Дон Кихот Ламанчский.
Глава V

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон Кихот Ламанчский. Глава V (старая орфография)

ГЛАВА V.

УЖАСНОЕ СРАЖЕНИЕ С ПОГОНЬЩИКАМИ ЛОШАКОВ. - ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ГОСТИНИЦЕ. - ДОН КИХОТ ПОБЕЖДЕН, А САНЧО ОСМЕЯН.

На другой день, наш рыцарь и его оруженосец простились с своими хозяевами и направили путь к лесу, в который вступили. Они ехали лесом в продолжении двух часов, как вдруг выехали на прекрасный луг, орошаемый чистым источником. Прельщенные приятностию местоположения, всадники наши слезли на землю, пустили Росинанту и осла пастись на свободе, а сами, усевшись на свежей и цветущей траве, вынули из мешка съестные припасы и начали кушать без церемонии вместе. Санчо, зная миролюбивый нрав Росинанты, не подумал спутать ей ног; но, как на беду, вблизи находился табун галисийских лошадей, погонщики которых остановились на том же лугу, чтобы пополдничать по обыкновению.

Едва Росинанта почуяла соседство родного общества, как, не смотря на кроткий нрав, ей вздумалось пойти порезвиться с лошадьми. Тотчас же и не спрашивая на то позволения, она поджимает свою тощую шею, бежит веселою рысцою и начинает прыгать вокруг галисийских коней, которые, без сомнения, имея более нужды в пище, нежели в забавах, приняли ее ляганием и так хорошо обработали копытами и зубами, что в одно мгновение изорвали сбрую и седло и оставили без всего, покрытую ранами. К довершению не-' счастия, погоньщики прибежали с окованными дубинами и так наколотили бока бедной Росинанты, что она растянулась на земле.

Однако-ж, Дон Кихот и Санчо поспешают на помощь несчастной жертве, обнажают мечи и бросаются на погоньщиков, которые, окружив наших героев, принимаются за них с окованными дубинами. Санчо первый полетел на землю. Дон Кихот, не смотря на свою ловкость и храбрость, скоро последовал за ним и упал к ногам Росинанты. Погоньщики, опасаясь, что наказали их слишком жестоко, собрали наскоро своих лошадей и поспешно удалились. Прежде всего пришел в себя печальный Санчо и воскликнул слабым и жалобным голосом:

-- Милостивый государь, Дон Кихот!

-- Чего ты хочешь, друг Санчо? отвечал рыцарь, не менее жалобным голосом.

-- Ее можете ли вы дать мне несколько капель превосходного жизненного бальзама? Не действителен ли он при переломанных костях?

-- Эх, мой милый друг! если бы я имел это лекарство с собою, то нам не нужно было бы ничего более. Но клянусь тебе честью странствующого рыцаря, что не позже как через два дня, я приготовлю его, если только руки мои будут действовать.

-- Через два дня! А через сколько времени, полагаете вы, возвратим мы употребление наших ног?

-- Правду сказать, я и сам этого не знаю, соображаясь с тем, что ощущаю, - отвечал избитый рыцарь, испустив глубокий вздох. - Ах! Добродетель странствующих рыцарей часто бывает подвержена жестоким испытаниям. Накануне величайших торжеств их часто избивают до полусмерти.

-- Лишь бы только меня не совсем убили прежде, чем я получу управление обещанным мне вами островом.

-- Ты получишь его, друг Санчо, получишь; но оставим все эти разговоры и посмотрим, в каком положении находится Росинанта; и на её долю, верно, досталось порядочно в этом ужасном приключении.

-- Поверю, и она странствует не хуже рыцарей. Меня радует больше всего, что осел мой выбрался из этой передряги без малейших побоев.

-- Ты видишь из этого, что даже в величайших несчастиях Фортуна оставляет нам средства поправиться. За неимением Росинанты, я не почту за безчестие доехать на твоем осле до какого-нибудь замка, где ей перевяжут раны; помнится, я где-то читал, что воспитатель Вакха, добрый Силем, въехал торжественно в знаменитый стовратый город {Фивы.} верхом на прекрасном осле. Итак, встань, подведи мне своего осла, и выедем из этой пустыни до наступления ночи.

Бедный оруженосец сделал отчаянное усилие, чтобы встать с земли; безпрестанно вздыхая и охая, он наконец поднялся кое-как на ноги и пошел, сгорбившись в дугу; в этом странном положении он подошел к своему ослу, который с удовольствием бродил по лугу и щипал траву. Затем Санчо поднял Росинанту, изнемогавшую от побоев, наравне с господином. Наконец оруженосец, с которого пот катился градом, посадил Дон Кихота боком на осла, привязал к хвосту его Росинанту и, взяв в руки _ повод, побрел к большой дороге. Через три четверти часа они открыли гостиницу, которую, не смотря на уверения Санчо, наш герой не преминул, по своему обыкновению, принять за замок.

Спор еще продолжался, когда оруженосец вошел в ворота с странными спутниками.

Трактирщик, увидев Дон Кихота, лежащого поперек осла, поспешил спросить у Санчо, чем он болен. Санчо отвечал, что это пустяки: он катился с вершины высокой горы и, свалившись, помял бока. Жена хозяина была случайно добрая и милосердная женщина. Она поспешила подать Дон Кихоту нужную помощь; ее сопровождала служанка, которой мы должны изобразить портрет. Лице у нея было широкое и плоское, нос раздавленный, один глаз косой, другой кривой; ростом она была трех футов; плечи её, возвышавшияся горбом над шеею, заставляли ее всегда смотреть вниз. Имя её было Мариторна.

Эта миловидная особа помогла трактирщице перевязать раны Дон Кихота; потом оне устроили ему на чердаке постель на трех или четырех досках, положенных кое-как на неровных скамьях; матрас был тверже самых досок, а простыни можно было скорее принять за кожанные, нежели за холщевые.

На этом-то ветхом одре лег спать Дон Кихот, облепленный пластырями с ног до головы.

-- Разве ты также упал?

-- Нет, но я видел падение моего господина и так перепугался этому, что все мое тело изломалось, будто бы мне влепили в спину тысячу палочных ударов.

-- А как зовут твоего господина? прервала Мариторна.

-- Он Дон Кихот Ламанчский, странствующий рыцарь, один из самых честных и храбрых людей, когда-либо виденных мною.

-- Странствующий рыцарь? Что это значит?

-- Это такая особа, - важно отвечал Санчо, - которая всегда ожидает получить или владетельный титул или палочные удары.

Дон Кихот, внимательно слушавший этот разговор, подумал, что учтивость обязывает его вмешаться в беседу, и потому сказал:

-- Милостивые государыни! Счастливый для вас случай привел меня в ваш дворец. Разспросите моего оруженосца, и он вам скажет, кто я таков; не могу восхвалять самого себя, а только благодарю вас за попечения, которые никогда не изгладятся из моей памяти.

Мариторна и хозяйка не понимали ничего в этих высокопарных выражениях. Впрочем, предполагая, что рыцарь хотел сказать лишь приветствие, оне старались отвечать ему учтивостями, в пошлых выражениях, и, низко раскланявшись, ушли с чердака.

На чердаке, в котором положили Дон Кихота, простой погоньщик устроил себе также род постели из седел и потников своих лошаков, и притом гораздо лучше, чем у нашего рыцаря. Санчо она очень понравилась, и он без церемонии развалился на ней и гаснул.

Но Дон Кихот, мечтая об одних приключениях и очарованиях, никак не мог сомкнуть глаз. Вся гостиница была погружена в глубокий сон; только одна лампа, повешенная в воротах, освещала ее. Погонщик, между тем, задав овса своим лошакам, отправился спать, и чтобы не разбудить соседей, пришел без свечи и как можно тише. Он шел ощупью, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Дон Кихот, продолжавший прислушиваться, вообразил, тотчас, что к нему приближается волшебник Фрестон, с намерением нечаянно напасть на него. Поэтому, поднявшись с постели, не смотря на перевязки и ощущаемую им боль, он протянул руку, чтобы схватить своего неприятеля и начать с ним отчаянную борьбу. Погоньщик упал на самый край постели; наш рыцарь тотчас же схватил его, воскликнув:

-- Поймал же я тебя, бездельник; ты мой пленник!

Погоньщик хочет вырваться, но выведенный из терпения усилиями, которые делает наш герой, чтобы удержать его, замахивается изо всей силы кулаком и наносит ужасный удар несчастному рыцарю, прямо в зубы. Не удовольствовавшись этим мщением, он вскакивает на кровать и, бегая по ней вдоль, топчет Дон Кихота широкими ступнями, одетыми в башмаки, окованные железом. Кровать не может выдержать этой двойной тяжести, трещит, разламывается и падает на землю. Довольный своим подвигом, погонщик идет спать к своему ложу, поднимает одеяло и хочет растянуться, но ему препятствует в том Санчо, спящий глубоким сном. Взбешенный этим, он дает ему два или три. хорошие толчка. Санчо, пробудившись вполовину и думая, что ему снится привидение, начинает бить во. все стороны кулаками, так что погонщик, потеряв терпение, колотит бедного оруженосца по брюху и по лицу с такою силою, что Санчо совершенно пробуждается. Видя, что с ним поступают таким образом и сам не зная за что, он бросается на своего противника, охватывает его обеими руками и начинает с ним самую смешную драку, когда-либо виданную.

Этот шум привлекает внимание трактирщика: он зажигает лампу, прибегает на чердак и хочет разнять сражающихся; но лампа гаснет посреди тревоги, и шум делается оттого еще сильнее.

Полицейский служитель, ночевавший в гостинице, услышав эту тревогу, встал, взял свою трость, жестяной футляр с официальными бумагами, и, пробравшись в темноте на поле битвы, начал кричать:

-- Стойте! приказываю вам именем короля и Санта-Германдады.

Первый попался ему под руку избитый Дон Кихот, лежавший без памяти под развалинами постели. Полицейский взял его ощупью за бороду и, чувствуя, что он не шевелится, закричал еще громче:

-- Заприте двери! Здесь убили человека!

Эти слова перепугали всех. Сражение тотчас превратилось. Трактирщик ушел в свою комнату; Санчо побежал к своему господину; погонщик остался на постели. Полицейский хотел тогда идти за огнем, чтобы отыскать виновных, но хозяин, возвратясь вниз, нарочно потушил фонарь, висевший в воротах, так что он был принужден доставать огня из камина, где пробился целый час, раздувая уголья."

Между тем Дон Кихот, опамятовавшись немного, начал восклицать жалобным голосом:

-- Друг Санчо, спишь ли ты, друг мой Санчо?

-- Эх! как можно спать, - отвечал Санчо с гневом: - когда все адския силы напали на меня.

-- О! не сомневайся. Я знаю дело и говорю тебе, что мы здесь в очарованном замке! Я нахожусь в ужасном состоянии, по милости презренного Фрестона, который, пользуясь моею слабостью, изменнически напал на меня и осыпал ударами.

-- Не это ли волшебник Фрестон, пробирающийся к нам, чтоб еще раз перещупать ребра?

Однако полицейский, удивленный при виде, вместо мертвеца, двух живых людей, спокойно разговаривающих между собою, подошел к Дон Кихоту и опросил у него:

-- Ну, что, земляк, каково тебе?

-- Какой ты невежа! отвечал ему наш герой: - разве так говорят с странствующими рыцарями?

-- На этот раз, - воскликнул Дон Кихот, - согласен с тобою, друг мой, Санчо: этот вероломный человек должен быть не кто иной, как мой непримиримый враг, свирепый Фрестон. Но встань, поди и спроси у коменданта этой крепости немного деревянного масла, соли, вина и розмарина: я хочу тотчас-же составить превосходный бальзам, которым мы излечимся в одну минуту.

Санчо поспешил повиноваться; но, ощупью идя искать трактирщика, он встретил полицейского, подслушивавшого у дверей.

-- Милостивый государь, сказал он ему: - кто бы вы ни были, сделайте милость, дайте нам немного розмарина, соли, виня и деревянного масла, для излечения одного из лучших странствующих рыцарей на земле, опасно раненного волшебником Фрестоном.

При этих словах полицейский подумал, что Санчо наверное сошел с ума. Однакож, он позвал трактирщика, который дал с радостью всего, чего требовал рыцарь. Санчо поспешил отнести эти припасы своему господину, который, смешав все вместе, приказал сварить. Питье, таким образом приготовленное, было вылито в жестяную чашку, в которой трактирщик держал обыкновенно масло. Потом Дон Кихот пробормотал над этою чашкою какие-то таинственные слова, сопровождаемые самыми странными кривляньями, и, нетерпеливо желая испытать силу своего бальзама, проглотил одним духом все, что не могло поместиться в чашке.

излеченный. Тогда он уже более не сомневался, что с своим жизненным бальзамом может смело призврать все опасности. Санчо, удивленный таким излечением, неотступно просил своего господина отдать ему бальзам, оставшийся в чашке. Дон Кихот на это согласился, и Санчо проглотил почти точно такое-же количество этого лекарства, как и наш герой. Но, вероятно, порция была слишком слаба для оруженосца. У несчастного сделалась такая сильная рвота и такия судороги, что, валяясь по-полу и почитая себя при последнем издыхании, он проклинал и бальзам, и обманщика, давшого ему мнимое лекарство.

-- Друг Санчо, - с важностию сказал ему Дон Кихот: - это случилось с тобою, вероятно, оттого только, что ты еще не рыцарь. Вероятно питье полезно только рыцарям.

-- Зачем же вы меня не предуведомили об этом? сказал Санчо, почти умирая: - нашли время когда утешать меня!

Однако-жь, Дон Кихот, чувствуя себя совершенно оправившимся, не хотел терять более ни минуты, спеша искать приключений. Он сам пошел седлать Росинанту, взвалил седло и на осла, посадил кое-как своего оруженосца, пособив ему и одеться. Потом, сев на лошадь, он кликнул хозяина, который, окруженный своим семейством и человек до двадцати посторонних, разсматривал его с удивлением и вниманием.

-- Господин владелец замка! сказал он ему важным и торжественным тоном: - никогда не забуду вашего гостеприимства. Удостойте сказать мне, не имеете ли вы надобности в какой-нибудь от меня услуге: клянусь честью рыцарскою, что желание ваше будет скоро исполнено.

-- Как! разве это гостиница?

-- Разумеется!

-- Странно, я все думал, что это великолепный замок. Но, впрочем, для меня все равно; правила рыцарства запрещают мне платить вам. Странствующим рыцарям все должны оказывать гостеприимство даром, в вознаграждение безчисленных трудов, совершаемых ими для общественного блага.

-- Что мне в вашей глупой болтовне?... Ну же, заплатите!

Произнеся эти слова, Дон Кихот выехал из гостиницы безпрепятственно, не подумав посмотреть - следует ли за ним его оруженосец.

Трактирщик, видя, что Дон Кихот уехал, хотел заставить Санчо заплатить ему; но и этот отказался от уплаты, подобно своему господину. К несчастию, в это время находились в гостинице несколько молодых людей из Севильи и Кордовы, любивших повеселиться, в особенности на чужой счет. Сговорившись между собою, они подошли к Санчо, сняли его с осла, велели принести одеяло, которое каждый из них взял за края, потом положили на одеяло бедного оруженосца и забавлялись, подбрасывая его на двенадцать или пятнадцать футов кверху, подхватывая на одеяло и кидая опять, как большой мяч. Ужасные крики несчастного оруженосца достигли ушей его господина, который тотчас-же прискакал во всю прыть Росинанты к воротам гостиницы; он их нашел запертыми. Дон Кихот, объезжая кругом забора, чтобы найти другой вход, увидел прыжки и летание своего несчастного оруженосца. Будучи принужден оставаться спокойным зрителем этой смешной сцены, он вознаградил себя за то, осыпая бранью безжалостных насмешников, которые вдоволь натешились этою забавою.

Наконец, они посадили Санчо опять, на осла, и он попросил напиться. Сострадательная Мариторна вынесла ему стакан вина. Когда Санчо подносил его к губам, Дон Кихот закричал ему:

-- Берегись, сын мой! Не пей этого коварного напитка, или ты сию же минуту умрешь; прими лучше моего целительного бальзама, который подкрепит тебя в одну минуту.

-- Разве вы забыли, что я не рыцарь? Сохраните для себя это проклятое питье и оставьте меня в покое.

И в то-же самое время проглотил духом вино, которое ему подала добрая Мариторна.

Трактирщик тогда отворил ворота Санчо, и он, ударив своего осла, выехал поспешно, весьма довольный тем, что ничего не заплатил, хотя, по правде сказать, отделался, по обыкновению, спиною и плечами. Правда и то, что у него отняли мешок, но он был так рад освобождению, что и не заметил этого.