Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава XLVI, о том, как пресл е довала Дон-Кихота своею любовью прелестная Альтизидора.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава XLVI, о том, как пресл е довала Дон-Кихота своею любовью прелестная Альтизидора. (старая орфография)

ГЛАВА XLVI,
о том, как преследовала Дон-Кихота своею любовью прелестная Альтизидора.

Утром Дон-Кихот, проходя в столовую через галлерею, встретил прекрасную Альтизидору, которая поджидала его вместе с своею подругой Эмеранцией. Увидав рыцаря, Альтизидора притворилась, что лишается чувств; подруга поспешила поддержать ее и распустить шнуровку корсажа.

-- Что это с вашею подругой? - спросил Дон-Кихот, приблизившись к молодым девушкам.

-- Уходите скорее, сенор Дон-Кихот! - сказала Эмеранция. - Уходите, если желаете, чтобы бедная Альтизидора пришла в себя. Более я вам ничего не могу объяснить.

-- Хорошо, я уйду, - произнес рыцарь. - Я понял, что значит обморок этой донны. Постарайтесь, пожалуйста, чтобы сегодня вечером в моей комнате была лютня, а сами с вашею подругой будьте в саду, как были прошлою ночью. Я желаю ответить ей посредством лютни на её объяснение мне в любви, и надеюсь этим излечить ее от чувства, на которое в моем сердце нет и не может быть отклика.

Проговорив эти слова, он быстро повернулся и ушел.

-- Отлично! - вскричала мгновенно очнувшаяся Альтизидора, как только скрылся рыцарь, - положим ему в комнату лютню и послушаем, что нам прокаркает этот старый хрыч под её аккомпанимент.

Тем же утром герцогская чета послала пажа, который в лесу разыграл роль Дульцинеи, к Терезе Панца с письмом от её мужа и узлом с охотничьим костюмом, который, по его желанию, следовало превратить в юбку для жены и корсаж для дочери. Остальную часть дня все провели в приятной беседе с рыцарем. Последний, придя вечером в свою комнату, нашел в ней прекрасно настроенную лютню. Он уселся с нею к открытому окну и под её аккомпанимент пропел довольно правильно, хотя и немного хриплым голосом следующий романс, сочиненный им самим экспромтом:

"Часто страсть, в своем порыве, сбивает с толку здравый ум; в помогу ей приходит праздность с глупыми мечтами.

"Против вздохов и мечтаний самыми лучшими средствами служат постоянные занятия благородным рукодельем.

"Для девиц, желающих выйти замуж, самым лучшим украшением и самым ценным приданым служит их доброе имя.

"Доблестный и храбрый рыцарь готов полюбезничать с каждою красивою женщиной, но в жены он возьмет только скромную и добродетельную.

"Между гостем и хозяйкой иногда внезапно вспыхивает преступная страсть, но она тотчас же гаснет, когда приходит час разлуки.

"Быстро разгоревшаяся любовь так же быстро и потухает, не оставляя следов в душе и сердце.

"Как не может луна заменить солнца, так не может и слабейшая красота затемнить сильнейшую.

"У меня в душе так глубоко запечатлелся образ несравненной Дульцинеи Тобозской, что никакому другому не изгладить его.

"Обрати же ты, молодая красавица, свои вздохи на предмет, более достойный, чем я, навеки пленненный другою..."

Пение Дон-Кихота, которое слушали все обитатели замка, было прервано самым необычным и неожиданным образом: по галлерее, приходившейся под окном рыцаря, вдруг забегало с десяток кошек, с привязанными к хвостам колокольчиками. Копией подняли страшный звон, шум и возню. В то же время над самым окном Дон-Кихота тоже начался какой-то оглушительный трезвон, что, вместе с звоном колокольчиков, мяуканьем и фырканьем кошек, составило настоящий адский концерт, в роде шабаша ведьм. В довершение всего этого, две кошки впрыгнули в окно к рыцарю, повалили и потушили свечи на его столе и, вообще, затеяли там страшную возню. Бедный рыцарь положительно не знал, что и подумать.

-- Прочь, злобные волшебники! прочь, нечистая сила! - закричал он, бросив лютню и размахивая в темноте обнаженным мечом. - Я - Дон-Кихот Ламанчский, против которого безсильи все ваши козни и вся ваша злоба!

Вдруг одна из бегавших у него по комнате кошек, которую он, по всей вероятности, задел мечом, прыгнула на него и вцепилась ему в лицо зубами и когтями. Несчастный рыцарь вскрикнул от боли не своим голосом. Находившиеся вблизи герцог и герцогиня вбежали к нему со свечами и увидали, как он, весь окровавленный, усиливался оторвать от лица крепко вцепившуюся и взбесившуюся кошку. Герцог бросился было на помощь к Дон-Кихоту, но тот крикнул:

-- Прошу никого не вмешиваться в мою битву с этим мерзким волшебником, с которым я давно уже желал схватиться лицом к лицу!.. Я ему покажу, кто я! Пусть он узнает, что с Дон-Кихотом Ламанчским шутки плохи!

и не вышвырнул за окно, которое тотчас же и запер. Дон-Кихот сильно пострадал в этой битве; нос и вся нижняя часть его лица были страшно искусаны и исцарапаны; кровь так и лилась из ран. Герцогиня тотчас же позвала Альтизидору, которая обмыла рыцарю раны и залепила их пластырем, при чем не удержалась, чтобы не шепнуть ему на ухо:

-- Если бы ты не был так суров, безжалостный рыцарь, то ничего подобного с тобою и не случилось бы. Дай Бог, чтобы твой бывший оруженосец забыл произвести над собою бичевание, после которого должно произойти разочарование Дульцинеи, так чтобы она никогда не сделалась твоею женой, по крайней мере, до тех пор, пока жива я!

Дон-Кихот только глубоким вздохом ответил на эту страстную речь, но зато разсыпался в благодарностях герцогу и герцогине за их участие. Те слушали его с невольным стыдом; они не ожидали, чтобы шутка с колокольчиками и кошками так плохо кончилась, и внутренно дали себе слово, быть вперед осторожнее в выборе средств для своей забавы.

Когда все удалились из его комнаты, Дон-Кихот улегся в постель, но долго не мог заснуть, терзаясь мыслью, что не сумел один справиться с злым волшебником, явившимся на этот раз в образе кошки.