Дон Кишот Ламанхский.
Часть вторая. Том пятый.
Глава XXII. Подробности смешные, но весьма нужные

ГЛАВА XXII

Подробности смешные, но весьма нужные

Переводчик почтенного Сид Гамед Бененжели говорит, что сочинитель при конце предыдущей главы написал следующее важное примечание:

"Все, что ни случилось до сих пор с Дон Кишотом, хотя чудесное, необычайное, может быть очень просто истолковано, одно только приключение в Монтесиносской пещере кажется невероятным; но простосердечие, откровенность и прямодушие нашего героя не позволяют нам быть недоверчивыми: он не может солгать, это верно. Что ж нам подумать? Разве только то, что он все видел во сне и все принял за существенное. Оставляем сию важную гипотезу на рассмотрение читателям; они, конечно, не обидят оскорбительными мыслями почтенного рыцаря Ламанхи".

Как бы то ни было, молодой проводник поблагодарил рыцаря за его удивительную повесть, которую хотел поместить в число своих превращений, и радовался случаю объяснить настоящее происхождение Гвадианны и источников Рюйдеры, никому до сих пор неизвестное. Дон Кишот предложил автору некоторые свои мнения о том, как ему сделать свою книгу забавнее, занимательнее; сели на траву, отобедали, потом отправились в ближний постоялый двор на ночлег.

На большой дороге догнал их человек на лошаке, навьюченном копьями, которого погонял он из всей мочи:

- Ты уморишь его, - сказал Дон Кишот, - куда ты так спешишь?

- Крайняя нужда, - отвечал погонщик, - завтра будет побоище!

- Какое? - спросил поспешно рыцарь.

- Некогда мне толковать с вами! Если хотите об этом узнать обстоятельно, то заезжайте на ближний постоялый двор: там найдете меня и обо всем от меня услышите.

Погонщик поспешно удалился.

Судите сами, любезные читатели, о нетерпении нашего героя; он заставил Рыжака прибавить шагу; в сумерки доехал к назначенному постоялому двору и, к совершенному удовольствию Санки, на сей раз принял его точно за постоялый двор; не успел он слезть с лошади, как спросил у хозяина, тут ли был человек с копьями.

- Тут, - отвечал хозяин, - он убирает лошака.

Герой побежал в конюшню, где нашел его, насыпающего овес; и желая поскорее узнать о побоище, сам пособлял ему приготовлять корм; потом посадил его вместе с собою на камень, прося хозяина, молодого студента и Санку прислушать, и погонщик начал говорить следующим образом:

- В пяти милях отсюда есть деревня; в этой деревне у одного из выборных¹¹ пропал осел; искал он его немало, там, здесь, нигде не нашел, как в воду канул; прошло недели две, вдруг прибегает к нему другой выборный, его кум, говоря:

- Слава Богу, товарищ! Об осле твоем есть слухи.

- Что ты говоришь! Спасибо, кум! Но хороши ли слухи? Где он?

- Шатается по горе! Я его видел! Такой слабый и тощий! Все кости наруже! Словом, твой осел! Я кликал его, кликал: сюда! Сюда! Кстати ли! Одичал совсем; лишь только я к нему, он начнет лягать; наконец запрыгал, ударился бежать в лес и пропал! Пойдем его искать вместе; может быть, двоим он и дается в руки.

- Пойдем, кум, пойдем! Я буду тебе очень благодарен, сам услужу при случае.

Пошли наши соседи искать осла по горам и по лесу; искали, искали, не тут-то было, нет осла! Тот, который его видел, говорит:

- Постой, кум! Я знаю другое средство: я великий мастер мычать по-ослиному; это природное дарование, которым я старался воспользоваться, и которое, не хвастая, скажу, довел до совершенства; посмотри, как зареву! Осел твой обманется, сам прибежит на мой голос.

- И я, товарищ, горазд мычать по-ослиному; никакой знаток не распознает меня с ослом.

- Что ты говоришь! Я этому очень рад! Поди ж сюда, я пойду туда, заревем оба во все горло; увидишь, что твой осел тотчас к нам выбежит.

- Кум! Ты человек догадливый; я всегда говорил, что ты умный малый.

- Это ты, кум! - спросил первый.

- Я! - сказал другой. - Неужели ты ревел?

- Я! Но мне кто отвечал?

- Я! Удивительно! Ты великий мастер! Ты ревешь совершенно! Много делаешь мне чести!

- Нимало! Ты достоин всякой похвалы! Какой звонкий голос, какая выдержка! Какие трели и чистота!

- А ты? Какое искусство в остановках, в переливах! Какое разнообразие в звуках!

- О! Я уступаю тебе во всем!

- Нет! Я не желаю быть твоим победителем; доволен буду и первым по тебе местом! Начнем снова, если хочешь!

Они разошлись, заревели опять во все горло и еще несколько раз сбегались; один осел не отвечал ни слова: его нашли до половины съеденного волками.

- Вот, от чего он тебе не откликнулся! - сказал один.

- Если бы мы его живого застали, то не миновать бы ему тебя, - отвечал другой.

Утешенные сими взаимными похвалами, они забыли об осле, возвратились в деревню и рассказали о приключившемся с ними своим знакомым, говоря с восхищением каждый об искусстве, приятности и совершенстве своего товарища в мычании. Сии рассказы, переходя от одного к другому, наконец, распространились по деревням. А черт, которому до всего дело, как тут научил соседних поселян, встречаясь с нашими, реветь по-ослиному, говоря, что это язык наших выборных! Маленькие мальчики, негодные проказники, вмешались в шутку, стали на нас указывать пальцами; начались ссоры, драки, наконец, мы решились дать настоящее сражение, которому надобно быть завтра. Вот для чего я накупил и везу такое множество копьев, которыми, как вы изволили сами видеть, навьючен мой лошак.

Дон Кишот хотел отвечать и сообщить погонщику некоторые свои мнения о наступательной и оборонительной войне, как взошел на двор человек, очень странно одетый, с огромным пластырем на правом глазе и на левой щеке.

- Хозяин! - сказал он. - Есть ли место для постояльцев? Для обезьяны-отгадчицы и для прекрасной Мелизандры со всем кукольным причетом!

-- Ах! Это ты, Петр? - воскликнул хозяин. - Милости просим! Другому кому, а не тебе откажем в ночлеге! Добро пожаловать! Где ж обезьяна-отгадчица и комедия?

- Здесь недалеко; поместимся ли мы у тебя?

- Что ты, Петр! Я лучшему графу откажу, только бы тебе покой очистить! Вели въезжать на двор: у меня сегодня гостей довольно; ты нас позабавишь, и сам в накладе не останешься!

- Доброе дело! Я для тебя и цены сбавлю, а господа заплатят вместо меня за постой!

Петр пошел к своей фуре, а Дон Кишот между тем начал расспрашивать о куклах и обезьяне-отгадчице.

- Приятель наш, Петр, - отвечал хозяин, - давно разъезжает по здешнему околотку, показывая любопытным комедию, в которой представляется освобождение прекрасной Мелизандры из неволи неверных дон Гайфером¹² ухо, а Петр его перескажет: видно, один он понимает язык ее, и почти всегда ответ бывает самый умный! Иногда уморит всех со смеху; говорят, что эта обезьяна - оборотень; дело сбыточное! За каждый вопрос должно платить по два реала. Таких реалов наберется в год довольно; Петр этим разбогател; мы его любим; человек добрый, простой, весельчак, говорун, ест за четверых, а пьет за дюжину! Не хотел бы расстаться с этим человеком!

Между тем явился опять Петр на дворе с повозкою, на которой сидел мальчик и обезьяна, весьма проворная и острая. Дон Кишот, подошедши к повозке, сказал:

- Госпожа отгадчица! Я желаю знать, что завтра со мною случится?

- Государь мой! - отвечал Петр. - Это животное не предсказывает будущего: знает только настоящее и прошедшее.

- Вот тебе на! - воскликнул Санко. - Какая диковинка! Я за прошедшее не дам булавки! О том, что со мною было, я знаю сам лучше всех обезьян на свете; но если эта госпожа колдунья изволит ведать о настоящем, то прошу ее сказать мне, что теперь делает Тереза, жена моя? Так и быть, заплачу два реала!

Петр не принял денег вперед, подал знак обезьяне; она вскочила к нему на плечо, приложила морду к его уху и, пошевеля проворно языком и губами, спрыгнула на землю. Петр, подошед к Дон Кишоту, стал на одно колено и воскликнул:

- Позволь, возобновитель рыцарского достоинства, обнять твои колена! Позволь воздать должное почтение великому рыцарю Ламанхскому, неустрашимому Дон Кишоту, защитнику невинности, покровителю несчастных, любимцу славы, жрецу добродетели!

При сих словах Дон Кишот, его оруженосец, проводник, хозяин и все, на дворе стоявшие, несказанно изумились; Петр, не дав им опомниться, продолжал:

- А ты, о вернейший оруженосец славного рыцаря! Пади на колено и благодари судьбу! Тереза, жена твоя, в самый сей час допрядает намычку льну¹³, имея беспрестанно в сердце образ обожаемого супруга, она скрывается в тишине уединения, подле нее на лавочке стоит черепочек; в черепочке вино, которым она нередко подкрепляет силы свои, горем истощенные!

- Верю, верю, - отвечал Санко, - Тереза добрая жена, и если б не ревность ее меня сокрушала, то вряд ли бы я променял ее на великаншу Андадону¹⁴, которую так расхваливает мой рыцарь! Сбыточное дело, что она с черепком подружилась! Проказница не любит себе ни в чем отказывать, хотя знает, что все наши наследники от ее прихотей разорились.

- Признаюсь, - сказал Дон Кишот, - Санкина пословица справедлива: век живи и век учись; я бы засмеялся, когда бы мне сказали, что простая обезьяна может что-нибудь угадывать с такою верностию. Надобно вам, государи мои, объявить, что я точно этот Ламанхский Дон Кишот, которого слишком много расхвалило ваше удивительное животное; скажу просто - люблю делать добро всегда, во всяком случае: вот все мое достоинство.

- Я столько обрадован присутствием вашего странствующего рыцарства, - сказал Петр, - что сей же час даром представлю свою прекрасную комедию!

- Давай! Давай! - закричал обрадованный хозяин. - Жена, дети, проворнее очистите большую горницу! То-то добрый человек Петр! Как одолжил всех нас!

Между тем Санке вздумалось еще сделать один вопрос обезьяне.

- В самом ли деле, - спросил он, - мой рыцарь видел такие удивительные чудеса в Монтесиносской пещере.

Обезьяна, по своему обыкновению, пошептала хозяину на ухо, а хозяин пересказал ответ ее следующим образом:

Герой, совершенно довольный, удвоил свое почтение к обезьяне; между тем театр был приготовлен. Рыцарь пошел в залу, занял почтенное место, все зрители стали позади его; зажгли множество свеч; Петр спрятался позади сцены, чтобы управлять машинами; его мальчик вышел наперед, держа в руке жезл, которым должен был указывать на актеров и все объяснять зрителям: наконец свисток возвестил начало, поднялся занавес.

Примечания

¹¹ ...у одного из выборных... -- У Сервантеса речь идет о рехидоре, члене городской или сельской управы.

¹² -- Имеются в виду Мелисендра и Гайферос, герои романса из псевдокаролингского цикла, вошедшего в "Песенник из романсов" ("Cancionero de romances"), собранный и изданный в 1584 г. Лоренсо де Сепульведон. Гайферос, якобы племянник и один из пэров Карла Великого, женится на его дочери Мелисендре, но в свадебную ночь ее похищают мавры, и она семь лет проводит в плену у короля Марсилия, пока Гайферос беспечно живет в Париже. Тогда Карл призывает его отправиться в Испанию и освободить супругу, а Роланд предоставляет свое вооружение и коня. Гайферос приезжает в Сарагосу, где видит Мелисендру в дворцовом окне. Супругам удается бежать. Преследуемый маврами, Гайферос вступает с ними в бой, одерживает победу и благополучно возвращается вместе с Мелисендрой на родину.

¹³ ...намычку льну... "намыкать" (начесать, наделать куделей - несколько пучков вычесанного и перевязанного льна).

¹⁴ ...на великаншу Андадону... "Амадиса Галльского".

В главе размещена копия гравюры Дамбрюна с иллюстрации Лебарбье.