Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава XXIV, о том, как Дон Кихот, делая глупости, умел понимать и внушать умные мысли.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава XXIV, о том, как Дон Кихот, делая глупости, умел понимать и внушать умные мысли. (старая орфография)

ГЛАВА XXIV,
о том, как Дон Кихот, делая глупости, умел понимать и внушать умные мысли.

Переводчик этой интересной истории говорит, что на полях арабской рукописи в том месте, где начинается двадцать-четвертая глава, он нашел следующую заметку, сделанную рукою самого автора, Сида Гамета Бен-Энгели:

"Я не в состоянии ни понять того, что описано в предыдущей главе, ни поверить, чтобы все это в действительности могло случиться с доблестным Дон-Кихотом. Все прежния приключения были возможны и вероятны, но то, которое будто бы случилось с рыцарем в пещере Монтезиноса, переходит все границы разума. Думать, чтобы Дон-Кихот, самый правдивый гидальго и самый благородный рыцарь своего времени, солгал - невозможно; он не сказал бы ни малейшей лжи, если бы его принуждали к этому даже самыми ужасными пытками. Притом, если бы он и захотел, то не мог бы в какой-нибудь час сочинить такую сказку. Не моя вина, если приключение в пещере Монтезиноса будет принято за вымысел. Не говоря ни за ни протам, я просто передаю событие в том самом виде, в каком оно дошло до меня. Предоставляю тебе, мудрый читатель, судить о нем, как тебе будет угодно. Я делаю свое дело, делай и ты свое. Добавляю только, что некоторые историки утверждали, будто Дон-Кихот перед своею смертью сознался, что выдумал сказанное приключение, так как он нашел, что оно прекрасно соответствует всем тем приключениям, о которых он читал в своих книгах".

Самая же двадцать-четвертая глава начинается следующим образом: Студент очень удивлялся дерзости Санчо и терпению его господина и решил, что последняго таким снисходительным сделала радость встречи с Дульцинеей Тобозской, хотя и заколдованною, иначе он непременно должен был бы проучить своего черезчур смелого оруженосца. Желая поддержать хорошее расположение духа рыцаря, студент сказал ему:

-- Что касается меня, сенор Дон-Кихот, то путешествие с вами принесло мне громадную пользу: во-первых, а познакомился с вашею личностью, что составляет для меня громадную честь; во-вторых, узнал, что заключается в пещере Монтезиноса и что лагуны Руидеры и река Гвадиана были когда-то людьми; а эта сведения пригодятся мне для моего "Испанского Овидия"; в-третьих, я открыл древность происхождения игральных карт. Очевидно, оне были в употреблении уже, при императоре Карле Великом, судя, по словам Дюрандара: "Терпи и выжидай карты", сказанным ям Монтезиносу после длинной речи последняго. Эти выражения рыцарь, разумеется, подхватил не во время своего очарованного сна в пещере, а тогда, когда еще жил на земле, во Франции, во времена императора Карла Великого. Эта справка окажет мне большую услугу в моей книге "Дополнение к Виргилию Полидору об изобретении древностей". Особенно важно то, что я могу сослаться на такой авторитет, как рыцарь Дюрандар. В-четвертых, я теперь наверняка могу указать самые источники реки Гвадианы, которых до сих пор еще никто не знал. - Да, вы правы, сказал Дон-Кихот. - Но я желал бы знать, кому, именно, вы намерены посвятить свои книги, если вам удастся получить разрешение на напечатание их, в чем я сильно сомневаюсь, так как это очень трудно в Испании;

-- А разве нет в нашем отечестве вельмож, которые достойны чести, чтобы им посвящали книги? - уклончиво проговорил студент.

-- Есть-то есть, но немного. И не то, чтобы были вельможи, недостойные всякой чести, но они просто не любят принимать посвящений, чтобы не обязываться благодарностью авторам да их труды и внимание. Я знаю одного вельможу, который может один заменить всех остальных знатных лиц и даже превосходит их настолько, что если бы я решился назвать его имя, то, думаю, возбудил бы завист не в одном великодушном сердце... Но, оставим это до другого более благоприятного времени, а теперь лучше поищем, где бы нам приютиться на ночь.

-- О, это нетрудно найти! - сказал студент. - Недалеко отсюда есть пустынь, где живет один отшельник, бывший когда-то, как говорят, солдатом, а теперь он пользуется славой чуть ли не святого. Возле своей кельи он собственноручно воздвиг маленький странноприимный домик...

-- А есть у этого отшельника куры? - вдруг спросил Санчо.

-- У редкого отшельника их теперь не бывает, - сказал Дон-Кихот. - Современные пустыники не похожи на египетских, прикрывавших свою наготу только пальмовыми листьями и питавшихся исключительно кореньями. Но не думайте, чтобы я, проводя эту параллель, хотел унизить в вашем мнении нынешних отшельников; вовсе нет. Я хочу только сказать, что теперь уже не так строго, как бывало встарину, подвизаются на пути спасения и отречения от земных благ, но это не мешает и современным отшельникам быть прекрасными и добродетельными людьми. Кстати сказать, лицемер, разыгрывающий праведника, более достоин осуждения, чем открытый грешник.

Едва рыцарь договорил эти слова, как вдруг все увидели приближавшагося к ним человека, сопровождавшого мула, нагруженного копьями и алебардами. Проходя мимо Дон-Кихота и его спутников, он поклонился.

-- Останавливаться мне некогда, - ответил незнакомец: - я очень спешу, потому что оружие должно быть доставлено на место до утра. А если вы желаете знать, куда и для чего я его везу, то приезжайте в трактир за пустынью. Я там остановлюсь на ночлег; если и вы приедете туда, - я могу порассказать вам кое-что интересное. До свидания!

Поклонившись еще раз, он поспешил дальше.

Так как Дон-Кихот был чрезвычайно любознателен, то он решил проехать прямо в указанный трактир, не заезжая к отшельнику. Однако, когда стали подъезжать к пустыни, студент и Санчостали приставать к Дон-Кихоту заехать не надолго к отшельнику освежиться хоть стаканом вина. Рыцарь согласился сделать им это удовольствие. Но, на их беду, отшельника не оказалось дома, а находившаяся в келье женщина на вопрос Санчо объявила, что вина у них нет, а воды она может дать, если угодно.

-- Если бы мы желали воды, - возразил оруженосец, - то нашли бы ее и без тебя: по дороге много источников - пей во все твое удовольствие, никого не спрашиваясь... Эх, пожалеешь, что не везде живут богатые Камахо и щедрые доны Диего!

небольшой узел, в котором были завязаны сапоги, несколько сорочек и короткий плащ. На нем был бархатный камзол с прорезами, из-за которых виднелась атласная подкладка и тонкая сорочка. Обут он был в черные шелковые чулки и башмаки такого фасона, какой в то время был в моде при дворе. Лет ему могло быть никак не более девятнадцати. Он шел очень быстро, с веселым видом распевая песенки, чтобы разогнать скуку одиночества. Когда всадники поравнялись с ним, он пел:

"На войну меня ведет необходимость. Будь, я богат, ни за что не пошел бы".

-- Позвольте узнать, молодой человек, куда вы так спешите налегке? - спросил его Дон-Кихот, поровнявшись с ним. - Может-быть, нам будет по дороге?

-- Я иду налегке потому, что жарко, кроме того еще по той причине, что я беден. Спешу же я на войну.

-- Ну, особенной бедности у вас не видно, - заметил Дон Кихот. - А насчет жары я не спорю.

город, где находятся отряды инфантерии. Отсюда до города остается еще двенадцать миль. Зачислившись в инфантерию, я проберусь в Карфаген. Я предпочитаю служить королю, да и то, главным образом, на войне, нежели прислуживать самому важному вельможе в доме.

-- Вы, вероятно, получите большое жалованье? - полюбопытствовал студент.

-- Сам еще не знаю хорошенько, - ответил молодой человек. - Но полагаю, что получу больше, чем до сих пор получал, состоя в пажах у одного придворного, который платил мне так плохо, что мне едва хватало на одежду. Положим, это лицо втерлось ко двору Бог весть какими путями и жило неизвестно на какие средства. Попадись я к настоящему гранду, конечно, не остался бы в убытке.

-- Отлично, молодой человек, - проговорил Дон-Кихот, - ваше намерение поступить в военную службу вполне похвальное. Нет на свете ничего более почетного, как служить сначала Богу, а затем своему королю и господину, в особенности, оружием. Это, положим, не так выгодно, как заниматься науками или торговлей, но зато гораздо почетнее, как я уже не раз говорил Хотя люди науки и торговцы тоже приносят большую пользу, зато военные превосходят их свойственным им величием и блеском, которые не поддаются даже определению: это легче чувствовать, чем выразить. Я сейчас скажу нечто, могущее послужить вам утешением в трудные минуты избираемой вами профессии. Мой совет: старайтесь не думать о дурном, что может случиться с вами на войне. Самым ужасным считается смерть; но, помните, что если смерть сопровождается славою, то она - лучшее блого. Кто-то спросил Юлия Цезаря, этого храбрейшого из всех римских полководцев, какая, по его мнению, лучшая смерть, и он ответил: "Скорая и непредвиденная". Хотя этот ответ и был ответом язычника, не удостоенного познания истинного Бога, тем не менее, он вполне верен и меток, так как самое страшное в смерти, это - ожидание её. Убьют ли вас в первой же стычке пулею или осколком от взорвавшейся мины - не все ли равно? Человек собственно живет лишь для того, чтобы умереть, и раз эта цель достигнута, ему не о чем более хлопотать. Согласно Теренцию, солдату лучше быть убитым в сражении, чем остаться живым и невредимым в. бегстве. Добрый солдат ровно настолько приобретает славы" насколько он повинуется своему начальству, не дорожа своею шкурой. Старайтесь, сын мой, чтобы от вас пахло не мускусом, а порохом, раз вы будете солдатом. И если вам суждено будет состариться солдатом, хотя бы вы и были покрыты ранами, искалечены, лишены на войне руки, ноги или глаза, - утешьтесь тою мыслью, что все эти недочеты в вашем теле придают вам безсмертную славу, которой не может затемнить даже величайшая бедность. Впрочем, в настоящее время стараются облегчить нужду и страдания старых солдат; теперь поняли, что не хорошо поступать с ними так, как поступают рабовладельцы, отпуская на волю тех из своих рабов, которые более не в силах служить им. Выгоняя несчастных людей под названием "вольноотпущенников", они делают их рабами голода, от которого может освободить только смерть... Я сказал вам все, что находил нужным. Теперь, если хотите, садитесь сзади меня на моего коня, я довезу вас до трактира; там вы со мной поужинаете и переночуете, а утром я отпущу вас с Богом, пожелав вам столько хорошого, сколько вы заслуживаете.

"Сам чорт не разберет, что за человек мой господин! - думал про себя Санчо. - То разсуждает как самая ученая книга, так что поневоле его заслушаешься, а то понесет такую ахинею, как давеча про пещеру, что даже уши вянут!"

В это время подъехали к трактиру. К величайшему изумлению Санчо, его господин на этот раз не принял трактира за дворец" а смотрел на него, как следует.

Едва Дон-Кихот вошел в трактир, как сейчас же спросил хозяина о человеке с оружием. Трактирщик ответил, что тот поит на дворе своего мула. Рыцарь успокоился, убедившись, что заинтересовавший его человек не обманул его, сказав, что остановите" в этом трактире.