Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава XLVIII , о том, что произошло между Дон-Кихотом и донною Родригец, дуэньей герцогини, и о других достопамятных событиях.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава XLVIII , о том, что произошло между Дон-Кихотом и донною Родригец, дуэньей герцогини, и о других достопамятных событиях. (старая орфография)

ГЛАВА XLVIII,
о том, что произошло между Дон-Кихотом и донною Родригец, дуэньей герцогини, и о других достопамятных событиях.

Кошка так отделала Дон-Кихота, что он был принужден провести в своей комнате целую неделю, потому что ему неловко было показаться кому-нибудь с лицом, залепленным пластырями и обвязанным тряпками.

Однажды ночью, когда он еще не спал, терзаясь скорбью о своих несчастиях, он услыхал, как кто-то осторожно вошел в его комнату, и вообразил, что это, наверное, прокралась к нему влюбленная Альтизидора, чтобы снова испытать его верность к Дульцинее Тобозской.

-- Нет, - вскричал он под влиянием этой мысли, - само олицетворение небесной красоты не в состоянии заставить меня хоть на одну минуту перестать обожать ту, образ которой неизгладимо врезан в глубине моего сердца! Где бы и под каким бы видом ты ни была, моя обожаемая дама, я всегда был, есть и буду твоим! Tu одинаково мне мила - и в образе отвратительной, распространяющей зловоние крестьянки, и в виде окутанной серебристым флером нимфы Того. Обитаешь ли ты в смрадном логовище или в хрустальном дворце - мне все равно: я люблю одну тебя и верен одной тебе до последняго моего издыхания.

Проговорив эти слова, он вскочил на постели и вытянулся во весь рост, закутанный в одно из шелковых одеял. В этом виде он походил на страшное привидение. Увидав, вместо ожидаемой Альтизидоры, какую-то черную женскую фигуру, кравшуюся со свечкою в руке, он вообразил, что это явился злой дух, и принялся открещиваться от него обеими своими длинными руками.

Остановившись посреди комнаты и, заметив рыцаря, черная женщина вскричала пронзительным голосом:

-- Господи Иисусе! что это я вижу?

С испугу она выронила из рук свечу, которая тут же погасла. Охваченная ужасом, женщина хотела бежать, но запуталась каблуками в своих широких и длинных юбках и растянулась на полу. Дон-Кихот, в свою очередь испуганный, крикнул, по возможности, твердым голосом:

-- Заклинаю тебя, мрачное привидение, прокравшееся ко мне посреди ночи, сказать, кто ты, и чего хочешь от меня? Если ты дух, осужденный блуждать за свои грехи, то не страшись сознаться мне; я сделаю для тебя все, что могу, чтобы освободить тебя от уз греха. Я - христианин, верный сын католической Церкви, и сделался странствующим рыцарем, чтобы служить не только живым людям, но и душам умерших, ожидающим своей участи в чистилище.

Узнав голос Дон-Кихота, женщина успокоилась, встала и скромно ответила:.

-- Сенор Дон-Кихот, я не привидение, не блуждающий дух, и не сверхъестественное какое-либо существо, а просто - дуэнья донна Родригец, состоящая в услужении у её светлости герцогини, и явилась к вам просить вашей помощи в одном деле.

-- Смотрите, - сказал Дон-Кихот, - не привело ли вас сюда желание быть посредницей между мною и какою-нибудь влюбленною в меня женщиной? Предупреждаю вас, что это будет совершенно напрасно, так как сердце мое доступно только всемогуществу несравненной красоты Дульцинеи Тобозской. Если же вы, действительно, пожаловали ко мне по собственному делу, то подите зажгите свою свечу и вернитесь сюда, тогда мы и поговорим.

-- О, я не настолько уже стара, чтобы браться за посредничество в любовных шашнях! - с негодованием воскликнула донна Родригец. - У меня даже целы еще все зубы, за исключением трёх или четырех, которых я лишилась от катарров, иногда свирепствующих у нас в Аррагонии... Но я сейчас вернусь к вам и разскажу о своих горестях, которые один вы можете облегчить.

Не дождавшись ответа, донна Родригец отправилась за огнем, а Дон-Кихот стал спокойно ожидать её возвращения. Однако, через минуту в голове его снова зашевелились сомнения, и он прошептал про себя:

-- А ну, если дьявол, никогда не дремлющий, вздумал вовлечь меня через эту дуэнью в ту западню, которую тщетно разставляли мне всевозможные императрицы, королевы, герцогини, маркизы и графини? Я слышал, что он может заставить человека, победоносно оттолкнувшого от себя первых красавиц в мире, соблазниться уродом. Почем знать, не пробудят ли во мне уединение, тишина и ночное время дремлющия желания и не заставят ли меня поскользнуться на пути целомудрия, по которому я так твердо шел всю свою жизнь? В этом случае лучше бы мне избегать борьбы, чем вступать в нее... Но, нет, должно-быть, я лишился разсудка, если мне могут приходить в голову такия глупости! Мыслимо ли, чтобы старая дуэнья, похожая на бочку, могла сделать то, чего не удалось совершить пятнадцатилетним красавицам? Думать это - значит быть слишком дурною мнения о себе... А все-таки осторожность не мешает, и поэтому я лучше запру дверь и не пущу этой дуэньи. Если она хочет говорить со мной без всяких хитростей и задних мыслей, то пусть приходит днем.

Прийдя к такому решению, Дон-Кихот встал и подошел к двери, чтобы повернуть ключ в замке, но как раз в это время возвратилась донна Родригец. Увидав рыцаря на ногах, она с безпокойством спросила:

-- Зачем вы покинули постель, сенор рыцарь? В безопасности ли я у вас?

-- Этот же самый вопрос я хотел предложить вам, донна Родригец, - сказал Дон-Кихот. - Могу ли я быть уверен, что надо мною не будет произведено никакого насилия?

-- Со стороны кого, сенор рыцарь?

-- С вашей, донна Родригец. - Я ведь не мраморный, и вы не бронзовая, и к тому же теперь полночь, а не полдень, и мы с вами находимся в одной из самых отдаленных комнат замка... Но дайте мне руку, сенора, и пусть она послужит мне залогом ваших добрых намерений.

Дуэнья подала ему руку, которую рыцарь почтительно поцеловал.

вам, если только буду в состоянии.

-- Это я знаю, потому-то и решилась обратиться к вам, - проговорила донна Родригец. - Избрала же я такое необычное время для своего посещения потому, что днем я не могу оторваться от своей службы, как вам должно быть известно. Конечно, к кому другому я ни за что не пошла бы ночью, да еще в такую отдаленную от остальных жилых помещений комнату, но вам, я знаю, смело можно довериться, так как ваше целомудрие служит лучшею гарантией моей безопасности у вас... Однако, я перейду к тому, что привело меня сюда. Прежде всего нужно вам сказать, что, хотя вы и видите меня в качестве бедной, всеми осмеянной и презираемой дуэньи, не имеющей на плечах даже собственного платья, тем не менее, я происхожу от одного из самых знатных астурийских родов. Моя несчастная звезда, а отчасти и вина родителей, впавших в бедность, привели меня в Мадрид, где я была помещена к одной высокопоставленной даме в качестве швеи. Я с самого детства отличалась удивительною способностью к работам иглою, и теперь еще не нахожу никого, кто мог бы поспорить со мной в этом искуссве. Как водится, труд мой оплачивался очень плохо, но я была молода и не жаловалась на свою участь. Да и жаловаться было бы некому, потому что мои родителя умерли почти одновременно, и я осталась совершенно одна на свете. Наверное, в конце-концов, я ослепла бы над шитьем, если бы в меня не влюбился оруженосец моей госпожи, человек пожилой, почтенный и очень хороший. Недолго думая, я вышла за него замуж, после чего наша госпожа сделала меня своею дуэньей и приблизила к себе. Через год у меня родилась дочь, и я была бы вполне счастлива, если бы мой муж не умер от огорчения, причиненного ему тем, что наша госпожа уволила его за небольшую ошибку, совершенную им по службе. Так я и осталась вдовою с дочерью на руках. В это время сын моей госпожи, герцог, в замке которого мы сейчас находимся, женился, и молодая герцогиня пригласила меня к себе, говоря, что мне будет у нея лучше, чем у её капризной и подчас даже жестокой свекрови. Я последовала за нею и ни разу не имела причины в этом раскаиваться. Конечно, дуэньи - везде дуэньи, но обращение с ними бывает разное со стороны господ. Как вы, сенор, вероятно, имели случай убедиться, герцогиня относится ко мне очень хорошо, и я благодарю Бога, что попала к ней. Все было бы хорошо, если бы не моя дочь. Ей теперь шестнадцать лет, пять месяцев и три дня. Она свежа, как утренняя роса, хороша, как ангел, и грациозна, как весенняя травка. Нужно же было случиться такому греху, что в нее влюбился сын очень богатого земледельца одной из соседних герцогских деревень. Как и где встречалась с ним моя дочь, я этого не знаю, но недавно она созналась мне, что этот молодой человек ее соблазнил, дав обещание жениться на ней. Достигнув своей гнусной цели, он теперь отказывается жениться. Я несколько раз обращалась к герцогу с слезною просьбой заставить соблазнителя моей дочери жениться на ней, но герцог притворяется глухим и знать ничего не хочет. Дело в том, что отец молодого негодяя ссужает герцога деньгами, а так как герцог не в состоянии расплатиться с ним, то и мирволить ему и его семейству во всем. Поэтому я и решилась прибегнуть к вашему великодушию и просить вас помочь мне словесным заступничеством или же силою оружия. Вы сами говорили, что посланы в мир заглаживать несправедливости, поддерживать слабых и помогать угнетенным. Пожалейте мою бедную дочь и помогите ей возстановить свою честь! Я уверена, что если бы вы увидали ее, то одна красота ей тронула бы ваше сердце. Тут есть некоторая Альтизидора, глупое и легкомысленное существо, которая почему-то считается первою красавицей между здешними девушками, но моя дочь гораздо лучше её. Не все то золото, что блестит. У Альтизидоры более чванности, чем красоты, и более наглости, нежели добродетели. Кроме того, она не из здоровых: у нея зловонное дыхание, так что сидеть возле нея крайне неприятно. Да, кстати сказать, и сама герцогиня... Впрочем, я лучше умолчу о ней, потому что, говорят, у стен есть уши.

-- Здесь нет ушей, кроме ваших и моих, - заметил Дон-Кихот, - поэтому вы смело можете говорить все, что находите нужным. Скажите мне, что с герцогиней? Неужели и она подходит под поговорку, что не все то золото, что блестит?

нея и вытекают все дурные соки, которыми она, по словам докторов, вся переполнена. А кто этого не знает, может подумать, что она - олицетворение здоровья.

-- Господи Боже мой! может ли это быть? - вскричал Дон-Кихот. - Я бы этому ни за что не поверил, если бы говорили не вы, уважаемая донна Родригец. Я думал, что из нея не может ничего вытекать, кроме душистой амбры. Во всяком случае, глядя на нее и зная, что она пользуется фонтанелями, нужно признать, что доктора, правы, когда уверяют, что фонтанели избавляют от многих болезней.

время бывшую у нея в руках. Вслед затем бедная дуэнья почувствовала, как какое-то невидимое существо схватило ее за горло и стиснуло его, а другое такое же невидимое существо подняло её платье и начало молча наносить ей удары по обнаженному телу" чем-то в роде туфли. Не понимая, что бы это могло значить, Дон-Кихот лежал молча и не шевелясь, опасаясь, как бы и ему не досталось. Опасения его оправдались: расправившись с дуэньей, невидимые палачи подошли к нему, завернули его в одеяла и начали изо всех сил щипать. Отбиваться и даже крикнуть он не мог, и поэтому невидимки производили экзекуцию безпрепятственно, не испуская тоже ни одного звука. Процедура щипания продолжалась, по крайней мере, полчаса, после чего привидения неслышно удалились. Придя понемногу в. себя, донна Родригец, громко охая и проклиная свою судьбу, поднялась с полу, поправила свои юбки и ушла, не сказав Дон-Кихоту ни одного слова и даже не пожелав узнать, что с ним. Дон-Кихот остался один. Исщипанный, измятый и испуганный, бедный рыцарь никак не мог понять, кто и за что его так опять отделал, когда он еще не оправился от битвы с волшебником, принявшим вид кошки.

Но история требует, чтобы мы снова возвратились к Санчо Панце, поэтому и мы тоже покинем пока нашего главного героя.