Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая).
Глава VII. Второй выезд славного рыцаря Дон-Кихота Ламанчского.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая). Глава VII. Второй выезд славного рыцаря Дон-Кихота Ламанчского. (старая орфография)

ГЛАВА VII.
Второй выезд славного рыцаря Дон-Кихота Ламанчского.

Дон-Кихот встал на третий день совершенно оправившимся от побоев и первым долгом отправился в свою библиотеку. Не находя её на прежнем месте, он принялся всюду отыскивать ее, бегая взад и вперед мимо того места, где прежде был в нее вход, ощупывая руками стену и в недоумении бормоча себе что-то под нос.

Наконец он позвал экономку и племянницу и спросил их, куда девалась его библиотека.

- О какой библиотеке говорите вы, сенор? - Если о той, которая была раньше, то разве вам неизвестно, что ее унес чорт вместе со всеми вашими книгами? - ответила экономка.

- Не чорт, а волшебник, - поправила племянница. - Он прилетел сюда на драконе, вскоре после вашего отъезда, и прямо вошел в вашу библиотеку. Что он там делал, мы не видали; но спустя несколько времени мы заметили, как он вылетел через крышу, наполнив дымом весь дом. Когда же мы полюбопытствовали узнать, что он здесь наделал, то не нашли уж ни библиотеки, ни книг. Улетая, он кричал нам, что страшно зол на вас и потому нанес вам вред, который вы заметите, как только вернетесь. Он прибавил, что его зовут Мюньатоном.

- Наверное, Фрестоном, а не Мюньатоном, - сказал ДонъКихот.

- Может-быть, и Фрестоном или Фритоном, - согласилась племянница: - я хорошо помню только то, что его имя кончается на он.

- Да, это, конечно, не кто иной, как подлый Фрестон, который питает ко мне смертельную ненависть за то, что в будущем мне предстоит победить одного рыцаря, которому он покровительствует. Ему это известно вследствие его волшебства, а мне - вследствие моего желания и моей настойчивости. С досады, что ему невозможно будет уберечь своего любимца от поражения, он еще много наделает мне всевозможных неприятностей, но я перенесу их все с подобающими мне достоинством и мужеством.

- Разумеется так, - сказала племянница. - Но, дорогой дядюшка, что вам за охота связываться со всеми этими рыцарями? Не лучше ли сидеть мирно в своем доме, чем рыскать по свету и подвергаться всевозможным опасностям? Вы напоминаете мне людей, отправляющихся в далекое путешествие за шерстью и возвращающихся остриженными.

- Ну, милая моя, - возразил Дон-Кихот, - на это я скажу тебе, что остричь меня не так легко: я вырву прежде всю бороду тому, кто вздумает тронуть хоть один волосок на моей голове. Прошу тебя не говорить мне более глупостей и не давать советов; я и сам отлично знаю, что мне следует делать и чего не следует.

Племянница замолчала и ушла.

Прошло около двух недель, в течение которых Дон-Кихот вел себя очень разумно и ничем не выдавал домашним своего намерения пуститься в новое странствование.

По вечерам он сходился со своими друзьями, священником и цирюльником, и вел с ними беседы на тему о том, что мир ощущает живейшую потребность, в странствующих рыцарях, доблестное сословие которых Дон-Кихот намеревался воскресить в своем лице. Священник изредка возражал ему, да и то как можно осторожнее, чтобы не раздражать его, большую же часть во всем поддакивал ему.

В то же время Дон-Кихот вел тайные переговоры с одним из крестьян своей деревни, человеком с порядочным достатком, но крайне недалеким в умственном отношении.

Наш герой уверял простака, что звание оруженосца странствующого рыцаря сопряжено с громадными выгодами, и что бывали случаи, когда такие оруженосцы, участвуя в приключениях своих рыцарей, делались владетелями крупных поместий и даже целых островов. Такими заманчивыми перспективами он в конце-концов так, вскружил голову доверчивому Санчо Панце (так звали крестьянина), что тот решился покинут свой дом, землю и семью, чтобы принять участие в подвигах рыцаря.

Покончив с важным вопросом об оруженосце, Дон-Кихот принялся за добывание денег. Кое-что из своего имущества продав, конечно, с большим убытком, кое-что заложив, он набрал сумму, казавшуюся ему вполне достаточною для его цели.

отъезда, чтобы тот мог вовремя запастись всем необходимым, между прочим, и сумкою с перевязочными средствами: Санчо обещал не забыть ни одной мелочи, которая могла бы пригодиться в дороге, и вместе с тем просил позволения взять с собой осла, так как чувствует себя плохим ходоком. Просьба оруженосца пользоваться для своего передвижения ослом немного озадачила Дон-Кихота: ему ли разу не приходилось читать, чтобы рыцари имели с собою оруженосцев, разъезжающих на ослах. Но, подумав немного, он разрешил Санчо сделать исключение из правила, разсчитывая в недалеком будущем пересадить его на коня; стоить, например, только встретиться с каким-нибудь дерзким рыцарем, победить его в славном поединке - и конь готов.

Итак, в один ясный и теплый вечер Дон-Кихот, никому не сказавшись, снова улизнул из дома. Невдалеке от селения он, согласно уговора, встретился со своим оруженосцем, который тоже удрал украдкою от семьи, состоявшей из жены и нескольких детей.

Чтобы избежать преследования со стороны своих домашних, они быстро и безостановочно ехали всю ночь вплоть до зари, и только тогда поехали потише, когда, по расчету Дон-Кихота, уже нельзя было догнать их.

Санчо важно и чинно сидел на своем осле, нетерпеливо ожидая обещанного ему острова. К его седлу были привязаны сумка и большая высушенная тыква, служившая бутылкою.

Ехали по той же Монтиельской долине, по которой рыцарь следовал в первый свой выезд. Ранние солнечные лучи еще не безпокоили всадников, которые поэтому держались довольно бодро, несмотря на то, что целую ночь провели в седле.

- Прошу вашу милость не забыть об обещанном мне острове. Будьте уверены, что сумею управлять им, как бы он ни был велик.

- Друг мой, - ответил Дон-Кихот, думавший в эту минуту тоже об островах, которые ему предстояло завоевать, - во все времена странствующие рыцари твердо держались обычая дарить завоеванные ими острова, провинции и даже целые королевства своим верным оруженосцам. Я не только не намерен отступить от это благородного обычая, но думаю даже сделать больше. Прежние рыцари награждали своих оруженосцев лишь тогда, когда те выбивались из сил и становились уже никуда негодными, вследствие своей долголетней утомительной службы. Вместе с землями рыцари давали им титул графа или маркиза, смотря по заслугам. Я же надеюсь, не позже какой-нибудь недели, если только Господь поможет мне пережить ее, завоевать такое царство, в зависимости от которого будет находиться несколько меньших царств, и я предназначаю тебе, Санчо, трон лучшого из них, с соответствующим, конечно, титулом. Не думай, чтобы мои слова были преувеличены, нет, мой друг, нет! Странствующим рыцарям ежедневно представляется возможность завоевать царства; а потому, мне, быть-может, удастся дать тебе еще больше, чем я обещал.

- Раз я по вашей милости сделаюсь королем, то, следовательно, жена моя, Хуана Гутьэрец, будет королевой, а дети - инфантами? - спросил Санчо.

пополам, а в королевы положительно не годится.

- Ну, мы потом увидим, на что она будет годиться. Ты только не унывай и не сомневайся в том, что тебя ожидает великая будущность. Если ты из-за излишней скромности откажешься от королевства, то сделаешься с Божией помощью, по меньшей мере, правителем хорошей провинции.

- Да я говорю не о себе, а о своей жене, которая больно уж простовата. Меня самого хоть сейчас можно в короли - в грязь лицом не ударю... Впрочем, быть правителем хорошей провинции, помоему, будет, пожалуй, покойнее, и я охотно приму на себя эту должность, если ваша милость соблаговолит дать мне ее.