Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая).
Глава XXXIII, о неожиданных интересных событиях, случившихся в корчме.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая). Глава XXXIII, о неожиданных интересных событиях, случившихся в корчме. (старая орфография)

ГЛАВА XXXIII,
о неожиданных интересных событиях, случившихся в корчме.

Чтение кончилось...

- Сюда подъезжает несколько путешественников! - крикнул корчмарь, стоя на крыльце. - Если они завернуть к нам, будет хорошая пожива.

- Много ли их и какие они с виду? - спросил Карденио.

- Четверо всадников в черных масках, со щитами и пиками, одна дама вся в белом, под покрывалом, тоже верхом, и двое пеших - эти, должно-быть, слуги.

- Близко они отсюда? - осведомился священник.

- Въезжают уже к нам на двор! - радостно проговорил корчмарь.

Услыхав это, Доротея поспешила спустить на лицо свое покрывало, а Карденио скрылся на чердак.

Между тем всадники соскочила со своих лошадей и наперерыв помогали даме сойти с мула, после чего усадили ее на деревянное кресло, стоявшее на крыльце. Все это делалось молча; дама только застонала, когда ее посадили в кресло, и свесила руки вдоль тела, как делает совершенно больной человек.

Слуги повели лошадей в конюшню. Священник, сильно заинтересованный таинственностью путешественников, пошел за слугами, чтобы узнать от них, что за люди их господа, откуда и куда едут.

- Мы и сами ничего не знаем, - ответил один из слуг, - но думаем, что это очень важные господа; в особенности один из них должен быть очень благородный, судя по тому, как все остальные ухаживают за ним и исполняют все его приказания.

- А дама кто такая? - продолжал священник.

- О ней нам тоже ничего неизвестно. Мы даже не видали её лица. Одно только можно сказать, что она, кажется, очень больна, потому что все время стонет и вздыхает. Мы даже не знаем, откуда эти господа: они взяли нас из одной деревни неподалеку отсюда, с тем, чтобы мы за хорошее вознаграждение проводили их до Андалузии.

- А не слыхали ли вы, по крайней мере, как их зовут?

- Тоже нет; они всю дорогу молчали, точно немые.

С тем священник и возвратился в корчму.

Между тем Доротея, почувствовав сострадание к стонавшей незнакомке, подошла к ней и спросила, не может ли чем помочь ей; но та молчала. Один из замаскированных её спутников сказал Доротее:

- Напрасный труд, сенора, вступать в беседу с этой дамой: она иди вовсе не отвечает, или наговорит вам самой безбожной лжи.

- Это неправда! - вскричала незнакомка. - Я всегда отвечаю тем, которые сумеют внушить мне доверие к себе, и никогда не сказала ни одного лживого слова. Благодаря своей откровенности, я и попала в то положение, в котором сейчас нахожусь. А вот вы, действительно, только и делаете, что лжете и обманываете.

- Боже мой, этот голос! Этот голос! - воскликнул Карденио, прислушивавшийся за дверью соседней комнаты.

При этом возгласе незнакомка хотела встать с очевидным намерением броситься в ту комнату, где был Карденио, но кавалер, с которым она сейчас говорила и который не отходил от нея ни на шаг, не допустил ее до этого. От порывистого движения дамы с нея упало покрывало, и взорам присутствующих представилось лицо поразительной красоты, но покрытое смертельною бледностью и изможденное страданиями. В то время, когда кавалер нагнулся, чтобы поднять её покрывало, он уронил и свою маску. Взглянув на него, Доротея страшно вскрикнула и без чувств упала на руки стоявшого возле нея цирюльника: в этом незнакомце она узнала дона Фернандо, который погубил ее.

Священник приказал принести воды и, подняв покрывало, брызнул ею в лицо молодой девушки. Дон Фернандо нечаянно взглянул на это лицо. Узнав также свою несчастную жертву, он на мгновение оцепенел; но сейчас же пришел в себя, когда охраняемая им прекрасная незнакомка, оказавшаяся Люсиндою, хотела повторить свою попытку бежать в соседнюю комнату, где был Карденио, которого она узнала по голосу. Но, к сильной её радости, он сам предстал перед нею. При виде его дон Фернандо окончательно растерялся. Поражен был и Карденио, так неожиданно очутившись лицом к лицу со своим соперником.

Наступившее тяжелое молчание было нарушено Люсиндою.

- Дон Фернандо, - начала она, - сама судьба послала мне защитника в лице того, кого ни мольбы ни угрозы ваши не могли заставить меня забыть. Ему я добровольно обещала быть женою, и только ваши интриги в доме моего отца могли замедлить исполнение этого обещания. Теперь милосердое Небо свело нас с ним таким чудесным образом, и я при всех объявляю вам, что лучше хочу быть убитою, чем находиться хоть одну минуту еще в вашей власти. Мой Карденио здесь, и я отдаюсь под его покровительство.

Когда она кончила, к ногам дона Фернандо склонилась Доротея и сквозь слезы воскликнула:

- Фернандо, взгляни на меня и вспомни все прошлое! Я до сих пор жила бы счастливою в доме отца, если бы не ты. Ты явился и нарушил мой покой. Много горя и страданий перенесла я за это время, но я попрежнему твоя, хотя и доведена твоим легкомысленным поступком до отчаяния. Как ни хороша Люсинда, но я не верю, чтобы ты мог сильно любить ее, не верю потому, что знаю, что прочна только взаимная любовь. Ты можешь любить только меня; ты мне первой клялся в любви, и я тоже люблю тебя. Оставь же свое заблуждение и вернись ко мне. Этим поступком ты сделаешь счастливыми целых четырех человек.

Все это она говорила таким трогательным голосом и с такою мольбой смотрела на дона Фернанщ, что он, поколебавшись несколько времени, поднял ее с колен и, прижав к своему сердцу, дрожащим голосом воскликнул:

- Ты победила, моя дорогая Доротея! Теперь я твой, твой навеки!

отвела его руку и ласково скагала ему:

- Что ты хочешь делать, Фернандо? Пред тобою твоя жена, только что признанная твоим поцелуем и твоими словами, а ты все-таки хочешь препятствовать счастию женщины, силою попавшей в твою власть? Одумайся, мой дорогой, и пойми, как это безразсудно! Не мучь больше ни ее ни меня, если не хочешь довести нас до полного отчаяния.

Вместе с Доротеей и все остальные, за исключением Люсинды и Карденио, забывших в созерцании друг друга весь мир, стали уговаривать его не брать на душу греха, а делать то, что предписывают ему совесть, честь и долг: оставить в покое Люсинду с Карденио и исполнить свое обещание относительно женитьбы на любящей его и покинутой им девушке.

- Поверьте мне, сенор, - убеждал его священник, - не слепой случай свел вас всех здесь, а само Провидение привело вас сюда разными путями, чтобы дат вам, дон Фернандо, возможность исправить свои ошибки против Доротеи, Люсинды и Карденио. Имейте в виду, что только одна смерть может разлучить Люсинду с Карденио, да и то не надолго, потому что они не будут в состоянии пережить друг друга; я уверен, что они не стали бы противиться тому, кто захотел бы убить их обоих сразу одним ударом. Не бойтесь, вас не обвинят в слабости за то, что вы уступите разсудку, отогнав от себя смущающую ваше воображение прихоть. Притом, разве прелестная Доротея не обладает всеми качествами, достойными любви и уважения? Она умна, молода, хороша, отлично воспитана, добродетельна и горячо любит вас, - чего еще вы можете требовать от жены?

Видимо, смущенный, молодой человек снова обнял Доротею и проговорил:

имя моей жены, как только ты приедешь в наш родной город; Люсинде же и Карденио я желаю долголетняго, безоблачного счастья, какое надеюсь и сам получить с Доротеей. Прошу вас всех троих, так пострадавших от моего легкомыслия, простить мне так же искренно, как искренно мое раскаяние!

После примирения двух соперников началась общая беседа; каждый рассказывал те из своих похождений, которые не были известны другому.

Дон Фернандо, между прочим, сообщил, что венчание его с Люсиндой, действительно, не состоялось, благодаря тому, что невеста упада в обморок в начале обряда.

- Когда ей расшнуровали платье, - продолжал он, - у нея на груди нашлось письмо, которое я взял себе и прочел. В этом письме говорилось, что она уже обещала свою руку Карденио и согласилась на венчание со мною лишь по настоянию своих родителей, с тем, чтобы по окончании обряда убить себя. Эти открытия приведи меня в такую ярость, что я хотел сам убить ее, но, к счастью, меня успели вовремя остановить. Пылая злобою и жаждою мщения, я сейчас же покинул дом, в котором, как мне тогда казалось, я был так осмеян. На другой день я случайно узнал, что Люсинда ушла в монастырь за городом. Я поехал туда, поселился в гостинице, принадлежащей этому монастырю, и стад выжидать случая похитить Люсинду. Не жалея денег, я скоро добился того, что она очутилась в моей власти, и я повез ее по дороге в свой родной город, где хотел насильно обвенчаться с нею. Во все время нашего путешествия она не говорила ни слова, только плакала, вздыхала и стонала. Опасаясь, как бы она ни заболела, я решился остановиться здесь на перепутье, не ожидая, что тут-то и постигнет меня кара... Впрочем, нет, зачем так говорить! Все, что делается Богом, бывает к лучшему, и я могу только сказать, что Люсинда, Карденио, Доротея и я нашли здесь свое настоящее счастье. Теперь я понял, что насильственный брак с Люсиндой сделал бы и меня через несколько времени таким же несчастным, как она. Поэтому я прошу прощения у моего бывшого друга, - заключил дон Фернандо, протягивая руку Карденио, который искренно и с чувством пожал ее.