Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава XLIV, о том, как Санчо был отправлен на свое губернаторство, и о странном приключении Дон-Кихота в замк е.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава XLIV, о том, как Санчо был отправлен на свое губернаторство, и о странном приключении Дон-Кихота в замк е. (старая орфография)

ГЛАВА XLIV,
о том, как Санчо был отправлен на свое губернаторство, и о странном приключении Дон-Кихота в замке.

После обеда Дон-Кихот написал все свои советы Санчо и передал ему бумагу, которую тот, однако, тут же выронил из кармана, так что она попала в руки хозяев, оставивших ее у себя на память о своих интересных гостях.

Режиссирование комедии губернаторства Санчо тоже было возложено на дворецкого, который сумел обставить и ее как нельзя лучше.

"остров" в сопровождении целой толпы. За ним вели его осла, украшенного новою и великолепною сбруей и покрытого шелковою попоной. Перед отъездом новый губернатор трогательнейшим образом простился с Дон-Кихотом, со слезами благословившим его, и с герцогскою четой. "Островом" послужила одна из герцогских деревень, жители которой были все настроены надлежащим образом дворецким. Впоследствии мы разскаг жем, как встретили там Санчо Панцу и как он приступил к своему губернаторствовати, а пока посмотрим, что, вслед за его отъездом из замка, случилось с Дон-Кихотом.

Сид Гамет Бен-Энгели говорит, что доблестный рыцарь Ламанчский так живо почувствовал свое одиночество, когда уехал его оруженосец, что готов был тут же вернут его с пути и умолять не покидать его. Заметив его грустное настроение, герцогиня спросила рыцаря, не угодно ли будет ему выбрать себе для услуг, вместо Санчо, несколько пажей и молодых девушек, из числа находящихся в замке.

На это Дон-Кихот возразил, что он желает прислуживать себе сам, и просил герцогиню ни о чем не безпокоиться, так как он и без того не знает, чем отплатить за все её любезности.

-- Я не могу допустить, чтобы вы оставались совершенно без ухода, - сказала герцогиня, - и пришлю вам четырех из моих камеристок, прелестных как весенния розы.

-- Эти розы будут колоть своими шипами мою душу, - заметил рыцарь. - Пожалуйста, не присылайте мне ни их и никого другого. Позвольте мне распоряжаться самим собою, как я знаю, и довершите этим милости, которыми ваша светлость осыпали меня не по моим заслугам. Предупреждаю вас, что я скорее лягу в постель в полном вооружении, чем позволю кому-нибудь, кроме Санчо, раздевать меня.

ваше целомудрие, равняющееся вашей храбрости и прочим вашим прекрасным свойствам. Я просто желала доставить вам некоторое развлечение, а раз вы от Него отказываетесь, я, разумеется, настаивать не буду. Делайте, как вам будет угодно. Я только распоряжусь, чтобы в вашей комнате было приготовлено все, что может понадобиться вам. Да здравствует на тысячу веков прекрасная Дульцинея Тобозская и да прозвучит имя её по всему пространству земли! Она достойна этого, потому что любима таким мужественным и целомудренным рыцарем, как Дон-Кихот Ламанчский. Да преисполнит Небо душу нашего нового губернатора, Санчо Панцы, желанием поскорее совершить искупительное бичевание, чтобы весь мир мог вновь насладиться созерцанием дивной красоты вашей дамы!

-- Слова эти вполне достойны вашего величия, - с умилением проговорил Дон-Кихот. - Вы несказанно осчастливили меня этим отзывом о Дульцинее Тобозской, и я думаю, одного его было бы достаточно, чтобы обезсмертить её имя.

Дон-Кихот и герцогиня обменивались любезностями до тех пор, пока не настало время разойтись на ночь. Рыцарь заперся в своей комнате лишь тогда, когда удостоверился, что тан нет ничего та, кого, что могло бы подвергнуть испытанию его верность к несравненной Дульцинее. На столе у него горели две восковые свечи, при свете которых он и начал раздеваться. Сняв панталоны, он заметил, что его черные шелковые чулки совершенно продырявились, так что напоминали решето. Это открытие очень огорчило его, и он дорого бы дал за несколько ниток черного шелка, но положительно не мог придумать, к кому бы обратиться за ними. Он был бы рад заштопать чулки шелком и другого цвета, хотя это и считается доказательством бедности гидальго, но и его неоткуда было взять. Крайне разстроенный разлукою с Санчо и дырявыми чулками, Дон-Кихот потушил свечи и лег в постель. Однако, через несколько времени невыносимая духота в комнате заставила его встать и отворить решетчатое окно, выходившее в сад. Освежившись живительным ночным воздухом, он хотел снова лечь, как вдруг услыхал доносившийся из сада голос, говоривший:

-- О, Эмеранция, не проси меня петь! Ты знаешь, что с той минуты, как этот храбрый рыцарь приехал в наш замок, я разучилась петь и могу только лить слезы. Но я бы запела, если бы знала, что моя песнь разбудит этого нового Энея, явившагося сюда лишь затем, чтобы сделать меня, бедную, игрушкою своего невнимания.

-- Это невнимание, дорогая Альтизидора, наверное, происходить от того, что он не слыхал еще твоего божественного голоса, - ответил кто-то. - Попробуй спеть, и увидишь, что он не останется глух. Право, спой, моя милая. Время теперь самое подходящей: весь замок погружен в сон, и не спит, кажется, один тот, кто овладел твоею душой и заставил тебя познать муки любви. Я слышала, как он открыл окно, следовательно, он еще бодрствует.

Вслед за этим раздалась прелестная прелюдия на арфе, и нежный голос говорившей запел следующий романс:

"О, ты, предавшийся безмятежному сну храбрый рыцарь Ламанчский, чище и целомудреннее арабского золота!

"Услышь вопли молодой девушки, сгорающей от безумной любви к тебе, великому и единственному!

"Скажи мне, величайший из всех странствующих рыцарей, где ты родился: не в Ливийской ли пустыне, или в горах Якки?

"Не вскормили ли тебя своим ядом змеи? Не воспитали ли чудовища лесные?

"Я перестану это думать, если ты, наконец, удостоишь взглянуть на меня благосклонным оком.

"Тогда я пойму, что ты человек не только по наружности, но и сердцем.

"Услышь меня, одари своею любовью и не губи меня во цвете лет!

"Мне нет еще пятнадцати лет, я хороша, как весенний цветок, и всякий другой, кроме тебя, жестокосердого, пришел бы в восхищение при виде меня.

"По ты проходишь мимо меня, как каменный, и этим приводишь меня в отчаяние.

"О, храбрый рыцарь Ламанчский, полюби Альтизидору, как она любит тебя, и ты поймешь, что значит быть счастливым, осчастливливая других".

Дослушав до конца пение и музыку, Дон-Кихот глубоко вздохнул и прошептал:

-- Боже мой, какой я несчастный: как только взглянет на меня какая девушка, так сейчас и влюбляется! Неужели не могут дать несравненной Дульцинее спокойно насладиться моею непоколебимою верностью? Чего вы хотите от моей дамы? За что вы преследуете ее? Как можете вы, пятнадцатилетния девочки, решиться оспаривать у нея место в моем сердце? Оставьте ее, злополучные, в покое! Не мешайте ей торжествовать и гордиться тем, что судьба вручила ей мое сердце и ключи души моей. Знайте, влюбленные проказницы, что для Дульцинеи я мягок, как воск, а для всех других женщин - жесток и неподатлив как камень и металл. В моих глазах прекрасна, знатна, умна и скромна только одна Дульцинея, а остальные существа одинакового с нею пола - безобразны, худородны, глупы и безстыдны. Я живу и дышу только одною Дульцинеей и более никем. Пусть Альтизидора плачет или поет - для меня это все равно: я люблю и вечно буду любить лишь одну несравненную Дульцинею, и никакие соблазны не будут в состоянии хоть на одну минуту отвратить от нея моих мыслей. Пусть терзают меня, пусть мучат, пусть пытают - я до последняго моего вздоха останусь верен своей Дульцинее!

Опасаясь, как бы не повторилось искушение, Дон-Кихот с негодованием закрыл окно и снова лег. Вскоре он заснул глубоким, безмятежным сном. Пусть он наслаждается им, а мы пока вернемся к его бывшему оруженосцу, приготовлявшемуся вступить во владение своим островом.