| Автор: | Сервантес М. С., год: 1616 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА L
Странная встреча
Солнце взошло; Дон Кишот поехал далее, и решившись непременно сделать лжецом глупого своего историка, поворотил на Барцеллонскую дорогу. Он скоро заехал в лес, в котором заблудился и принужден был ночевать под деревьями вместе с своим товарищем. Проснувшись рано, они очень удивились, увидя вокруг себя человек около сорока, худо одетых и хорошо вооруженных, которые велели им не трогаться с места и ждать их начальника. Дон Кишот был пеший, не имел при себе ни щита, ни копья, словом, был совершенно обезоружен. Что делать? Он потупил голову и сложил свои могучие руки; Санко также повесил нос и вздыхал очень усердно, видя, с каким проворством эти господа опустошали его котомку. Он трепетал о судьбе своего кошелька, который был спрятан под рубашкою, и без сомнения, также бы достался в добычу этим пронырливым людям, когда бы, по счастию, не пришел их атаман, учтивее, начальник, и не велел им оставить оруженосца.
Этот человек, посредственного роста, сильный, плотный, смуглый лицом, сурового, но приятного виду, имел не больше тридцати пяти лет; одет был в панцирь, с четырьмя пистолетами за поясом и ехал на прекрасной андалузской лошади. Увидя, что Санку обирали, он только что взглянул, не говоря ни слова, на своих подчиненных, и оруженосец остался в покое. Атаман, посмотрев с удивлением на длинное копье и щит, прислоненные к дереву, на эту рыцарскую вооруженную фигуру, сухую, долгую, печальную, приближился к Дон Кишоту и сказал:
- Не унывай, любезный приятель, ты попался не в худые руки: я честный Рокк Гвинарь!27
- О почтенный Рокк! - отвечал герой. - Я печалюсь не о том, что попался в твои руки, но единственно о том, что мог на минуту забыть осторожность, первую, главнейшую добродетель всякого странствующего рыцаря: знай, любезный Рокк, что если бы твои воины нашли меня вооруженным, то им не легко бы было овладеть Дон Кишотом.
Рокк Гвинарь, услыша это славное имя, внутренне обрадовался встрече с таким человеком, о котором говорила вся Испания. Он долго на него смотрел пристально, потом сказал:
- Мужественный рыцарь! Не почитайте несчастным того случая, который привел вас в этот лес: иногда находишь друга в том человеке, которому не веришь; прошу вас не судить обо мне решительно по тех пор, пока вы не будете меня знать короче; между тем приказываю возвратить вам и вашему оруженосцу все то, что у вас взято моими подчиненными.
Разбойники тотчас опять наполнили Санкину котомку. Дон Кишот вооружился и готовился уже сказать комплимент атаману, как принесли множество платья, драгоценных вещей, денег, взятых накануне у путешественников. Разбойники стали в кружок; начался дележ. Атаман оделил всех с такою справедливостию, что никому не пришло в голову быть недовольным; никто даже не поглядел на часть своего товарища. Санко, удивленный сим зрелищем, не мог удержаться, чтобы не сказать довольно громко:
- Видно, справедливость хорошее дело, когда и воры ее наблюдают.
Не успел он выговорить, как один из разбойников, рассердяся, прицелился в него из ружья, и когда бы Рокк не остановил его своим криком, то Санке вперед не досталось бы говорить нравоучения. Побледнев и дрожа от страху, он внутренне обещался не давать языку своему воли и решился не открывать рта во все время своего пребывания с оруженосцами господина Рокка.
Шайка уже начинала расходиться, как прибежали часовые с известием, что на дороге показалось множество путешественников.
- Кто это? - спросил Рокк. - Наши или не наши?
- Наши, атаман.
- Приведите их сюда; только, смотрите, никому ни щелчка!
Разбойники скрылись, а Рокк, оставшись один с Дон Кишотом, сказал ему следующее:
- Странный образ моей жизни, конечно, вас удивляет, почтенный Дон Кишот; вы видите во мне ужасный пример необузданности страстей и гибельных крайностей, до которых они доводят... Я родился нежным, чувствительным, кротким; душа моя, пылкая и благородная, была привержена к добродетели: я искал ее, обожал ее образ, слепо верил людям, которых всех почитал равно добродетельными! Как дорого заплатил я за эту ошибку! Жестокие оскорбили меня, обманули, вонзили кинжал в самое чувствительное место моего сердца; я поклялся отмстить, в исступлении бешенства. Первый шаг к преступлению был сделан; на этой ужасной дороге останавливаться не можно; непреодолимая сила влекла меня из пропасти в пропасть; наконец я очутился посреди разбойников, их атаманом: вижу весь ужас своего состояния; но поздно! Не могу уже возвратиться к добродетели!
- Вы ошибаетесь, - отвечал Дон Кишот, - кто еще жалеет об ней, тот не совсем с нею расстался; надобно знать болезнь, чтобы ее вылечить: ваша вам известна; стоит только найти нужные лекарства; на небесах есть Лекарь, всегда готовый помогать страждущим, как скоро они чистосердечно будут просить Его помощи: от вас зависит, любезный Рокк, ваше излечение! Хотите ли, я вам скажу средство, самое верное и легкое, не только выйти из этой глубокой пропасти, но даже возвыситься к совершенству. Сделайтесь странствующим рыцарем; усталость и труды, которые вам понести будет надобно, загладят ваши прошедшие заблуждения. Ваша сила, ваше мужество и ваш ум будут тогда посвящены пользе людей.
Атаман улыбнулся, хотел отвечать; но его подчиненные возвратились в эту минуту с большой дороги; с ними были два путешественника верхом, два пешие богомольщика, полная карета женщин и при ней множество служителей. Разбойники составили большой круг, посреди которого несчастные пленники с трепетом ожидали своего жребия.
- Мы военные люди, - отвечал один из верховых, - мы ехали в Барцеллону; там намерены были сесть на корабль и плыть в Неаполь, где находится наш полк. С нами не больше двух или трех сот ефимков, которые составляют все наше богатство: солдатам больше не надобно.
- А мы - богомольщики, идем в Рим и не имеем больше пятидесяти реалов!
Дамы не могли говорить от страха. Один из их служителей сказал, что госпожа его называлась донною Гюймар де Киньонес, что она супруга неаполитанского регента; что путешествует вместе с своею внучкою, и что с ними около шести сот ефимков.
- Довольно, - отвечал Рокк, - теперь разочтемся! Вы, господа служивые, согласитесь дать мне взаймы шестьдесят ефимков; госпожа де Киньонес пожалует мне сто. Извините, что занимаю у вас деньги без вашего согласия; каждый живет своим ремеслом, а мои солдаты не имеют другого жалованья, кроме сбора податей с проезжих. Я в знак благодарности дам вам пропуск, с которым можете продолжать свое путешествие, не опасаясь никакой дурной встречи. Довольны ли вы? Согласны ли на мое предложение?
- Вас здесь семьдесят, вот сто шестьдесят ефимков; каждому достанется по два; в остаче будет двадцать; позвольте, друзья мои, отдать из них десять этим бедным пешеходцам, а другие десять оруженосцу почтенного Дон Кишота в знак дружбы.
Он раздает деньги, вынимает из кармана перо и чернилицу и садится писать пропуск. Один из разбойников, недовольный дележом, сказал вслух:
- Нашему атаману приличнее жить с монахами, нежели с нами. Если хочет быть щедрым, то пускай сыплет своими деньгами.
Рокк, вслушавшись, кладет перо, вынимает шпагу, рассекает надвое голову болтуна, потом спокойно дописывает пропуск, который отдает госпоже де Киньонес, желая всем счастливого путешествия.
дать знать своим барцеллонским приятелям, что славный Дон Кишот и его знаменитый оруженосец Санко прибудут в такой-то день и час в Барцеллону. Письмо было послано с одним из разбойников, переодетым в крестьянское платье, и Рокк, заключив, наконец, что оно должно быть уже доставлено, отпустил нашего героя, которого сам проводил объездными дорогами почти до самой Барцеллоны. Прощаясь с ним, он еще раз уверил его в своей дружбе, обнял с нежностию и рыцаря, и оруженосца, и скрылся от глаз их в густоте леса.
Примечания
27 Рож Гвинарь -- У Сервантеса Роке Гинарт, под этим принятым в Кастилии именем в романе изображен каталонский разбойник Пере Рока Гинарда (1582--?). Сын зажиточного крестьянина, он уже в 1602 г. возглавлял разбойников. Гинарда состоял в дружеских отношениях со многими из знатных барселонских горожан и даже с доверенными лицами инквизиции.