумали!²⁶ Я давно слышал подобное от нашего приходского священника, который сверх того говорил еще, что шашки во время игры прогуливаются по доске, а после игры кладутся все, как ни попало, в одну коробку, и это, мне кажется, также очень похоже на то, что мы делаем на свете²⁷.

- Прекрасно, Санко! Ты час от часу становишься умнее и рассудительнее.

- Хорош бы я был, когда бы, живучи с вами, не умнел и не научался! И земля дает хлеб, когда ее пашут. Вы, сударь, преизрядный пахарь; а я земля, и правду сказать, земля не бесплодная!

Скоро наш оруженосец попросил позволения закрыть ставни очес своих, т. е. заснуть. Он снял седло с осла, разнуздал Рыжака, оставив на нем седло по приказанию Дон Кишота, пустил их на свежую траву, и сам очень скоро погрузился в глубокий сон.

Дружба между сими редкими и добрыми скотинами, Рыжаком и ослом, была так постоянна и трогательна, что сочинитель сей повести ей одной посвятил многие главы. Переводчик, может быть, из почтения к своим героям, мало говорит о сем предмете. Он боялся оскорбить вкус некоторых разборчивых читателей описанием тихой и невинной жизни коня и осла. Довольно сказать, что иногда сей добрый конь и сей любезный осел чесали друг друга с нежною заботливостию; что Рыжак в минуту усталости клал свою длинную сухую шею поперек шеи услужливого осла, который всегда стоял неподвижен. В сем положении могли бы они пробыть целый век, если бы иногда жажда и голод их не беспокоили. За то сочинитель и сравнивает их иногда с Дамоном и Пифием²⁸, иногда с Орестом и Пиладом²⁹, сими великими, единственными образцами совершенной дружбы, столь редкой между людьми, которым бы я советовал перенимать у Рыжака и осла Санкина. Увы! Не одни сии животные могут человека учить в добродетели; он должен краснеть перед собакою, слоном и муравьями³⁰.

Но возвратимся к нашим героям, которые оба очень покойно почивали под деревьями. Внезапный шум в лесу пробудил Дон Кишота; он приподнимается, слушает, осматривается и видит двух человек верхом; один слезает с лошади и говорит другому:

- Сними узду с наших коней, пусти их на этот луг; пускай они гуляют и щиплют сочную мураву; безмолвие сего леса согласно с тоскою моего сердца.

Путешественник бросается на траву, и латы, его покрывавшие, зазвучали, ударясь об землю. Дон Кишот подумал, что это какой-нибудь странствующий рыцарь, подбежал к Санке, потряс его за нос, разбудил и сказал вполголоса:

- Какое? - спросил оруженосец. - Где оно?

- Посмотри сюда! Видишь ли этого странствующего рыцаря, который лежит на траве в таком унынии? Из некоторых слов его заключаю, что он очень несчастлив.

- Очень хорошо! Но какая нам нужда до его несчастий? И где вы здесь нашли прекрасное приключение?

- Друг мой! Важные приключения всегда выходят из безделицы! Тише!

Рыцарь сморкает нос; он хочет петь.

- По чести, я дам себя высечь, если он не влюблен!

- Ты отгадал! Нет странствующего рыцаря без любви.

Незнакомец запел следующую песню:

- Долго ли, о любезная! Неблагодарнейшая из женщин, жестокая Кассильдея Вандальская³², будешь мучить сего рыцаря, тобою плененного? Слава дел его не смягчает каменного твоего сердца. Ужели не довольна тем, что копье мое принудило признать тебя первою красавицею в мире всех рыцарей Наварры, Лиона, Кастильи, даже Ламанхи!..

- Ламанхи! - сказал Дон Кишот. - Сомневаюсь: в этом счете не достает безделицы - одного меня! Видишь ли, Санко, что бедняк от любви сумасбродствует! Послушаем, что-то он еще скажет!

- Судя по началу, - отвечал Санко, - мы не скоро конца дождемся! Этот рыцарь - охотник говорить, как мне кажется!

- Кто здесь? Гонимый роком или счастливый!

- Гонимый роком! - отвечал Дон Кишот.

- Приближься, незнакомец! Сердце мое, растерзанное горестию, открыто для всех несчастливцев!

- Сядьте подле меня, - сказал им неизвестный, - я почитаю вас странствующими рыцарями. Кому иному быть в это время в таком месте, уединенном и мрачном, кому, кроме странствующих рыцарей, покоиться на траве благовонной, обыкновенном ложе героев?

- Так, государь мой, - сказал Дон Кишот, - я имею честь быть странствующим рыцарем, и хотя душа моя, слишком нежная, с величайшим трудом переносит собственные свои горести, но еще есть в ней чувство сострадания для ваших несчастий, которые так трогательно изобразили вы своею песнию.

- Государь мой! Из сего великодушного сострадания, которого вы меня удостоили, вижу ясно, что и вам известна жестокая, неумолимая любовь!

- Ах! Государь мой, сердца наши разумеют друг друга! Вас и меня презирают!

- О нет, - воскликнул Санко, которому пришло в голову вмешаться в разговор, - господина моего не презирают! Наша любовница очень сговорчивая принцесса; настоящая овечка!..

- Что это за человек? - спросил незнакомый рыцарь.

- Мой оруженосец.

своему.

- А я даю своему волю, - сказал Санко с неудовольствием, - говорю, когда мне вздумается перед моим господином и перед всеми господами, которые иногда не иное что, как самохвалы, как... Но довольно, я знаю, что у меня в голове.

Тут незнакомый оруженосец взял Санку под руку и отвел его на сторону:

- Здравствуй, приятель! - сказал он. - Оставим наших рыцарей вздыхать о своих принцессах и поговорим кое о чем между собою.

- Охотно, - воскликнул Санко, - я не прочь от разговоров; только слушай меня, когда я в веселом духе.

²⁰ Это сравнение, сударь, прекрасно, только не вы его выдумали! -- Сравнение жизни с театром, особенно популярное в XVI--XVII вв., восходит к позднернмским философам-стоикам Сенеке и Эпиктету.

²⁷ ...это, мне кажется, также очень похоже на то, что мы делаем на свете. -- У Сервантеса речь идет об уподоблении жизни игре в шахматы, которое встречается, напр., в речах проповедника Алонсо де Кабреры (1549--1598).

²⁸ -- В подлиннике: Нис и Эврнал - герои "Энеиды" Вергилия, спутники Энея, связанные между собой теснейшей дружбой. Приведенные Жуковским имена двух друзей из Сиракуз - Дамона и Финтия (Пифия) - также являются примером идеальной дружбы.

²⁹ Орест и Пилад -- Орест, сын греческого царя Агамемнона и Клитемнестры. После того, как отец Ореста был убит и ему самому угрожала такая же участь, он бежал с помощью своей сестры Электры в Колхиду, где у него завязалась такая тесная и крепкая дружба с сыном колхидского царя Пиладом, что каждый их них готов был пожертвовать жизнью ради другого. Дружба Пилада и Ореста вошла в поговорку.

³⁰ Не одни сии животные могут человека учить в добродетели; он должен краснеть перед собакою, слоном и муравьями. "Естественной истории" Плиния Старшего (23--79) примеры уроков, полученных людьми от животных: аиста, собаки (научила человека благодарности), журавля, муравья (научил людей предусмотрительности), слона (урок стыдливости), коня.

³¹ О ночь, как ты была прекрасна... Я в мире с мертвою душей! -- У Сервантеса Рыцарь Леса исполняет сонет, главной темой которого является служение рыцаря Прекрасной Даме, исполнение им любого ее желания. Стихотворение в переводе Флориана названо романсом, оно состоит из 5-ти строф по 4 стиха и развивает тему воспоминания о ночном свидании лирического героя со своей возлюбленной. Жуковский сократил французский текст стихотворения, непереведенным осталась 3-я строфа, в которой речь идет о том, что возлюбленная ночью осмеливалась говорить, не краснея, чувствовать полнее, чем при свете дня ("Moins timide alors, moins sévère, / Elle osait dire sans rougir / Ce qu'à peine elle osait sentir / Des qu'elle voyait la lumière"). Перевод Жуковского выстроен в виде двух октав. К мотивам воспоминания, утраченной любви, одиночества Жуковский добавляет мотив сна, скоротечности любви и счастья, воображаемой любви. Кроме того в русском переводе усилена оппозиция образов дня и ночи, а также трагическое звучание финала: у Флориана - "Maintenant, ô nuit, nuit obscure, / Tes ténèbres me font frémir; / Je me crois le seul à souffrir / Dans le calme de la nature"; ср. у Жуковского - "Теперь, о ночь, я содрогаюсь / Под сенью тишины твоей! / Мне кажется, один скитаюсь / Я в мире с мертвою душен!". До нас дошел беловой автограф стихотворения (л. 10), он размещен в подборке "Том IV" и пронумерован слева сверху, карандашом, цифрой "8", на правом поле напротив 3-го стиха - длинная горизонтальная линия и цифра "3". Приведем исправления и разночтения автографа и опубликованного текста: ст. 1 - "О ночь, как ты была прекрасна", ст. 4 - "В любви красавице своей", ст. 5--6 - "Но день, завидуя счастливым, / Расстаться с милою велел!"; ст. 14 - "Под черной мантией твоей". Кроме того, отдельно записан перевод 3-й строфы романса Флориана, не вошедший в основную редакцию: "Она сама не так не стыдилась, / Свободней всё могла открыть; / Но с светом робость возвратилась: / Любовь (боится) не смеет днем любить!".

³² Кассильдея Вандальская -- Имеется в виду Андалусская, по имени германского племени вандалов, владевших южной частью Испании. Это имя придумано Сервантесом по аналогии с Дульсннеен Тобосской.