Дон Кихот Ламанчский.
Глава X

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон Кихот Ламанчский. Глава X (старая орфография)

ГЛАВА X

ОЧАРОВАНИЕ ДОН КИХОТА. - ВАЖНОЕ И НЕПРИЯТНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ. - ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДЕРЕВНЮ.

Таким образом протекло два дня. Все общество собиралось оставить гостиницу и избавить Корделио и его друзей от труда отвезти Дон Кихота в деревню. Для этого придумали сделать большую клетку, в которой бы, за деревянными решетками, наш герой мог удобно поместиться. Эта клетка должна была помещаться на длинной телеге, запряженной быками. Когда все было кончено, Корделио, его товарищи и хозяин надели маски, нарядились злыми духами, схватили Дон Кохота во время сна, связали ему руки и ноги и заперли его в клетку. Наш герой, пробудившись от сна и видя эти странные фигуры, почел себя на этот раз действительно очарованным. Поддельные демоны заперли пленника в клетку, заколотили дверь её, подняли и понесли к телеге.

В то время, как они выходили из комнаты, цирюльник Никола воскликнул громким и притворным голосом:

-- О храбрый "рыцарь печального образа"! Да не огорчится великодушное сердце твое от сего плена. Ты не мог иначе окончить предприятие, к которому устремился с редкою неустрашимостию. А ты, о благороднейший и вернейший из оруженосцев, когда-либо носивших меч, утешься в том, что ты лишаешься таким образом цвета странствующого рыцарства. Ты не замедлишь достигнуть высшей степени величия и могущества. Поверь словам Агуниана; следуй за этим очарованным героем, и прощай!...

При последних словах голос ослабевал мало-по-малу и наконец совсем умолк. Дон Кихот, успокоенный этим пророчеством, отвечал со вздохом:

-- Кто бы ты ни был, мудрый волшебник, удостоивающий заниматься моею судьбою, умоляю тебя не оставлять меня долгое время в сей постыдной темнице. Я стерплю все не жалуясь, лишь-бы только страдания эти открыли мне путь к славе. Что касается доброго оруженосца моего, если судьба лишает меня возможности дать ему обещанные мною остров или королевство, то я не забуду его в завещании моем и тем вознагражу достойным образом за" услуги.

Санчо с нежностию благодарил господина своего, подозревая однакожь, что над ним подшучивают. Привидения тотчас же унесли клетку и поставили ее на телегу. В это время проезжали мимо их верхом два полицейские сыщика Санта-Термандады. Их уведомили о приключении, и судья предложил им награждение, если они согласятся сопровождать телегу с клеткой. Они охотно согласились. Как-скоро Росинанта и осел Санчо Нансы были готовы, Корделио повесил на арчак седла щит героя, а с другой стороны бритвенное блюдо. Санчо, сидя на осле, повел коня в поводу. Трактирщица и Мариторна пришли проститься с рыцарем, притворяясь весьма огорченными его несчастием. В продолжение этого времени, цирюльник Никола и судья прощались с Корделио и его друзьями, благодаря их и обещая уведомить о том, что случится с Дон Кихотом. Кончив это, они сели на своих лошаков, постаравшись наперед закрыть себе лицо, чтобы не быть узнанными пленником.

Порядок шествия был определен следующим образом:

Впереди шел погонщик быков, потом следовала телега, по обеим сторонам которой ехали верхом полицейские солдаты с карабинами в руках. Позади телеги ехал Санчо Панса верхом на осле, таща за собою Росинанту, а за Санчо - цирюльник Никола и судья, соразмеряя шаги своих лошаков с медленною поступью волов. Что касается Дон Кихота, он сидел в своей клетке, опершись на решетку, со связанными руками и протянутыми ногами, так неподвижно, спокойно и безмолвно, как окаменелый. Таким образом проехали они две мили не останавливаясь, в намерении достигнуть небольшой долины, в которой, по уверению цирюльника, можно было найти прохладу и траву. Между тем как цирюльник Никола объяснял судье об этом месте, и они оба находились в некотором разстоянии от телеги, Санчо приблизился к клетке, чтобы поговорить с своим господином.

-- Сударь, - сказал он ему вполголоса: - по долгу совести, я должен объявить вам обо всем, что касается вашего очарования: эти два человека, которых видите едущими с покрытыми лицами, суть наш мировой судья и Никола, деревенский цирюльник; из этого вы можете понять, что ваше превращение не совсем заколдовано, и что нас, кажется, обманывают завистливые люди.

-- Не доверяй своим глазам, друг мой Санчо, - продолжал рыцарь: - весьма возможно и весьма правдоподобно, что волшебники приняли образ цирюльника Николы и нашего судьи, чтобы лучше нас обмануть. Эти превращения для них не значат ничего.

-- Еслибы я осмелился обратиться к вам, сударь, с одним небольшим вопросом, то ясно доказал бы вам, что тут кроется обман.

-- Говори прямо, друг мой; я также буду отвечать тебе откровенно.

-- Я бы желал знать, не чувствовали ли вы, после вашего мнимого очарования, некоторой нужды?

-- Как же... Я чувствовал нужду выйти из моего заточения.

-- Вы не понимаете меня. Послушайте же: самые отчаянные странствующие рыцари, когда напьются вдоволь чистой ключевой воды, бывают иногда принуждены... ну, понимаете?... Не так ли?

-- А, теперь понимаю и признаюсь тебе, что в эту самую минуту...

-- Вот я вас и поймал! Не говорили ли вы мне сто раз, что очарованные не пьют, не едят, не спят и не делают ничего такого, что делают все прочие люди? То, что вы мне теперь сказали, доказывает, как дважды-два четыре, что вы нисколько не очарованы.

В продолжение этого разговора телега приехала в долину, где цирюльник, судья и полицейские сели пообедать. Волов выпрягли. Санчо просил судью позволить его господину выйти из клетки, потому что ему необходимо было подышать чистым воздухом. Почтенный Перо-Перес на это согласился, но потребовал, чтобы наш герой дал честное рыцарское слово, что не уйдет никуда.

-- Даю его, - воскликнул Дон Кихот: - и весьма удивляюсь, что вы требуете его от меня, господа волшебники, потому что одним словом можете приковать ноги мои к земле.

-- О, знаменитый конь мой! Надеюсь, что мы скоро с тобой увидимся и опять примемся за великие подвиги наши.

После этих слов, произнесенных с гордостью, он отошел в сторонку и, вскоре возвратившись, сел обедать вместе с прочею компанией. Он не преминул, следуя похвальному своему обыкновению, обратить разговор на рыцарство, хвалить благодеяния его и строить самые великолепные воздушные замки, относительно высокого предназначения, к которому призывает его судьба, не смотря на теперешнее его очарование.

-- Да, чрез несколько дней, - воскликнут он, кончая свой рассказ, - я сделаюсь, благодаря могуществу руки моей, владельцем великой империи, и тогда буду иметь возможность выказать обычную мою щедрость, подаривь небольшое королевство моему верному оруженосцу.

-- Слышите ли, господа! воскликнул Санчо: - слышите ли! Господин мой скоро сделается императором, не смотря на всех завистников! Что касается меня, то, оделавшись королем или герцогом, я намерен жить своими доходами: отдам на откуп землю и буду делать что мне вздумается. Тогда я буду жить, как захочу, а живя таким образом - буду доволен; будучи доволен, я ничего не буду более желать, и тогда я буду совершенно счастлив. Конечно, вот мое мнение.

Сказав это, Санчо выпил большой стакан вина и бросил грозный взгляд на цирюльнике и судью. Но вдруг печальный звук трубы привлекает внимание Дон Кихота; он встает поспешно, чтобы узнать, откуда раздается звук.

Земля, давно уже высохшая от палящого солнца, требовала спасительного дождя. Сельские жители служили молебны и совершали крестные ходы, чтобы испросить у неба прекращения засухи. Весь ближний приход шел в эту минуту, под предводительством своего священника, в часовню, находившуюся на скате горы. Большая часть поселян была одета в белые монашеския рясы кающихся братий; некоторые были и в черных. Дон Кихот тотчас вообразил, что это волшебники и что среди их находится принцесса, которую они похищают и которую он должен освободить. Тотчас же он бросается к Росинанте, схватывает щит, каску, меч, садится на коня и восклицает:

-- Теперь-то принуждены вы будете признать, сколь полезны для света странствующие, рыцари! Скажите мне, что бы сделалось с этою несчастною, которую злые волшебники увлекают в плен, еслибы я не случился тут для возвращения ей свободы?

Сказав это, он пришпоривает коня и устремляется галопом на белых монахов. Тщетно судья, цирюльник и сам Санчо старались удержать его, крича ему:

-- Остановитесь, господин рыцарь! Вы нападаете на духовную процессию, оскорбляете религию: берегитесь, этим шутить нельзя.

Наш герой не слушал ничего.

Подъехав на двадцать шагов к процессии, он восклицает голосом, охриплым от гнева:

-- Стойте! Вы, без сомнения, перерядились чтобы скрыть злой поступок. Слушайте, что я буду говорить вам.

Первые из поселян, шедших в процессии, остановились, и один из них, прервав пение, отвечал рыцарю:

-- Брат мой, мы утомлены усталостию и жаром; если хочешь что сказать нам, то поспеши и окончи в двух словах.

-- Одного слова будет достаточно, - продолжал Дон Кихот; - Освободите тотчас же всех, кого ведете пленными. Знайте, что я рожден на свет для того, чтобы удерживать и наказывать преступления. Не смейте тронуться с места, не освободив наперед пленных.

Общий хохот был единственным отве том Дон Кихоту. От этого гнев его запылал еще пуще прежнего; он устремляется с обнаженным мечем на богомольцев; но один из поселян выступает вперед, вооруженный длинною вилою, и идет прямо навстречу нашему герою. Дон Кихот с первого удара меча разсекает виду пополам; но поселянин, тем куском, который остался у него в руках, так сильно ударяет рыцаря по правому плечу, что тот сваливается с лошади с распростертыми руками, без чувств. Санчо прибегает впопыхах и просит победителя пощадить его господина, говоря ему, что это бедный очарованный рыцарь, который от роду никому не делал зла. Поселянин, видя, что Дон Кихот лежит неподвижно на земле, подумал, что он убил его, и испугавшись удалился поспешно. Между тем прибежали судья, цирюльник Никола и полицейские солдаты. Люди, шедшие в процессии, не сомневаясь, что на них хотят напасть, поспешно сходятся в кучу и готовятся к обороне. Но, к счастию, мировой судья был знаком со старостою, заведывавшим процессией, они переговорили друг с другом, объяснились, и обе армии заключили между собою мир.

В продолжение этого времени Санчо бросился на тело своего господина и говорил над ним, в слезах, род надгробной речи:

мой! который, будучи щедрее самого Александра Македонского, обещал мне в вознаграждение осьмимесячной службы лучший остров на земле! Я буду сожалеть о тебе всю жизнь, о тебе, бывшем всегда врагом людей злых, покровителем добрых, гордым со смиренными и смиренным с гордыми, одним словом - настоящим странствующим рыцарем!

Жалобы и стенания Санчо привели в чувство Дон Кихота. Он открыл глаза и тяжело вздохнул:

-- Друг мой, - сказал он: - помоги мне сесть в очарованную колесницу; боль, ощущаемая мною, в плече, не позволяет мне сесть на бодрого коня моего...

-- Да, да, сударь, - отвечал Санчо: - возвратившись в нашу деревню, мы отдохнем немного и потом опять пустимся в путь.

Цирюльник и судья помогли Санчо и простились с богомольцами; затем, усадив Дон Кихота в телегу, поспешно запрегли волов и заплатили полицейским солдатам, которые продолжали дорогу в другую сторону.

"рыцарь печального образа" растянулся в клетке на куче сена, и шествие отправилось в путь. На шестой день они приехали, в полдень, в деревню Дон Кихота. Было воскресенье; все крестьяне, собравшиеся на площади, окружили телегу, узнали своего земляка и проводили его до дому, где посланный вперед мальчик предуведомил всех о его прибытии.

Ключница и племянница поспешили выйти навстречу, и видя Дон Кихота, лежащого на сене, бледного и худого как скелет, испустили пронзительные вопли.

-- Да, да, - отвечал оруженосец: - он здоровее своего хозяина. Но потерпи еще немного: еще одно такое же странствие - и ты можешь быть уверена, что увидишь меня графом или губернатором острова!

-- Губернатором острова! Друг мой, что это значит? Остров должен быть, верно, не худая вещь!

ремесло странствующого оруженосца весьма приятное занятие. Должно карабкаться по горам, проезжать лесами, наполненными колючими кустарниками и утесами; посещая замки и останавливаясь в гостиницах, уезжать оттуда без расплаты, хотя-бы там ел сколько душе угодно.

В продолжение этого разговора, ключница и племянница отнесли Дон Кихота в его комнату и положили там в постель. Судья посоветовал им иметь о нем большое попечение и в особенности стараться, чтобы он опять куда-нибудь не уехал, рассказав им - каких трудов стоило возвратить его домой.