Дон Кихот Ламанчский.
Глава XV

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон Кихот Ламанчский. Глава XV (старая орфография)

ГЛАВА XV

ИСТОРИЯ ДОЛОРИДЫ. - ОЧАРОВАННЫЙ КОНЬ.

Дворецкий герцога был человек изобретательного и веселого ума. Зная, что его господа хотели позабавиться над сумашествием гостя, он выдумал презабавную комедию. Он представил им на разсмотрение план свой и, когда герцог и герцогиня одобрили его, сделал все нужные к тому приготовления.

По одной стороне замка находился великолепный сад; приказано было в этот день накрыть обеденный стол в саду.

Едва кончился обед, как услышали вдалеке томный звук флейты и барабанный бой. Эта разногласная музыка приближалась довольно медленно. Вдруг увидели какого*те гиганта, покрытого черною мантией, с широким мечем, повешенным через плечо на шарфе. Перед ним шли два барабанщика и флейтист, также одетые в траур. Лицо его было закрыто крепом, сквозь который видна была длинная борода, белая как снег, простиравшаяся до пояса. Этот великан подходил медленною и важною поступью и, наконец, преклонил колена перед герцогом; потом встал и громким голосом произнес следующия слова - Высокомогущественный вельможа! Ты видишь пред собою Трифалдина седобородого, оруженосца принцессы Трифальди, называемой Долоридою. Эта несчастная пришла пешком из королевства Кандайского, с единственною надеждою рассказать тебе ужасные приключения свои и получить от тебя некоторые сведения о непобедимом Дон Кихоте Ламанчском, единственном рыцаре, который может прекратить её бедствия.

Кончив эту речь, Трифалдин кашлянул и погладил длинную бороду.

-- Давно уже, храбрый оруженосец, - отвечал герцог: - известны нам несчастия печальной Долориды. Вы можете уведомить ее, что мы ожидаем ее. Прибавьте в утешение, что знаменитый Дон Кихот, как нарочно, находится здесь.

При этих словах Трифалдинь снова преклонил колено и потом удалился, при звуке своей печальной музыки.

-- Видите-ли, - воскликнул герцог, обратившись к нашему герою: - и зависть не в состоянии помрачить славы ваших великих подвигов! Едва протекли шесть дней, как вы находитесь здесь, и вот уже из самых отдаленных стран несчастные, привлеченные молвою о вашей славе, стекаются сюда для испрошения у вас защиты и покровительства.

-- Признаюсь, отвечал Дон Кихот: - что никогда я не гордился так, как ныне, моим званием странствующого рыцаря и никогда не был столь уверен в превосходстве этого благородного занятия. Пусть явится эта несчастная женщина и разскажет мне свои горести: она заранее может надеяться на силу руки моей.

Вскоре потом явилась принцесса Трифалди. Ей предшествовали двенадцать женщин, одетых в чрезвычайно широкия платья, с столь длинными белыми покрывалами, что они ниспадали до земли; оне шли попарно. Черное платье Долориды оканчивалось тремя хвостами, которые трое пажей несли с важностию. Лицо этой принцессы было под покрывалом, равно как и лица всех двенадцати подруг её, и она приближалась, опираясь на руку оруженосца своего Трифалдина. Герцог, герцогиня и Дон Кихот встали при её приближении. Долорида, не снимая покрывала, пала к ногам герцога, который поспешил поднять ее и посадить подле герцогини; потом он почтительно спросил ее, чем может быть ей полезен.

-- Могущественнеший вельможа, - отвечала, она: - и вы, прекраснейшая герцогиня, и вы знаменитейшие придворные, не сомневаюсь тронуть ваши добродетельнейшия серца рассказом о моих ужаснейших страданиях! Но, прежде всего, я хотела бы знать, не находятся-ли в числе этого знаменитейшого общества великодушнейший рыцарь Дон Кихот Ламанчский и славнейший его оруженосец?

-- Точно так, сударыня, - прервал ее Санчо: - вот сам непобедимейший Дон Кихот с вернейшим оруженосцем своим, и они готовы наипоспешнейше служить вашей печальнейшей красоте.

Тогда Дон Кихот объявил ей о себе и обещал сделать все возможное для воспомоществования несчастной принцессе; она хотела обнять колена нашего героя, но он не допустил ее до этого и просил только рассказать ему о своих несчастиях. Тогда Долорида начала следующий рассказ:

-- Вам, без сомнения, известно славное королевство Кандайское, лежащее между Южным океаном и великою Трапобаною, в шести тысячах миль от мыса Коморинского. Там-то царствовала королева Магонса, вдова короля Архипиела, который умирая оставил меня единственною наследницею этого обширного государства. Многие принцы являлись для получения руки моей, но увы! из всех знатных женихов королевской крови понравился мне простой рыцарь. Он был молод и прекрасен, поэт, музыкант. Со множеством талантов соединял он прекраснейшия качества души. Дон Клавихо (так назывался рыцарь) понравился мне до того, что я поклялась не выходить замуж ни за кого другого, кроме его. Напрасно матушка моя старалась воспротивиться этому браку: просьбы мои и слезы принудили ее согласиться. Наш союз совершился с обычными церемониями. Однакожь, королева Магонса была так раздражена этим неравным браком, что сошла в могилу через три дня. (Тут Долорида отерла слезы, катившияся из глаз: её.)

-- Итак, она умерла? спросил Санчо.

-- Умерла, - отвечал оруженосец Трифалдин: - в королевстве Кандайском имеют обыкновение хоронить только мертвецов.

-- То-то же, - возразил Санчо: - мне кажется только, что королева приняла это слитком близко к сердцу.

-- Это и мое мнение, - прибавил Дон Кихот: - но послушаем конца вашей истории.

-- Когда королева померла, мы занялись приготовлением к её похоронам, чтобы отдать ей последний долг. Едва я успела облобызать ее в последний раз, как увидела появившагося на воздухе, над самым гробом её, знаменитого гиганта Маламбруна, двоюродного брата моей матери и ужасного волшебника; он сидел верхом на деревянной лошади. Маламбрун, для отмщения мне за смерть королевы Магонсы, приписывая ее моему непослушанию, тотчас же очаровал нас. Для наказания дерзости Дона Клавихо, он превратил его в ужасного крокодила из неизвестного доныне металла, и подле этой ужасной гадины возвысился мраморный столб, на котором было начертано сирийскими буквами: "Преступный Клавихо получит прежний образ свой не прежде, как знаменитый рыцарь Дон Кихот Ламанчский осмелится вызвать меня на поединок!"

"В продолжение этого времени, я укрывалась посреди женщин моей свиты. Маламбрун приближается ко мне, произносит несколько магических слов, и подруги мои, и я чувствуем в подбородках как-бы колотье тысячью иголок. Мы схватываемся за подбородки, и находим, увы!... то, что вы сейчас увидите.

В это мгновение Долорида и двенадцать наперсниц её все вместе поднимают покрывала свои и показывают свои лица, обросшия густыми бородами, у одной черною, у другой белокурою, у третьей рыжею, седою и т. д. Даже Санчо попятился шагов на шесть; герцог, герцогиня и герой наш взглянули друг на друга с удивлением.

-- Вот, - продолжала принцесса, - вот в какое положение привел нас злодей Маламбрун!

Сказав эти слова, она упала в обморок.

Санчо, увидев ее упавшею, воскликнул:

-- Клянусь именем Пансы, предка моего, что в жизни моей я ни разу не видал и не слыхал о таком необыкновенном приключении! Ах, бездельник, проклятый Маламбрун! Если-б ты попался мне в руки, я бы дал тебе таску...

-- Успокойтесь, - сказал с своей стороны Дон Кихот бородатым женщинам. - Клянусь прекратить ваши страдания и начать тотчас же это предприятие. Скажите мне, что должно делать?

При этих словах, принцесса Трифалди очнулась. - Возвращаюсь к жизни, - сказала она: - ваши обещания удержали душу в моем теле. Знайте же, непобедимый рыцарь, что, прежде чем исчезнуть, гигант Маламбрун сказал мне: "Осуждаю тебя искать по всему свету храброго Дон Кихота Ламанчского, доколе ты не найдешь его. Когда ты его встретишь, я пошлю ему для перенесения его в королевство Кандайское (отстоящее отсюда на пять тысяч миль сухопутною дорогою, но прямо по воздуху до него будет 3227 миль) деревянную лошадь, которая лучше всех коней в свете.

мудрого Мерлена". Таковы были слова Маламбруна; тотчас же после того он улетел на этом коне, которого он присвоил себе силою волшебства. Надеюсь и не сомневаюсь, _что не более как чрез полчаса вы увидите коня этого здесь, и он отнесет вас к Маламбруну.

-- Сколько человек может сидеть на этом коне? спросил Санчо с безпокойством.

-- Двое, - отвечала Долорида: - один на седле, а другой за седлом. Обыкновенно оба седока бывают рыцарь и его оруженосец.

-- А как называется эта лошадь?

-- "Конек-легкокрылый".

"Конька-легкокрылого". Однако, имею честь объявить вам, что низачто в свете не сяду на него. Притом же и содействие мое вовсе не нужно при этом брадобрейном предприятии.

-- Напротив того, оно совершенно необходимо, - отвечала Долорида: - судьбою предопределено, что подвиг не может совершиться без вас.

-- Так подвиг и не совершится, госпожа Долорида, потому что я решительно отказываюсь следовать за моим господином.

Однако-жь, последние лучи солнца начинали уже слабо освещать предметы, как вдруг явились в сад четверо диких, совершенно обросших плющем; они несли на плечах большую деревянную лошадь, поставили ее на землю, и один из них воскликнул:

-- Храбрый Маламбрун дает честное слово тому из вас, кто осмелится сразиться с ним, что не употребит против него другого оружия, кроме своего меча. Пускай же тот отважный рыцарь сядет на этого коня, посадив позади себя своего оруженосца; тогда будет достаточно повернуть этот гвоздь, чтобы подняться на воздух и перелететь в ту страну, где ожидает их Маламбрун. Но из предосторожности, чтобы от быстроты и высоты их полета не закружилась у них голова, необходимо, чтобы у них были завязаны глаза до тех пор, пока конек не заржет, в знак окончания путешествия.

-- Нет, сударь! отвечает оруженосец: - нет, эта лошадь мне не по нраву, и я не намерен удалиться отсюда. Притом же, я теперь властелин острова, обязан беречь жизнь для своего народа и не могу подвергать ее опасности.

Тогда герцог вмешался в разговор и представил ему, что он еще успеет вступить во владение своим островом и после совершения этого воздушного путешествия. Он советовал ему показать себя достойным владения, ожидающого его по возвращении; одним словом, от так убеждал его, что Санчо, будучи не в состоянии упорствовать, воскликнул, что готов лететь. Едва он объявил свое намерение, как Дон Кихот, вынув из кармана платок, попросил Долориду повязать ему глаза. Кончив это, он сел на коня легкокрылого, на котором длинные его ноги, висевшия без стремян, придавали ему карикатурный вид. Санчо не очень спешил следовать за ним, и просил подушки, но получил отказ. С повязанными глазами Санчо поместился, наконец, на жесткой спине коня, прося всю компанию молить небо о его спасении.

Когда все было готово, Долорида с своими женщинами и все зрители начали кричать вместе: "Да сохранит тебя Провидение, храбрый рыцарь! Да спасет тебя оно, неустрашимый оруженосец! Вы разсекаете воздух с такою быстротою, что едва можно следовать за вами взорами. Держись крепче, храбрый Санчо: если ты упадешь, то убьешься не хуже покойного Фаэтона, пытавшагося управлять колесницею Аполлона!..." Санчо слушал это и сжимал своего господина изо всех сил.

-- Ты душишь меня, - говорил ему Дон Кихот. - Ради Бога, дай мне вздохнуть! Брось эту глупую трусость! Никогда не езжал я на коне, которого поступь была бы спокойнее этой. Мы проехали уже более тысячи миль, а кажется - будто не трогались с места; поэтому можно сказать, что нам содействует попутный ветер.

Санчо говорил правду: дворецкий герцога приказал нескольким служителям пускать в лицо нашим героям воздух из больших кузнечных мехов.

-- Без сомнения, - сказал Дон Кихот, как скоро он почувствовал ветер, - мы находимся в средней полосе воздуха, где образуются дождь, град, ветер и гром. Если мы будем продолжать полет с такою-же быстротою, то скоро вступим в огненную полосу. Не знаю каким образом поворотить этот гвоздь, чтобы убавить стремительность коня нашего.

В ту-же самую минуту мехи были заменены пылающими факелами из пакли, коими окружили со всех сторон путешественников.

-- Пусть меня повесят! воскликнул Санчо, почуствовавший жар, - если мы не находимся там, где вы говорили, или, по крайней мере, близко оттуда: у меня борода уже вполовину обгорела; сниму повязку.

на добычу.

-- Вашими устами да мед пить, сударь! Но пора уже нам прилететь; этот способ путешествия весьма утомляет меня. Проклятая деревянная спина, как она жестка!

Герцог, герцогиня и их свита не проронили ни одного слова из этого забавного разговора и смеялись изо всей силы, удерживаясь, впрочем, от громкого хохота, чтобы не испортить шутки. Для достойного окончания приключения, столь счастливо начатого, они приказали подложить огонь под хвост коня, и так как деревянная лошадь была пуста внутри и начинена порохом, ракетами и бураками, то она с треском поднялась на воздух и упала, вместе с Дон Кихотом и Санчо, опять на землю.

В продолжение этого времени Долорида и бородатые женщины ушли из сада, а герцог, герцогиня и их люди легли на траву, притворяясь крепко спящими.

Дон Кихот и оруженосец его встают, оглушенные своим падением, снимают повязки, и весьма удивленные тем, что находятся на прежнем месте, видят перед собою копье, воткнутое в землю; на копье висит пергамент, на котором написаны крупными буквами следующия слова:

"Несравненный Дон Кихот Ламанчский окончил знаменитое приключение принцессы Трифалди, именуемой Долоридою; для Маламбруна было достаточно того, что рыцарь решился предпринять странствие. Подбородки принцессы и женщин её уже без бороды; Долорида и Дон Клавихо возстановлены на их троне; честь и слава Львиному рыцарю!"

Дон Кихот, в восторге и в радости, поспешил к герцогу, который подобно прочим, повидимому, лежал без чувств.

-- Милостивый государь! сказал ему наш герой: - опомнитесь, все кончено; вы видите доказательство на листе, привешенном к этому копью.

Герцог, герцогиня и их прислуга, притворись, будто пробуждаются из обморока, с ужасом рассказали, что в ту минуту, как деревянный конь, весь в пламени, спустился в сад, Долорида и её подруги, освобожденные от бород, вдруг исчезли. Потом все поздравили Дон Кихота, выхваляя его храбрость.

Герцогиня стала разспрашивать Санчо об опасностях, которым он подвергался. Оруженосец, гордясь похвалами, которыми его осыпали, отвечал:

Так как все казались удивленными этими словами, то он прибавил, для большого убеждения:

-- Люди, которых я очень хорошо видел, не более орехов.

Он рассказал, сверх того, множество других подробностей о виденных им чудесах, и когда удивленный Дон Кихот хотел ему противоречить, то странствующий оруженосец подошел к своему господину и сказал ему на ухо:

-- Милостивый государь! Я не сомневался в том, что вы видели в пещере Монтесиносской; прошу вас поверить и мне в том, что я видел на-лету. Не хочу распространяться, вы понимаете меня?