Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая).
Глава XXXII, о том, что произошло с Дон-Кихотом и его спутниками в знакомой нам корчме.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая). Глава XXXII, о том, что произошло с Дон-Кихотом и его спутниками в знакомой нам корчме. (старая орфография)

ГЛАВА XXXII,
о том, что произошло с Дон-Кихотом и его спутниками в знакомой нам корчме.

Подкрепив свои силы, общество двинулось далее и без всяких новых приключений достигло той самой корчмы, которой так боялся Санчо. Хозяин, хозяйка, их дочь и кривая Мариторна встретили Дон-Кихота с изъявлениями величайшей радости. Наш герой милостиво поздоровался со всеми и потребовал, чтобы ему была приготовлена постель более лучшая, чем в первое его пребывание под кровом этой корчмы. Хозяйка сказала, что ему будет приготовлена чисто княжеская постель, если он не поскупится заплатить за нее. Дон-Кихот величественно мотнул головой, что было принято за обещание на этот раз платить, сколько бы ни потребовали с него. После этого ему было постлано на том же чердаке и точно так же, как в первый его ночлег; во он так хотел спать, что ничего не заметил. Подойдя к постели, он повалился на нее и сейчас же заснул мертвым сном.

Когда цырюльник вошел в корчму, хозяйки подскочила к нему и потребовала у него назад все свои вещи, в том числе и коровий хвост, заменявший ему бороду.

- А то с тех пор, как вы взяли его, муж не знает, куда ему девать свою гребенку, которую он всегда втыкал в этот хвост, - добавила она.

Сенор Николас не хотел было возвращать хвоста, но священник убедил его исполнить требование хозяйки, так как ему теперь нет более необходимости скрываться пред Дон-Кихотом.

- Можете сказать рыцарю, - наставлял его священник, - что вы укрылись здесь от каторжников, которые напали на нас дорогою. Если же Дон-Кихот спросить, куда девался оруженосец принцессы, то мы ответим, что он отправился вперед в свою страну объявить подданным своей госпожи, что она возвращается к ним в сопровождении своего и их защитника.

Цырюльник не стал более возражать и отдал хозяйке хвост. Доротея и Карденио очень понравились хозяевам корчмы и их работнице, Мариторне: они говорили, что давно уже не видали таких прекрасных молодых господ.

Священник распорядился приготовить горячий обед, уверяя, что теперь Дон-Кихот заплатит за все. Хозяева поспешили подать на стол все, что у них было лучшого, и маленькое общество насытилось так, как ему уже давно не приходилось насыщаться, особенно Санчо. Дон-Кихота не решились будить, находя, что ему сон нужнее пищи, которой он вообще употреблял мало.

По окончании обеда, когда Санчо отлучился куда-то, гости и хозяева начали обсуждать странное помешательство Дон-Кихота и рассказывать друг другу его чудачества.

Священник говорил, что всему виною дурацкия рыцарския книги, которых начитался его друг.

На это корчмарь сказал:

- Напрасно, ваше преподобие, обвиняете эти книги. У меня их несколько штук, и я их знаю чуть не наизусть, однако еще не сошел от них с ума, да и не думаю сходить. Но праздникам у нас собираются рабочие, попьют, поедят, а потом попросят у меня книгу. Один из грамотных начнет читать, а остальные, в том числе и я с семейством и работницею, слушаем с величайшим удовольствием. Я так люблю эти книги, что хоть целый день готов их слушать.

- Я тоже, - проговорила хозяйка. - Только и живешь, когда слушаешь про этих заколдованных дам и рыцарей, которые их освобождают.

- Это верно, - подхватила Мариторна. - Как это интересно, когда описывается про любовь и про то, сколько из-за этой любви приходится претерпевать прекрасным дамам и кавалерам. И речи у них какие-то особенные, инда зависть берет, когда слушаешь, как все они складно говорили.

- Да, - отозвалась хозяйская дочь, - это все очень любопытно. Мне больше всего нравится слушать, как горюют кавалеры в разлуке со своими дамами: это так жалостно, что я всегда плачу.

- Ты бы, значить, не допустила, чтобы рыцарь или вообще влюбленный в тебя горевал в разлуке с тобою? - заметила Доротея.

- Не знаю, что бы я сама сделала, - ответила хозяйская дочь, - но только мне кажется, что те дамы, о которых написано в книгах, очень жестоки, если заставляют так страдать своих поклонников. Те вполне правы, когда называют их лютыми тигрицами, пантерами, змеями и другими чудовищами. По-моему, нужно быть каменной или сумасшедшей, чтобы так мучить честного человека, который не хочет ничего дурного, а просить только поласковее взглянуть на него.

- Молчи! - прикрикнула на нее мать. - Уж больно ты разболталась о том, чего еще не смыслишь!

- Меня спрашивают, я и должна отвечать, - оправдывалась дочь.

- Сейчас принесу, - сказал хозяин, вставая и уходя в свою комнату.

Вскоре он возвратился с деревянным ящиком, запертым замком. Отперев замок, он достал три объемистых тома и несколько рукописей.

Священник открыл первую книгу, которая оказалась "Жизнеописанием дона Джиронджилио Фракийского", вторая носила заглавие "Дон Феликс-Марс Гирканский", а третья - "История знаменитого капитана Гонзальва Кордуанского и жизнь Диего-Гарсиа Паредесского".

- Эх, кум, - обратился священник к цирюльнику, - жаль нет здесь племянницы и экономки нашего друга!

- Обойдемся и без них, - сказал сенор Николас. - Я не хуже их сумею бросить эти книги в печку, которая кстати топится в кухне.

- Как! - вскричал хозяин. - Никак вы собираетесь сжечь мои книги?

- Только вот эти две, - ответил священник, указывая на "Дона Джиронджилио" и "Дона Феликса".

- Разве эти книги еретическия или флегматическия, что вы находите нужным их сжечь? - спросил корчмарь.

- Вероятно, ты хочешь сказать схизматическия? - с улыбкой поправил священник.

- Может, и так, все равно; - пробурчал корчмарь. - Если вам непременно хочется сжечь эти книги, то я могу, пожалуй, уступит вам "Капитана" и "Дона Диего", но остальные две ни за что не отдам... лучше сожгите меня самого!

- Друг мой, - сказал священник, - именно те две книги никуда и не годятся, потому что оне наполнены ложью и глупостями; "История же Гонзальва Кордуанского", прозванного за свои подвиги великим капитаном, вполне правдива, точно так же, как и "Жизнеописание Диего-Гарсиа Паредесского". Этот Диего был простой рыцарь, уроженец города Трухильо в Эстрамадуре. Он отличался удивительным мужеством и такою силой, что одним мизинцем останавливал колеса мельницы на полном ходу. Говорят, что раз он один отстоял мост от целой армии. Вообще, если бы его жизнь была описана не им самим с излишнею скромностью, а кем-нибудь другим, способным верно понят и оценит его, то имя его давно уже красовалось бы среди имен Ахилла, Гектора и Роланда.

- Остановить мизинцем мельницу на полном ходу не велика штука, - заметил хозяин. - Феликс-Марс Гирканский делал еще и не то: он одним ударом меча перерубил пополам целый пяток великанов, точно бумажных кукол, и разогнал, как стадо баранов, целую армию, состоявшую из миллиона людей, закованных с ног до головы в железо. А храбрый дон Джиронджилио Фракийский сделал еще лучше: однажды он плыл по какой-то реке, как вдруг за ним погнался огненный дракон и хотел проглотить его. Не долго думая, Джиронджилио обернулся, прыгнул чудовищу на спину и так сжал ему глотку, что тот не мог дышать и поспешил нырнуть в воду, думая таким образом избавиться от своего сердитого седока; тот, однако, преспокойно остался на своем месте. Самое интересное здесь то, что на морском дне рыцарь очутился в жемчужном дворце, посреди роскошнейших садов, каких нигде не найдешь на земле, а дракон превратился в почтенного старца, который принялся рассказывать такия чудеса, что век бы слушал - не наслушался. Прочтите-ка сами, господин лиценциат, и увидите, что интереснее этих книг во всем свете не найдется.

- Как вам нравится? - обратилась Доротея к Карденио. - Еще немного, и этот почтенный корчмарь сделается вторым Дон-Кихотом.

- Чего доброго, - ответил Карденио. - Он тоже принимает все эти глупости за чистую монету, и его трудно разуверить, что это вранье.

- Ваши дон Джиронджилио Фракийский и Феликс-Марс Гирканский никогда не существовали, - говорил между тем священник. - Все, что о них написано, выдумано господами сочинителями для потехи людей... Вообще, в том, что написано о странствующих рыцарях, нет ни слова правды, так вы и запомните раз навсегда, друзья мои.

Жена и дочь хозяина только молча переглядывались, но сам он горячо возразил:

не позволят напечатать под видом правды заведомую ложь, которая могла бы вскружить кому-нибудь голову и заставить его наделать глупостей в погоне за тем, чего вовсе нет на свете.

- Я говорю тебе, - возразил священник, - что все рыцарския книги написаны для забавы, и как во всех благоустроенных государствах разрешаются игры, в роде, например, бильярда, шахматов, карт и костей, точно так же разрешается писание и печатание книг сказочного содержания. Ведь никому из властей и в голову не может прийти, чтобы нашелся хоть один здравомыслящий человек, который принял бы сказку за правду. Будь у меня больше времени, я подробнее распространился бы на этот счет и высказал бы свое мнение по поводу того, как должен быть написан хороший роман, чтобы он мог принести действительною пользу, а не вред... Ты натолкнул меня на хорошую мысль, мой друг: власти, действительно, должны бы следить за тем, чтобы не печаталось сказок под видом правды. Со временем я постараюсь возбудить этот вопрос где следует, а пока прошу вас всех, в особенности тебя, не быть такими легковерными, иначе, вместо одного Дон-Кихота, у нас может появиться их несколько, и не только среди мужчин, но и среди женщин, потому что прекрасный пол тоже не гарантирован от сумасшествия.

Хозяйка, её дочь и Мариторна обидчиво удалились, приняв последния слова священника на свой счет; корчмарь же сказал:

- Ну, уж я-то ни в каком случае не сойду с ума и не сделаюсь странствующим рыцарем. Что мне за неволя шататься по белу свету и возиться с разной нечистью, в роде великанов, мавров и драконов! У меня нет к этому ни малейшей охоты. Да к тому же мне кажется, что в нынешнее время настоящие рыцари начали выводиться.

- Да таких рыцарей, какие описываются тут, в твоих книгах, никогда и не было, - сказал священник, - и дурак тот, кто верить в эти сказки.

В это время возвратился Санчо. Услыхав отзыв священника о странствующих рыцарях и о книгах, относящихся к ним, он призадумался и решил про себя, что не будет более доверять своему господину, а станет тщательно следить за каждым его шагом, и как только заметит что-нибудь неладное, сейчас же без всяких разговоров бросит его и возвратится домой, к жене и детям.

Корчмарь хотел унести свой ящик с книгами назад, но священник остановил его.

- Дай-ка мне посмотреть эти рукописи, которые написаны таким прекрасным почерком, - сказал он.

- Извольте, ваше преподобие, - проговорил корчмарь, подавая ему связку тетрадей, озаглавленных "Повесть о безразсудном муже".

Священник перелистовал первую тетрадь и заметил:

- Это что-то очень интересное, и мне хотелось бы прочесть эту повесть.

- Все мои гости, кому я показывал эту рукопись, приходили от нея в восторг, - объявил корчмарь. - Многие просили ее у меня так, а некоторые даже покупали. Если она еще не отдана и не продана, то только потому, что она вместе с этим ящиком принадлежить одному господину, который оставил мне то и другое на сохранение до его возвращения... Все эти книги тоже его, и когда он спросит их, я обязан буду разстаться с ними, хотя мне это очень обидно.

- А не дашь ли ты мне списать эту рукопись? - спросил священник.

- Отчего же? С удовольствием, - ответил хозяин.

- Это, в самом деле, очень интересная вещь, - сказал Карденио, тоже заглянувший в тетради. - Не потрудитесь ли вы почитать нам ее вслух? Мы бы все были вам очень признательны.

- О, да, это доставило бы нам громадное удовольствие! - подтвердила Доротея. - Пожалуйста, господин лиценциат, прочитайте нам.

- Ваше желание, сенорита, для меня закон, - с поклоном произнес священник и взял первую из тетрадей.

Все уселись вокруг него и с живейшим любопытством стали слушать повесть. Так прошло несколько часов.

Священнику оставалось прочесть последнюю тетрадь, когда вдруг Санчо, ходивший навестить своего господина, со страшно разстроенным видом влетел в комнату, где происходило чтение, и закричал не своим голосом:

- На помощь! На помощь! Ради Бога поспешите на помощь к моему господину!.. Он один бьется с целою армией врагов Микомиконской принцессы... Кровь льется рекою... головы так и летят, точно спелые яблоки... Кажется, уже убит и сам великан, который отнял у принцессы королевство.

- Что ты городишь! - вскричал священник. - Ты, должно-быть, тоже рехнулся, если несешь такую чепуху!.. Ведь великан, о котором говорила принцесса, находится очень далеко отсюда.

"Стой, разбойник!.. Погоди, негодяй!.. А, безчестный злодей! Теперь ты мне попался! Теперь уж тебя ничто не спасет!"

От прыжков рыцаря дрожали стены, а его ожесточенные удары мечом угрожали разрушить всю корчму.

Все насторожили уши и прислушивались, стараясь понять, что бы это могло происходить на чердаке.

- Что же вы медлите? - продолжал Санчо. - Бегите скорее разнимать сражающихся, а то мой господин завалит весь дом мертвыми телами и затопит кровью.

- А, теперь я понял, в чем дело! - воскликнул корчмарь, все время глядевший с разинутым ртом на Санчо и, видимо, что-то соображавший. - Не я буду, если твой Дон-Кихот, ми, вернее, ДонъДьявол, не набросился сослепа на мои мехи с вином, которые стоят там наверху! Вот почему этому толстому дураку и вообразилось, будто льется кровь: вино-то ведь красное.

Он и все бывшие в комнате тотчас же побежали на место побоища. Они нашли Дон-Кихота в самом странном положении. Он был в одной рубашке, из-под которой выглядывали его худые, как щепки, волосатые и покрытые пылью ноги. На голове рыцаря красовался красный шерстяной, весь пропитанный салом, ночной колпак, принадлежащий корчмарю; вокруг левой руки было обернуто памятное Санчо одеяло, а в правой руке он держал меч, которым размахивал во все стороны, попадая во что попало и крича во все горло. Всего удивительнее было то, что он сражался с закрытыми глазами. Очевидно, он увидел во сне, что приехал в Микомикон и вступает в бой с великаном. Не сознавая, что делает, он вскочил, схватил лежавший возле него меч и начал яростно махать им, при чем попал в мехи с вином, проткнул их, и вино, принятое Санчо за кровь, действительно, разливалось рекою, как говорил оруженосец.

Увидев, что случилось, корчмарь пришел в такую ярость, что бросился на Дон-Кихота со сжатыми кулаками и, наверное, избил бы его до полусмерти, если бы священник и Карденио не оттащили его от рыцаря. Хотя последнему все-таки досталось несколько полновесных ударов, он тем не менее не проснулся. Его удалось разбудить только тогда, когда цырюльник окатил его холодною водой; да и то он не сразу возвратился к действительности.

- Я так и знал, - проговорил наконец он, - что в этом проклятом доме все заколдовано. Недавно я на этом вот самом месте был весь исколочен невидимыми руками, а теперь дьявол унес голову, которую мой господин снес с великана. Я сам, собственными глазами видел, как она покатилась по полу и как из нея брызгала кровь.

- Да это вовсе не кровь, а мое вино, пойми ты, толстый дурак! - кричал корчмарь. - Никаких великанов тут не было и быть не могло, а просто-напросто твой сумасшедший рыцарь - чтоб ему пусто было! - пробуравил во сне мои винные мехи и наделал мне больших убытков. Я теперь...

- Какие мехи? - перебил Санчо. - Что ты городишь о мехах? Это все тела великанов; побежденных моим храбрым господином, и если ты принимаешь их за винные мехи, то опять-таки потому, что волшебники околдовали твои глаза... Мне непременно надо отыскать голову главного великана, косоглазого, а то не увижу губернаторства как своих ушей.

Корчмарь пришел в отчаяние, видя невозможность убедить Санчо в его заблуждении, и клялся, что заставит безумного рыцаря заплатить ему весь убыток, происшедший от пролитого вина и распоротых мехов.

упал пред священником на колени и патетически произнес:

- Ваше высочество теперь в полной безопасности: вам нечего более бояться преследовавшого вас тирана. Что же касается меня, то я с этого момента считаю свою задачу оконченною, потому что, с Божией помощью и благодаря нравственной поддержке той, которою я живу и дышу, я исполнил свой долг, сделал все, за что взялся.

- Ну, вот видите! - с торжеством воскликнул Санчо. - Я уже вам докладывал, что их милость отрубил великану голову... самому главному великану, косоглазому. Об остальных уж я не говорю, потому что это не так важно... Слава Богу, теперь я смело могу считать себя губернатором!

С большим трудом удалось священнику и цирюльнику уложить Дон-Кихота опять в постель, чтобы он хорошенько выспался, и успокоить Санчо в исчезновении головы великана Пандафиландо Косоглазого.

Когда корчмарь рассказал своей жене о том, что Дон-Кихот выпустил все вино из мехов, она начала рвать у себя волосы на голове и кричать:

- Будь проклят этот странствующий дьявол, который явился сюда только затем, чтобы разорить нас! Раз он уже обставил нас, не заплатив за постой за себя, своего оруженосца, своей негодной клячи и осла, отделавшись тем, что какие-то там дурацкие рыцарские законы не позволяют ему платить, а теперь вот выпустил все наше вино, которое мы с таким трудом скупили по дешевой цене, чтобы потом продать с барышом. Но не я буду, если он нам не заплатит сегодня сразу за все убытки! Все жилы из него вытяну, всю кровь его выпью, если он опять захочет уехать так!

Священник поспешил успокоить хозяев, заявив, что если Дон-Кихот не заплатит, то он сам возместит за него все убытки и вознаградить за безпокойство. С своей стороны и Доротея уверила Санчо, что сделает его губернатором лучшей провинции своего государства, как только попадет в него.

- Я буду вам за это глубоко признателен, милостивая принцесса, - проговорил с поклоном оруженосец. - Но очень уж мне обидно, что пропала голова косоглазого великана. Я ясно видел, как мой господин одним ударом снес ее, точно тыкву срезал со стебля. Она была с бородой, такою длинной, что она хватала от одного конца чердака до другого. Наверное, какой-нибудь злой волшебник утащил ее, чтобы насолить моему господину.

- Это ему не удастся, - сказала Доротея. - Я вполне верю, что твой доблестный господин отрубил голову моему злейшему врагу и что ты видел это. Я сделаю все, что обещала, как только мы попадем в мое королевство.

Чтобы прекратить надоевшие ему толки, священник предложил прочесть окончание повести. Предложение священника принято было с радостью, и вся компания снова уселась вокруг чтеца.