Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая).
Глава XVII, в которой продолжается разсказ о невзгодах Дон-Кихота и его оруженосца в корчме.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая). Глава XVII, в которой продолжается разсказ о невзгодах Дон-Кихота и его оруженосца в корчме. (старая орфография)

ГЛАВА XVII,
в которой продолжается рассказ о невзгодах Дон-Кихота и его оруженосца в корчме.

Немного спустя Дон-Кихот очнулся и жалобным голосом окликнул своего оруженосца:

- Санчо, ты спишь?

- Какое сплю! - сердито пробурчал Санчо. - Разве можно порядочному человеку тут спать, когда сюда забрались все черти из ада и принялись безобразничать!

- Разве и тебя поколотили, друг мой? - спросил Дон-Кихот.

- Ах ты Господи! Да разве вы не видали всего, что здесь произошло?

- Прости меня, мой друг, я был занят собственными мыслями и не разслышал хорошенько... Но ты не огорчайся, Санчо, и будь помужественнее. Я сейчас приготовлю знаменитый фьерабрасовский бальзам, который вылечит нас обоих в одну минуту.

В это время на чердак снова вошел член "Святой Германдады", успевший зажечь лампу. Первый увидал его оруженосец. Глядя на внушительную фигуру незнакомца, со свирепым лицом и обвязанною красным платком головою, Санчо шепнул своему господину, что это, должно-быть, один из волшебников, пожелавший узнать, не осталось ли у них еще непереломанных ребер и костей, которые можно переломать

- Нет, волшебники не нуждаются в свете, - отвечал Дон-Кихот. - Это обыкновенный человек... Да притом нужно тебе знать, что волшебников видеть нельзя, потому что они всегда являются невидимками.

- Ну, если их нельзя видеть, зато отлично можно чувствовать, - заметил Санчо. - Ведь эти невидимки не оставили на мне и живого места.

- Что ты все жалуешься, Санчо? И я весь покрыт ранами, а между тем терпеливо и молча переношу свои страдания, - простонал рыцарь.

- Кто же это так отделал тебя, любезнейший? - спросил член "Святой Германдады", нагнувшись над Дон-Кихотом. - Хорошо еще, что ты хоть жив, а я давеча принял было тебя за мертвого.

- Вы напрасно обращаетесь ко мне так невежливо, - с чувством собственного достоинства проговорил Дон-Кихот. - Неужели вы не знаете, как нужно говорить с рыцарями?

Блюститель порядка был человек грубый и заносчивый. Чувствуя себя, в свою очередь, оскорбленным жалким бродягой, каким ему показался Дон-Кихот, он с бешенством швырнул в него тяжелою медною лампой, которая тут же погасла, и, уверенный, что разнес ему череп, поспешил убраться вниз.

- Если это не волшебник, то во всяком случае отвратительный мавр! - заметил Санчо. - Все мавры злы как черти... Вот они уже лампами начали швырять в нас, а потом, того и гляди, прямо на части будут нас кромсать.

- Может-быть, это и правда какой-нибудь околдованный мавр, - согласился Дон-Кихот. - Во всяком случае здесь творится что-то сверхъестественное, и бороться с этим нет никакой возможности. Нам остается только одно: стараться смягчить последствия близкого соприкосновения с этими могущественными существами... Попробуй-ка встать, Санчо, и сходить к владетелю этого замка. Попроси его дать нам немного оливкового масла, вина, соли и розмарина для приготовления фьерабрасовского бальзама, без которого мне теперь не обойтись. Я истекаю кровью, льющеюся из ран, нанесенных мне этим злым существом.

Санчо с громадным усилием поднялся с охапки сена, на которой валялся, и потащился ощупью вниз искать хозяина. Каждый свой шаг он сопровождал проклятиями и ругательствами.

Спустившись кое-как с крутой и полусгнившей лестницы, оруженосец столкнулся с блюстителем порядка, который прислушивался к тому, что происходило наверху, чтобы знать, действительно ли сгоряча он совершил убийство, или выходка его, кончилась благополучно.

- Сенор, - сказал Санчо, - кто бы вы ни были, прошу вас оказать милость, дать мне немного оливкового масла, вина, соли и розмарина. Все это нужно для составления мази, чтобы излечить одного из славнейших странствующих рыцарей во всей вселенной, страшно израненного злым мавром, живущим в этом очарованном замке.

Как мы видим, Санчо, обладая хорошею памятью, умел иногда выражаться слогом своего господина и совершенно в его духе.

Услышав это, член "Святой Германдады" счел Санчо за полоумного; но, тем не менее, начиная интересоваться странными ночлежниками, отворил дверь в комнату хозяина и приказал ему исполнить просьбу оруженосца. Хозяин встал и отпустил Санчо все, что он требовал.

Когда оруженосец вернулся к Дон-Кихоту, тот, несмотря на свое хваленое терпение и выносливость, громко жаловался, что у него от удара лампой вскочили на лбу две громадные шишки и кровь рекою льется из его ран. Последних, впрочем, совсем не было, и то, что он принимал за кровь, было просто ламповое масло, разлившееся по нем.

Взяв от Санчо принесенные им снадобья, рыцарь кое-как встал и при помощи своего оруженосца спустился в кухню. Там он приказал развести огонь и, сложив все в глиняный горшок, принялся с разными заклинаниями варить свой знаменитый бальзам. Когда лекарство было готово, Дон-Кихот попросил у хозяина, присутствовавшого вместе с блюстителем порядка при варке бальзама, какую-нибудь посудину. Корчмарь дал ему маленькую жестяную леечку, служившую для наливания масла в лампы.

Вылив бальзам в лейку, когда тот немного остыл, Дон-Кихот, недолго думая, выпил чуть не пол-лейки, надеясь тотчас же получить исцеление от всех своих немощей. Однако не успел он еще пожаловаться на то, что страшно обжог себе рот и горло, как у него открылась сильнейшая рвота, в продолжение которой казалось, что все его внутренности готовы выйти вон. Когда кончилась выкачивающая деятельность его желудка, он попросил, чтобы его снесли опять наверх и уложили в постель. Просьба его была исполнена. Через несколько времени он весь покрылся испариной.

- Санчо, - сказал он ухаживающему за ним оруженосцу, - накрой меня хорошенько и дай мне уснуть. Я чувствую, что спокойный сон в соединении с действием бальзама вполне возстановит мои силы.

- Спите с Богом, - проговорил оруженосец, укутывая своего господина жесткими одеялами. - Когда вы встанете, и я примусь за леченье, с вашего позволения, конечно.

Санчо отправился вниз поболтать с хозяевами, а Дон-Кихот в ту же минуту заснул.

Наш рыцарь проспал часа три, и когда проснулся, то почувствовал себя так хорошо, что у него не осталось уже ни малейшого сомнения относительно его уменья приготовлять чудесный фьерабрасовский бальзам. Это давало ему уверенность считать себя неуязвимым и пускаться в самые отчаянные приключения, не опасаясь от них никаких последствий.

Санчо был тоже в восторге и угрожал выцарапать глаза каждому, кто позволить себе теперь усомниться хоть в одном слове, сказанном его господином. Вообще, и он, несмотря на свой простой, здравый смысл и на свою практичность, способен был подчас увлекаться не хуже самого Дон-Кихота.

Увидав рыцаря почти совершенно здоровым и бодрым, Санчо сейчас же попросил позволения выпить чудесного бальзама, что и было ему, конечно, охотно разрешено.

Но, по всей вероятности, желудок у оруженосца был слабее, чем у рыцаря, судя по тому, что бедняк чуть не отдал Богу душу от страшных колик и мучительной тошноты, хотя выпил чудодейственного снадобья гораздо меньше своего господина. Корчась на дворе, куда он благоразумно удалился, как только началась тошнота, от боли в желудке, оруженосец разражался градом проклятий против лекарства и злодея, изобревшого это адское, по его мнению, снадобье.

- Вот что, Санчо, - с глубокомысленным видом сказал ему Дон-Кихот: - ты, наверное, так страдаешь только потому, что ты не рыцарь. Теперь помнится мне, я где-то читал, что этот бальзам действителен только для рыцарей.

- Ох, Господи, отпусти душу на покаяние! - стонал Санчо. - Что же вы, ваша милость... не вспомнили.... об этом прежде, чем я... хватил этой... дьявольской... гадости?

Здесь снова началась рвота, продолжавшаяся с небольшими перерывами около часа, нисколько, однако, не облегчившая бедного оруженосца, который едва переводил дух от напряжения. Все окружающие, за исключением одного Дон-Кихота, были уверены, что Санчо не выдержит этого ужасного потрясения всего организма и, наверное, умрет.

Но рыцарь, основываясь на своем собственном исцелении, был уверен, что его оруженосец оправится через несколько времени и будет так же здоров, как он сам. Не желая терять даром драгоценного времени, он собственноручно оседлал своего Россинанта, отлично отдохнувшого за ночь, и осла, на спину которого и попросил положить Санчо поперек, в виде мешка. Выпросив потом у хозяина сломанную пику, валявшуюся без надобности на дворе, и, вооружившись ею, вместо потерянного копья, он сел на своего коня и взял под уздцы осла.

Все, бывшие в корчме, глядели на него с живейшим любопытством, удивляясь его решимости везти таким образом полумертвого человека. Затем он подозвал в себе хозяина корчмы и важно сказал ему:

- Господин управитель замка! Чем я могу отблагодарить вас за многочисленные услуги, оказанные мне в этом замке? Вы должны знать, что долг странствующого рыцаря состоит в том, чтобы карать разбойников и других злодеев. Переберите в своей памяти всю свою прошедшую жизнь, и если вы вспомните какую-нибудь обиду, скажите мне, кто нанес вам ее, и я клянусь рыцарским орденом, к которому имею честь и счастье принадлежать, что отомщу за вас.

- Господин рыцарь! - в тон ему ответил корчмарь. - Благодаря Бога, мне нет надобности воспользоваться вашей готовностью мстить за меня, потому что я и сам сумею постоять за себя. Вы лучше заплатите мне за постой и за все остальное, а также и за безпокойство, причиненное мне вашим пребыванием в моей корчме. Без этого я вас не выпущу отсюда.

- Как! - воскликнул Дон-Кихот. - Разве это не замок, а корчма?

- Да, это просто - гостиница для проезжих, хотя и лучшая во всем округе, могу вас в этом уверить.

- Странно, что я мог так ошибиться, - произнес рыцарь. - Я вообразил, что нахожусь в благородном замке... Но что делать! Ошибки свойственны человеку, - сказал какой-то древний мудрец... Ну, я прошу вас, господин корчмарь, считать меня пока своим должником. Заплатить вам я не могу, не нарушив законов странствующих рыцарей: рыцари никогда, нигде и никому не платили за постой. Освященный веками обычай повелевает всюду принимать странствующих рыцарей безвозмездно, в воздаяние за тягостные труды, которым они подвергаются в своих странствованиях. В поисках за приключениями мы блуждаем по всей стране, не зная отдыха по целым суткам, подвергаясь то зною, то холоду, часто оставаясь несколько дней под ряд без пищи, даже без капли воды, которой можно было бы смочить пересохшее горло, и, вообще, претерпевая всевозможные лишения и страдания.

- Все это глупости, господин рыцарь! - крикнул озлобленный корчмарь. - Вы наделали мне столько хлопот и убытков, а теперь хотите зубы заговаривать... Слуга покорный! Я в этом не нуждаюсь. Заплатите мне что следует и убирайтесь к чорту! Даром я никого не намерен держать у себя, хотя бы он был..

- Негодяй вы и безсмысленный дурак! - перебил Дон-Кихот, выпуская из рук повод осла и пришпоривая Россинанта, при чем сделал угрожающее движение пикою.

Не успел еще никто опомниться, как храбрый рыцарь уже исчез за воротами, оставив своего больного оруженосца на произвол судьбы.

Хозяин послал ему вдогонку несколько ругательств и затем обратился к Санчо, надеясь хоть с него, получить за постой. Но тоть также отказывался платить, основывая отказ на том, что он оруженосец странствующого рыцаря и потому должен пользоваться всеми его преимуществами.

Напрасно корчмарь грозил ему небесным и земным правосудием - Санчо твердо стоял на своем и клялся орденом рыцарей, что не заплатит ни одного мараведиса, хотя бы его убили за.это.

К несчастью, злая судьба Санчо привела в корчму трех суконных фабрикантов из Сеговии, двух кордовских торговцев и трех севильских разносчиков. Все это были люди молодые, здоровые и сильные. Узнав в чем дело, они стащили несчастного оруженосца с осла, положили его на одеяло и принялись подбрасывать вверх, как проделывают студенты с собаками во время карнавала.

Пронзительные крики Санчо достигли до ушей его господина. Тот сначала подумал, что это крики какого-нибудь путника, попавшого в руки разбойников; но потом, узнав голос своего слуги, во весь опор поспешил назад, к нему на выручку. Ворота корчмы оказались уже на задоре, и Дон-Кихог принялся ездить вокруг низкого забора, отыскивая место, где бы можно было перелезть. Увидав проделку проезжих с Санчо, летавшим по воздуху точно громадный мячик, рыцарь вышел из себя и сделал несколько попыток перебраться через забор, но это ему не удалось, вследствие возобновившейся боли во всем теле.

Убедившись в невозможности попасть во двор корчмы, взбешенный рыцарь обругался и стал громко вызывать всех насмешников на бой. Само собою разумеется, те не обращали на сердившагося Дон-Кихота ни малейшого внимания и продолжали с хохотом и веселыми шутками свою забаву, стараясь подбрасывать кричавшого Санчо как можно выше.

Выбившись сами наконец из сил, молодые шалуны решились отпустить душу своей несчастной жертвы на покаяние. Опустив его вместе с одеялом на землю и видя, что он не в состоянии даже пошевелиться, они подняли его и положили опять на осла, привязав к седлу, чтоб он не свалился.

кружку, и только что хотел поднести ее ко рту, как вдруг услышал голос своего господина, кричавшого ему:

- Санчо, не пей, ради Бога! Не пей, а то умрешь! Я лучше дам тебе еще прием моего чудесного бальзама, от которого ты, наверное, сразу поправишься.

Повернув голову в сторону рыцаря и глядя на него исподлобья, Санчо ответил:

себя.

Выпив глоток воды, оруженосец попросил Мариторну подбавить к ней немного вина для вкуса. Добрая женщина, которая, несмотря на свою безобразную наружность, была исполнена христианского милосердия, побежала купить ему на свои собственные деньги бутылку вина.

убедившись, что только напрасно тратит слова и время.

Оруженосец был в восторге, что выдержал характер и ничего не заплатил хозяину, если не считать боков, которыми он то и дело расплачивался, даже тогда, когда не был ничего должен. Жаль ему только было своей сумки, забытой в корчме; но он скоро утешился мыслью, что она была почти пуста и что дорогою может быть завоевана другая, более лучшая и полная.