Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава XXVI, в которой дается новый образец неподражаемого мужества славного Дон-Кихота.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава XXVI, в которой дается новый образец неподражаемого мужества славного Дон-Кихота. (старая орфография)

ГЛАВА XXVI,
в которой дается новый образец неподражаемого мужества славного Дон-Кихота.

Когда зрители уселись и замерли в безмолвном напряженном ожидании, вдруг раздались звуки кимвалов, труб и рожков. После краткой увертюры, исполненной сравнительно недурно, мальчик, стоявший с палочкой в руках на сцене, пискливо провозгласил:

-- Правдивая история, которая сейчас будет разыгрываться пред вами, уважаемые сеноры, заимствована слово в слово из старинных французских летописей и испанских романсов, переходящих из уст в уста и распеваемых даже малыми ребятами. Это - история освобождения доном Гаиферосом супруги его Мелизандры, находившейся в Испании, в плену у мавров, в городе Сансуэне, именуемом ныне Сарагоссой. Смотрите, вот дон Гаиферос играет в триктрак, как это и поется в песне: "В триктрак играет дон Гаиферос, о Мелизаядре уже забывая". Теперь выходить на сцену, с короной на голове и скипетром в руках, император Карл Великий, мнимый отец Мелизандры. Разгневанный на своего увлекающагося игрою и вообще бездельничающого зятя, он пришел с намерением сделать ему строгий выговор. Слышите, как запальчива и резко кричит император? Того и гляди, ударит зятя по лицу скипетром. Некоторые историки даже уверяют, что он так и сделал. Указавши дону Гаиферосу, каким позором тот покроет себя, если не попытается освободить своей супруги, Император говорит в заключение: "Я вам сказал все; теперь берегитесь!" - Видите, сеноры, как император повертывается к доцу Гаиферосу спиною и как последний, тоже разгневанный, опрокидывает стол чгь триктраком, торопливо требует свое оружие и просить своего двоюродного брата Роланда снабдить его на время славным мечом рыцаря Дюрандара. Роланд не хочет дать Гаиферосу. этого меча, но соглашается отправиться вместе с ним освобождать его супругу, несмотря на страшную трудность этого подвига. Но дон Гаиферос отказывается от этого предложения Роланда и говорить ему, что он сам, без помощи других, освободит Мелизандру, хотя бы она была скрыта в самой преисподней. После этого дон Гаиферос вооружается и готовится немедленно отправиться в путь. Вот, на правой стороне появляется башня. Полагают, что это одна из башен сарагосского альказара, называемого ныне "Альхаферией". Выходящая на вышку башни дама, одетая по-мавритански, - сама несравненная Мелизандра. Она часто выходит на верх башни, чтобы взглянуть в сторону Франции, при чем мысли её постоянно обращаются к Наряжу и к её супругу; этим она только и утешается в плену. Сейчас начнется приключение, о каком вы, сеноры, вероятно, раньше и понятия не имели. Видите, как сзади волчьими шагами подкрадывается к прекрасной Мелизандре отвратительного вида мавр? Он приложил палец к губам, выражая этим свою осторожность. Смотрите, как он обхватывает красавицу, повертывает её очаровательное личико к себе и целует ее прямо в губы, и с каким негодованием она вырывается у него, отплевывается, утирает губы рукавом белоснежной сорочки, рвет на себе волосы и вообще выражает полное отчаяние. Теперь взгляните на эту важную особу в тюрбане, прогуливающуюся по роскошным дворцовым галлереям. Это сам король Марсилио, более известный под именем Абд-аль-Малекъбен-Омара. Он видел дерзкую проделку мавра, поцеловавшого Мелизандру, и хотя этот мавр его родственник, тем не менее, он приказывает схватить его, дать ему двести палок и провести его по всем улицам города, в сопровождении глашатая и алгвазилов. Смотрите, вот уже идут исполнять королевский приговор; у мавров никогда не бывает судебных разбирательств со свидетелями, очными ставками и тому подобными подробностями, как делается у нас...

-- Мальчик! - крикнул Дон-Кихот, - продолжай свои объяснения без излишних подробностей, не идущих прямо к делу. Мы и так поймем, что нужно.

-- Смотри, мальчик, - раздался голос Педро из-за занавеса, - не забывайся! Слушай, что говорит тебе сенор рыцарь. Это будет лучше. Умней его никто не скажет и не посоветует.

-- Хорошо, - ответил мальчик и стал продолжать свою историю. - Эта фигура, выехавшая верхом на коне и закутанная в широкий и длинный гасконский плащ, - сам Гаиферос, которого с таким нетерпением ждет его супруга. Избавленная от дерзкого мавра, она опять вышла на верх башни. Увидев приезжого рыцаря, но не узнавая его, она кричит ему с башни:

Рыцарь, если ты держишь путь во Францию, то спроси там о Гаиферосе и передай ему поклон от несчастной Мелизандры!"

Но Гаиферос поднимает забрало, и Мелизандра радостно всплескивает руками, узнав своего дорогого мужа. Вот она спускается с башни к дону Гаиферосу. Но, о, несчастная! она зацепилась юбкой за перила и повисла в воздухе. Однако, милосердое Небо не допускает ее погибнуть. Дон Гаиферос подъезжает ближе к башне, освобождает жену и сажает ее к себе на лошадь, которая громко, ржет от удовольствия при виде такой красавицы... Вот конь с прекрасной парочкой уже мчится во весь дух назад, по дороге во Францию... Дай вам Бог, верные и мужественные супруги, возвратиться здравыми и невредимыми на родину и жить там долгие годы в мире, любви и довольстве!..

-- Не залетай за облака, малый! - крикнул Педро. - Держись лучше земли. Не наше с тобою дело пускаться в такия нежности.

Мальчик, пробормотав что-то, продолжал:

-- Но от людей редко что укроется. Кто-то подглядел похищение Мелизандры мужем и тотчас же донес об этом королю Марсилио, который приказал поднять тревогу. Видите, какая вдруг суматоха поднялась в городе, какая толкотня и суетня, как все бегут сломя голову" чуть не давя друг друга, услыхав тревожный звон колоколов со всех башен и минаретов...

-- Ну, мальчик, - перебил Дон-Кихот, - это ты уж начале нести чушь: у мавров не употребляется колоколов; вместо колокольного звона у них бьют в кимвалы и дуют в рожки. Заставлять звонить в Сансуэне, значит искажать действительность.

Педро перестал звонить и ответил за своего помощника:

-- Сенор рыцарь, будьте снисходительны и не обращайте внимания на такие пустяки, которые не имеют особенного значения в нашем деле. Разве и на больших театрах, с настоящими, живыми актерами, не представляются комедии, переполненные глупостями и небылицами, но, тем не менее, приводящия публику в такой восторг, что вся зала дрожит от рукоплесканий?.. Продолжай, мальчик! Лишь бы карман не был в накладе, а там пусть в моих комедиях будет больше чуши, чем атомов в солнце!

-- Глядите, сеноры, - снова запищал мальчик, - какая многочисленная и блестящая кавалерия выступает в погоню за беглецами! Слышите, сколько заиграло труб, забило барабанов, зазвучало кимвалов и рожков! Страшно становится за прекрасных, добродетельных супругов! Того и гляди их поймают, привяжут к хвосту коня и приведут с позором назад. Это было бы ужасное зрелище!

Увидав толпы мавров и услыхав звуки инструментов и стук оружия, Дон-Кихот нашел нужным вмешаться, чтобы помочь беглецам. Вытянувшись во весь рост, он крикнул громовым голосом:

-- Я никогда не допущу, чтобы в моем присутствии сыграли подобную глупую штуку с таким славным рыцарем и самоотверженным мужем, как дон Гаиферос!.. Прочь, подлые, ничтожные людишки! не смейте преследовать благородных беглецов, иначе вы будете иметь дело со мной!

Одним могучим прыжком он очутился на сцене и, обнажив шпагу, принялся косить направо и налево мавританскую кукольную армию, опрокидывая одних, пронзая других и отрубая кому ногу, кому руку, кому голову. В пылу битвы он чуть было не раскроил черепа даже самому хозяину театра, если бы тот не успел во время убрать свою голову.

-- Остановитесь, ради Бога, сенор рыцарь! - испуганно закричал Педро. - Опомнитесь, ваша милость, умоляю вас! Ведь вы уничтожаете не настоящих мавров, врагов нашей церкви и родины, а кукол, которые составляют все мое имущество, и без которых я должен сделаться нищим!

Но расходившийся Дон-Кихот не угомонился до тех пор, пока не уничтожил всего мавританского войска, тяжело ранил короля Марсилио, разрубил надвое императора Карла Великого в короне на голове и со скипетром в руках, и не разрушил всей Сансуэны. Публика, конечно, пришла в ужас, а обезьяна поспешила удрать из окна на крышу, откуда её хозяину потом с большим трудом удалось сманить ее. Даже сам Санчо струхнул не на шутку, потому что ему еще ни разу не случалось видеть своего господина в таком азарте, как он уверял всех по миновании грозы.

-- Я желал бы, чтобы в настоящую минуту находились переда мною все не верующие в странствующих рыцарей и не признающие благодеяний, оказываемых ими миру. Спросил бы я их, что сталось бы с Мелизандрой и доном Гаиферосом, если бы не я? Без всякого сомнения, они погибли бы: эти собаки-мавры поймали бы примерных супругов и расправились бы с ними по-своему. Да здравствует же странствующее рыцарство и да благоденствует оно на радость угнетенного человечества!

-- Оно-то будет здравствовать, - раздался жалобный голос Педро, - а мне придется умирать, потому что у меня теперь ничего не осталось" и мне остается только воскликнуть вместе с королем Родриго: "Вчера я был владыкой всей Испании, а сегодня не имею даже ни одной бойницы!" и проститься с жизнью. Не больше получаса тому назад я был владыкою королей и императоров, имел конюшни, полные прекраснейших лошадей, и сундуки, набитые всяким добром, а теперь я стал убогим нищим. Даже моя обезьяна пропала: не мало придется мне помучиться прежде, чем я опять поймаю ее!.. Все мое благополучие разсеялось, как дым, благодаря бешенству этого сумасшедшого рыцаря, которого почему-то называют защитником слабых, бичем зла, поддержкою неимущих и чем-то еще в том же роде. Может-быть, он и заслужил от кого-нибудь такия похвалы, но только не от меня. Я о нем могу сказать лишь то, что рыцарь Печального Образа лишил меня всего, что я имел!

-- Не горюй, дядя Педро, - принялся утешать его разжалобившийся Санчо, - не надрывай ты мне сердца своими грустными словами! Мой господин такой добрый человек и усердный христианин, что, наверное, вдвое вознаградить тебя за все, что он испортил у тебя.

-- Я тоже добрый христианин, а Теперь, вдобавок, сделался нищим, - ответил Педро" - поэтому твой господин, Дон-Кихоть, обязан уплатить мне хоть половину моих убытков. Если же он ничего не заплатить, то совесть будет вечно терзать его, потому что для того, кто наносит другим ущерб и не желает ничем вознаградить за него, нет спасения.

-- Это правда, - сказал Дон-Кихот. - Но только я не могу понять, какой же я нанес тебе ущерб?

-- Как, какой ущерб?!.. - вскричал Педро. - А кто же изрубиль все мои марионетки и разнес в пух и прах весь мой хорошенький театр, как не ваша милость своею непобедимою рукой? Чем я теперь буду питаться, когда вы отняли у меня все мое достояние?

-- Да, - произнес Дон-Кихот, - теперь я окончательно убежден, что нисколько не ошибался, когда думал, что преследующие меня волшебники показывают мне сначала вещи в настоящем виде, а потом превращают их в совершенно другия... Уверяю всех присутствующих, что все сейчас происходившее перед нашими глазами, было, действительно, так, как оно казалось. Мелизандра, дон Гаиферос, король Марсилио и император Карл Великий были для меня лицами живыми, почему я и пришел в такое страшное негодование и, исполняя долг странствующого рыцаря, поспешил подать помощь беглецам, т.-е. лицам, нуждающимся в ней. Под влиянием этого доброго намерения я и сделал то, что вы видели. И если дело вышло совершенно иначе, следует винить не меня, а моих врагов-волшебников. Но, тем не менее, я готов вознаградить вашего дядю Педро за понесенные им убытки. Пусть он сосчитает, сколько я, по его мнению, обязан ему заплатить, и он получит от меня всю сумму ходячею кастильскою монетой.

всех обездоленных и страждущих? Его безпримерному христианскому милосердию, как и храбрости, нет предела! Если кто-нибудь осмелится утверждать противное, тому я собственноручно сверну шею!.. Пусть хозяин этого дома и великий оруженосец Санчо будут оценщиками и посредниками между благородным рыцарем и мною. Прошу их решить, что стоят мои изувеченные куклы.

Хозяин трактира и Санчо охотно взялись быть оценщиками. Педро поднял с полу обезглавленного короля Марсилио и, показывая его им, проговорил:.

-- Я думаю, вы видите с первого взгляда, что возвратить этому королю его первоначальный вид невозможно. Так как это одна из главных фигур, то взять за нее менее четырех с половиною реалов я не могу.

-- Хорошо, - сказал Дон-Кихот, не дожидаясь приговора оценщиков. - Дальше!

-- За разрубленного пополам, сверху до низу, императора Карла Великого, - продолжал Педро, подымая обе половины фигурки, изображавшей императора, - не дорого будет, я полагаю, пять с четвертью реалов.

-- Не дорого и не дешево, - сказал трактирщик. - Положим, однако, для ровного счета пять реалов.

-- Дать ему пять с четверью, - решил Дон-Кихот. - Ценить, главным образом, нужно причиненный мною нечаянно Педро общий вред, и нечего торговаться из-за четверти реала. Но я попросил бы только скорее покончить с этим делом, так как я проголодался и хотел бы поужинать.

-- За прекрасную Мелизандру, оставшуюся без носа и без глаз, прошу два реала двенадцать мараведисов, - продолжал Педро.

-- Погоди! - воскликнул Дон-Кихот. - Как мог случиться такой грех с Мелизандрой, когда она с мужем уже должна быть на границе Франции? Я сам видел, с какою страшною быстротой помчал их конь... Что же ты теперь показываешь нам кошку вместо зайца? Эта дама с отрубленным носом и выколотыми глазами вовсе не Мелизандра. Нехорошо прибегать к обману, Педро, когда имеешь дело с благородными людьми: этим только на себя самого навлечешь справедливое порицание... Продолжай!

-- Да, я в самом деле ошибся: это не Мелизандра, а одна из её служанок, случайно попавшая в битву... Я и забыл, что прекрасной Мелизандре удалось благополучно бежать с мужем. Ну, за эту фигуру попрошу не больше шестидесяти мараведисов.

Оценка поврежденных фигур кончилась тем, что Педро получил за все сорок реалов, при чем попросил прибавить ему два реала за поимку сбежавшей со страху обезьяны. Санчо не соглашался на эту прибавку, но Дон-Кихот сказал своим властным голосом:

-- Дать и эти два реала, если не за поимку обезьяны, которая, вероятно, далеко не ушла, то просто в виде награды за хлопоты вообще. Я бы охогао дал и больше тому, кто сказал бы мне наверное, что прекрасная Мелизандра и дон Гаиферос благополучно прибыли во Францию и живут там в любви и согласии среди родных и друзей.

Ужин прошел очень весело. Вскоре после ужина все улеглись спать. Возчик оружия скрылся из трактира еще до зари, вслед за ним убрался и студент, который накануне еще простился с Дон-Кихотом и получил от него на дорогу шесть реалов. Педро, имевший свои причины не желать новой встречи с Дон-Кихотом, которого знал как нельзя лучше, также чуть свет собрал обломки своего театра и отправился далее. Обезьяна ночью сама явилась к нему на сеновал, где он ночевал.

Наконец, в восемь часов утра уехали и Дон-Кихот с Санчо, безпрекословно заплатив по длинному счету хозяина, не знавшого, чему более удивляться: безумию ли Дон-Кихота или его щедрости.

Оставим на время наших героев и разскажем кое-что другое, имеющее отношение к этой главе.