Дон Кихот Ламанчский.
Глава VII

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон Кихот Ламанчский. Глава VII (старая орфография)

ГЛАВА VII

ЗАВОЕВАНИЕ ШЛЕМА МАМБРЕМОВА. - КАКИМ ОБРАЗОМ ДОН КИХОТ ОСВОБОДИЛ МНОГИХ НЕСЧАСТНЫХ, КОТОРЫХ ОТВОДИЛИ В ТАКОЕ МЕСТО, В КОТОРОЕ ОНИ НЕ ХОТЕЛИ ИДТИ. - ГЛУПОСТИ ДОН КИХОТА.

В эту минуту пошел небольшой дождь. Санчо хотел укрыться в мельницах, но Дон Кихот так возненавидел их, что никогда более не хотел приближаться к ним. Поэтому, поворотив вправо, он отправился в дорогу. Отъехав еще не очень далеко, он приметил всадника, имевшого на голове что-то блестящее, подобно золоту.

-- Санчо! воскликнул он: - из всех пословиц самая справедливая: "будет и на нашей улице праздник!" В эту ночь, непостоянная Фортуна, казалось, посмеялась над моими надеждами, но нынче утром представляет мне прекраснейшее вознаграждение. По всему видно, что воин, мелькающий там вдали, носит на голове знаменитый шлем Мамбрена, который и поклялся завоевать!

-- Ах, сударь! отвечал Санчо: - вспомните о валяльных мельницах.

-- Замолчишь ли ты, неверующий!... Разве ты не видишь этого рыцаря, который едет прямо к нам на сером коне и щеголяет в золотом шлеме?

-- Вижу, - отвечал оруженосец, - человека, сидящого на темно-сером осле и имеющого на голове что-то блестящее.

-- Блестит именно шлем Мамбрена. Ну же, удались и посмотри, как я одним махом кончу это приключение.

Однако-жь, не худо знать, что такое были шлем, конь и рыцарь. В окрестностяк находились две деревушки, столь незначительные и столь близкия одна к другой, что один и тот-же цирюльник, занимавшийся также и хирургией, служил для обеих. В этот день должно было пустить кровь одному крестьянину и выбрить другого. Цирюльник ехал туда с своими ланцетами и умывальницею из желтой меди; застигнутый дождем и опасаясь испортить шляпу, он надел на голову умывальное блюдо, блестевшее за полмили. Он сидел на сэром осле, как справедливо заметил Санчо.

Когда цирюльник подъехал поближе, наш герой, без всякого объяснения, устремился на него с опущенным копьем. Цирюльник, видя внезапное нападение такого привидения, поспешно соскакивает с осла и бросается бежать в поле, со скоростью оленя, кинув на землю свое медное блюдо.

-- Этот плут не глуп, воскликнул Дон Кихот: - он подражает бобру, который, преследуемый охотниками, сам откусывает у себя то, за чем гонятся. Санчо, подними этот шлем.

-- Клянусь честью, - сказал оруженосец, - что этот Шлем чрезвычайно похож на бритвенное блюдо; оно не дурно, и за него можно заплатить ефимок.

Он подал блюдо своему господину, который, надев его на голову, вертел во все стороны, говоря:

-- У язычника, для которого выкован этот шлем, была наверное огромная голова; но в нем всего хуже то, что недостает половины.

Санчо употреблял все усилия, чтобы не разсмеяться, и верно бы громко захохотал, еслиб избитые плечи не напоминали ему недавно полученного им урока.

-- Вероятно, - продолжал рыцарь, - эта очарованная каска попалась случайно в руки какого-нибудь невежды, который, не понимая её достоинства и видя, что она кована из чистого золота, расплавил половину, а из другой сделал то, что ты видишь, и что, по твоему замечанию, довольно похоже на бритвенное блюдо. Но какое мне дело! я не гляжу на это превращение: велю ее поправить, и тогда моя каска ни в чем не уступит той, которую Вулкан сковал для бога войны. В ожидании того буду носить ее в нынешнем виде.

-- Воля ваша, сударь; но что делать нам с этим серым конем, который страх похож на серого осла? Смотря по тому, как быстро побежал бедняк, которого вы сшибли, не думаю, чтобы он возвратился. А, клянусь моей бородой, осел не дурен.

-- Законы рыцарства запрещают отнимать коней у побежденных; поэтому оставь этого коня или осла, - называй как хочешь.

-- Провались-все законы рыцарства, а мне очень бы хотелось увести с собою эту скотинку или поменяться на мою, которая похуже. Можно-ли, по крайней мере, поменяться седлами?

-- Не знаю наверное, можно ли; однако-жь, в ожидании объяснения, полагаю; что ты можешь поменяться.

завтрака и после этой легкой закуски отправились снова в путь; осел без всякого принуждения следовал за Росинантою. Неприметным образом они выехали на большую дорогу и поплелись по ней на-удачу, разговаривая о разных предметах. В ту минуту, как разговор их был в самом разгаре, Дон Кихот, подняв глаза, увидал идущих навстречу двенадцать человек, нанизанных, подобно четкам, на длинную цепь, к которой были привязаны за шею. Они были с кандалами на руках. Их сопровождали два конника, вооруженные карабинами, и два пешие солдата с копьями и мечами.

-- Вот, - сказав Санчо, - цепь каторжников, которых гонят на галеры.

-- Как! - воскликнул Дон Кихот: - каторжников?!... Возможно ли, чтобы король решился поступать с своими подданными, как с каторжниками?

-- Говорю вам, сударь, - продолжал оруженосец: - что эти люди осуждены работать нагалерах за преступления.

-- Итак, они идут туда поневоле?

-- Ручаюсь вам в этом.

-- Этого для меня достаточно; я помню обязанности моего звания.

Между тем, каторжники подошли ближе, и Дон Кихот спросил с большою учтивостью одного из конвойных, зачем они ведут таким образом этих несчастных. Конвойный, тронутый его учтивостью, отвечал ему:

-- Спросите их самих, милостивый государь, - они, без сомнения, удовлетворят вашему любопытству.

Дон Кихот, воспользовавшись этим позволением, которое он, впрочем, дал бы себе и сам, если бы ему отказали, приблизился к каторжникам и спросил у первого из них, какое он сделал преступление.

-- Я был схвачен в то самое время, как похищал корзину с бельем, в которую я страстно влюбился. Хотя похищение не совершилось, однако же это не воспрепятствовало присудить меня к наказанию. Но, когда я покошу в продолжение трех лет траву на большом лугу, все дело кончится.

-- Чтобы называете - косить большой луг? прервал его Дон Кихот.

-- Это значит гресть веслами на галерах, отвечал каторжник.

-- А вы, друг мой? спросил Дон Кихот у второго, печально повесившого голову.

-- Я иду на галеры за то, что пел с горя канарейкою.

-- Разве музыкантов посылают на галеры? воскликнул наш герой.

-- У этих добрых людей, - прервал один из конвойных: - петь с горя, значит признаваться во время пытки. Этого мошенника пытали, и он признался в своем преступлении, состоявшем в продаже скота.

Таким образом, Дон Кихот перебрал часть партии каторжных. Последний преступник был человек лет тридцати, приятной наружности, хотя скованный и привязанный с большим старанием, нежели прочие. На ногах у него была цепь, охватывавшая его два раза, на шее два ошейника, из коих один поддерживал цепь, а другой пару кандалов, в которые закованы были его руки, так что он не мог ни поднять их к голове, ни опустить голову.

Дон Кихот спросил, для чего столько предосторожностей.

-- Для того, что этот бездельник, - отвечал один из конвойных, - один совершил более преступлений, чем все прочие. Поэтому-то он и осужден на десятилетнюю каторжную работу на галерах, то есть почти к гражданской смерти. Впрочем, вы должны знать его по слухам: это знаменитый Жинес Пассамонт, прозванный Жинесилья Парапилья.

-- Полноте шутить, господин коммисар, - прервал каторжник: - поставьте в покое мои прозвания. Ваше положение завиднее моего: вы можете исчислять мои грехи, между тем как я не смею высказывать вам ваших. Настоящее мое прозвание Жинес Пассамонт, и когда-нибудь я еще задушу прозвание Жинесильи Парапильи в горле того, кто осмелится меня так назвать. Но, милостивый государь, - продолжал он, обратившись к Дон Кихоту: - если вы хотите дать нам что-нибудь, то поспешите и не теряйте попусту времени, слушая наши рассказы. Если же захотите узнать мои похождения, то можете прочитать их: я описал свою жизнь.

-- Кончена-ли она? спросил Дон Кихот.

-- Нет, вы видите - я еще здесь; но она доведена до последняго пребывания моего на галерах, куда мне, правду сказать, не слишком неприятно возвращаться, потому что только там можно наслаждаться самим собою и иметь время для занятия словесностью.

-- Будь я дурак, мне бы везло счастье.

-- Этого для меня достаточно, - сказал Дон Кихот, возвысив голос. - Из всего, что я слышал, ясно вижу, о братья мои, что вас ведут на галеры совершенно против вашей воли! Преступления ваши велики, но раскаяние заглаживает их. Я смотрю теперь только на то, что вы страдаете в угнетении, и так как первый долг странствующого рыцарства заключается в защите угнетенных, то я прошу вас, господа конвойные, возвратить свободу этим несчастным и предоставить небесному правосудию наказание их, если они будут упорствовать в дурных занятиях. Не думаю, чтобы вы отказали в этом; еслибы, впрочем, вы и отказали, то этого меча, этого копья и силы руки моей будет достаточно для принуждения вас к тому. - Браво! воскликнул один из конвойных: - браво! шутка хороша, очень недурно выдумана, почтенный! Но, поверь мне, продолжай-ка свою дорогу и поправь бритвенное блюдо, которым накрыта твоя голова.

-- Ты бездельник и трус, - отвечает наш герой, и в то же время нападает на него с такою быстротою, что, не дав ему времени принять оборонительное положение, опрокидывает его на землю, опасно ранив ударом копья.

Прочие конвойные, удивленные этим, обнажают шпаги и, без сомнения, порядком бы отпотчивали воинственного рыцаря, если бы каторжники, воспользовавшись замешательством, не успели, с помощью Санчо, высвободиться из оков Жинес Пассамонт бросается на коммисара, уже лежащого на земле, схватывает его шпагу и карабин и прицеливается то в того, то в другого из конвойных, однако-жь не стреляя, и вскоре обращает их в бегство, сопровождаемых градом камней, которые бросают прочие каторжники.

Победа была совершенная. Но Санчо не был доволен ею. Он боялся Санта-Германдады, которая, узнав о том, могла подоспеть на место схватки. Поэтому он и сказал своему господину, что не должно терять ни минуты времени попустому, но тотчас же скрываться в ближния горы. Дон Кихот, однако, уже собрал каторжников в кружок и говорил им следующую речь:

-- Вы видите, милостивые государи, какую услугу я вам оказал. Я уверен, что имею дело с благородными людьми, а потому прошу у вас в благодарность только одного, именно - чтоб вы опять надели ваши цепи и ходили в них по всей провинции Ламанчской, провозглашая подвиги "рыцаря печального образа".

-- То, о чем вы просите, невозможно, господин рыцарь, наш освободитель, - отвечал Жинес Пассамонт от имени всех. - Если мы пойдем в оковах по дороге, то скоро будем взяты полицией; поэтому и удовольствуйтесь благословениями, которые мы даем вам от чистого сердца.

-- Коли так, - воскликнул Дон Кихот, воспламененный гневом: - Дон Жинесилья Парапилья, исполните один это покаяние и исполните его со всеми цепями и кандалами, бывшими на вашем благородном теле.

Пассамонт был от природы нетерпелив, и потому подал знак своим товарищам, которые тотчас же отошли в сторону и пустили в нашего героя такой град камней, что тарч более не мог предохранять его. Росинанта не двигалась с места; Санчо укрылся за своим ослом. Несчастный рыцарь был поражен каменьями и сброшен на землю. Тогда каторжники бросаются на него, берут его бритвенное блюдо, дают ему им пять, или шесть ударов по плечам, опрокидывают своего избавителя на землю и снимают с него чекмень, который он носил сверх лат. Они даже сняли бы с него и прочее платье, еслиб латы не помешали им. Что касается Санчо, они раздели его почти донага; потом, разделив между собою добычу, разбежались в разные стороны. Дон Кихот и Росинанта лежали рядом, друг возле друга, между тем как Санчо, свернувшись в клубок, дрожал всем телом, лежа между ног своего осла, который, опустив голову, шевелил повременим ушами, полагая, без сомнения, что каменный дождь все еще продолжается.

Дон Кихот, видя, каким образом ему отплатили за благодеяния, воскликнул:

-- Теперь-то я признаю справедливость пословицы: злым делатьдобро - самому себе делать зло! Отныне опыт сделает нас благоразумнее.

-- Если вы теперь уже удостоверились в этом, - отвечал Санчо: - то последуйте моему совету: удалимся отсюда поскорее; никакое рыцарство не поможет нам, когда явится Санта-Германдада.

-- Мне бежать! Ах, ты трусь!

-- Не бежать, а ретироваться, потому что оставаться здесь неблагоразумно, когда опасность превышает наши силы. Послушайте меня, садитесь, если можете, на Росинанту и уедемте отсюда.

-- Ну, хорошо! На этот раз согласен исполнить твое желание.

И, сев верхом на Росинанту, рыцарь последовал за ослом Санчо. Они выехали в горы Сиерра-Морены, в намерении скрыться там на несколько дней. Мешок с съестными припасами уцелел, как-бы чудом, от грабежа каторжников. Наши искатели приключений проникли в самую средину гор и остановились только тогда, когда наступила ночь. Там, между двух.холмов, они заснули под большими деревьями. Но судьба, их преследовавшая, привела именно в то самое место Жинеса Пассамонта, который, воспользовавшись их сном, не пренебрег украсть Санчова осла, показавшагося ему лучше Росинанты.

Заря едва начинала алеть, как оруженосец, пробудившись от сна, едва не умер с горести, увидев, что лишился своего верного товарища. Он горько заплакал и зарыдал:

-- О любезное мое детище! говорил он: - ты, который родился в моем доме, был забавою моих детей, утехою моей жены, предметом зависти соседей моих и помощником моим в трудах! О мой любезный осел! итак я более не увижу тебя! Я потерял тебя и умру с горя!

Дон Кихот услышал его и начал утешать, но не прежде мог остановить его слезы, как обещав подарить трех ослят из числа пяти, ему принадлежащих. Оруженосец, вздохнув, поблагодарил своего господина за его доброту и печально последовал за ним пешком, неся на плечах мешок с съестными припасами, который он опять по счастию сохранил, и из которого повременам вытаскивал краюшки и грыз из всей силы, с с горя. Идя таким образом, он увидел вдруг, что Дон Кихот поднимает концом копья своего чемодан, лежавший посреди дороги. Санчо бросается к этой находке. Чемодан был заперт на замок, но, прорезав в нем отверстие, Санчо вытащил из него четыре сорочки голландского полотна, еще другое, весьма тонкое белье и платок, в котором нашел множество золотой монеты.

-- Да благословенно будет небо! - воскликнул он: - вот одно из тех полезных приключений, которые я страстно люблю.

Продолжая искать, он нашел еще богато переплетенную записную книжку.

-- Беру эту книжку для себя, - сказал Дон Кихот: - и буду записывать в ней мои подвиги. Что касается денег, оставь этот подлый металл для себя.

И он спрятал добычу в мешок.

-- Каким образом этот чемодан попал сюда? сказал Дон Кихот, подумав несколько времени.

-- Не трудно отгадать, - отвечал Санчо. - Будьте уверены, сударь, что он не сам собою залетел сюда, его верно потерял какой-нибудь путешественник; еслиб тут было какое-нибудь разбойничье приключение, воры непременно бы опорожнили его. Как мне, так и вам это известно по опыту из приключения нашего с каторжниками.

-- Ты прав, друг Санчо. Признаюсь, что иногда ты разсуждаешь довольно основательно. Но будем продолжать наш путь.

Дон Кихот был в восхищении, что находится посреди высоких гор. Дикий вид местоположения, его уединение - обещали ему множество чудесных приключений; память его была наполнена удивительными происшествиями, случавшимися с странствующими рыцарями в подобных же пустынях. Вдруг пришла ему в голову странная мысль:

-- Друг мой Санчо, - сказал он, - я сделал ошибку, освободив этих каторжников.

-- Я это очень хорошо знаю.

-- Но ты не знаешь того, что странствующий рыцарь не может сделать ошибки, не загладив ее покаянием. Таким точно образом поступил знаменитый Амадис Галльский, совершеннейший образец странствующих рыцарей. Он удалился на дикий утес, где притворился сумашедшим и принял выразительное название "мрачного рыцаря". Хочу подражать ему; поэтому останусь здесь и буду представлять сумашедшого, отчаянно-бешеного, до тех пор, пока достаточно не заглажу вины моей. Итак, объявляю тебе, друг мой Санчо, что я сумашедший, совершенно сумашедший!

-- Правда, - отвечал Санчо: - начинаю этому верить. Притом же я не люблю мешаться в чужия дела. Если вам это нравится, делайте как хотите. Поля не запрешь воротами! Что у кого болит, тот о том говорит. У всякого Сенюшки свои денежки!

-- Боже мой! воскликнул Дон Кихот: - что значить этот длинный ряд пословиц?

-- Оно значит, - отвечал Санчо: - что между тем, как вы будете сумашествовать в этих горах, я поспешу возвратиться в деревню, к жене и детям.

-- Ты можешь это сделать, но не забудь возвратиться ко мне через две недели: я назначаю этот срок для моего покаяния.

"рыцарю печального образа", решившемуся тут остаться. Он тотчас слез на землю, снял седло и узду с Росинанты и, ударил ее рукою по спине, сказал:

-- Ступай на волю, благородный конь мой, великодушный товарищ моих великих подвигов и трудов!

-- Постойте на минуту, - прервал Санчо. - Вы знаете, господин сумашедший рыцарь, что у меня украли моего осла; Росинанта весьма легко могла бы заменить его для. путешествия, которое я намерен предпринять, потому что я плохой пешеход.

-- Не противлюсь этому; только предлагаю тебе остаться здесь еще день или два, чтоб быть свидетелем всех безумств, к которым я способен.

-- Я уже и без того на них нагляделся.

-- Что мне в том! Лучше уехать теперь же. Но, милостивый государь, напишите мне пожалуйста на одном из листков вашей записной книжки дарственную запись на тех трех ослят, которых вы мне обещали. Потрудитесь подписаться как можно лучше, чтоб не сомневались в подлинности подписи.

-- Охотно.

И Дон Кихот тотчас же написал:

"Любезная племянница!

"Приказываю вам отпустить предъявителю сего, оруженосцу моему, Санчо Пансе, трех пятилетних ослят, находящихся под вашим смотрением; записать их в расход и представить мне росписку вышеупомянутого Санчо в получении оных. Писано среди гор СиерраМорены, 26-го августа текущого года."

-- Друг мой, ты размышляешь здраво. Советую тебе, чтобы не заблудиться, нарезать побольше древесных ветвей и побросать их по дороге, доколе ты не выедешь на равнину: оне будут указывать тебе путь при возвращении.

Санчо одобрил это средство, запасся пуком древесных ветвей, принял благословение своего господина, советовавшого ему беречь Росинанту, и отправился в путь. Едва отъехал он на сто шагов, как поспешно возвратился.

-- Вы говорите правду, - сказал он: - кажется, что мне необходимо увидеть коекакия из ваших безумств для того, чтобы, в случае надобности, я мог по совести объяснить о том под присягою.

поворотил лошадь, задыхаясь от смеха, и поспешно отправился в путь.