Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава LV, о том, что случилось с Санчо дорогою, и о других не менее интересных событиях.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава LV, о том, что случилось с Санчо дорогою, и о других не менее интересных событиях. (старая орфография)

ГЛАВА LV,
о том, что случилось с Санчо дорогою, и о других не менее интересных событиях.

Как ни спешил Санчо, но попасть в герцогский замок в тот день ему не удалось. Ночь застигла его в поле. Положим, он не горевал по этому случаю, так как стояла весна, и ночевать пода открытым небом была не велика беда. Увидев в стороне какие-то развалины, он проехал к ним, думая найти там удобное местечко для ночлега. Но злому року его было угодно, чтобы он со своим ослом провалился в глубокое и мрачное подземелье развалившагося замка Чувствуя, что он летит в бездну, казавшуюся ему бездонною, Санчо, поручил свою душу Богу. К счастию, до дна было не более двадцати футов, и Санчо добрался вниз довольно благополучно, хотя ему и вообразилось, что у него не осталось ни одной целой косточки. Убедившись же, что остался цел и невредим, он поблагодарил Бога за вторичное спасение его от опасности, после чего он начал обшаривать стены подземелья, в надежде отыскать ступени или что-нибудь такое, посредством чего он мог бы выбраться из недр земли на свет Божий. Но стены оказались отвесными и совершенно гладкими, без малейшого выступа и даже крючечка, за который бы можно было уцепиться, чтобы вылезть наверх. Это открытие привело его в отчаяние, усилившееся еще от жалобного рева Длинноуха, получившого порядочные ушибы при падении.

-- Вот еще напасть-то! - вскричал Санчо, вырывая у себя клок бороды. - И подумаешь - сколько разных неожиданных бедствий может обрушиться на обитателей этого несчастного мира! Кто бы мог подумать, что человек, только вчера бывший губернатором и издававший законы, сегодня будет заживо похоронен в подземелье, где у него нет ни слуг ни подданных, которые поспешили бы ему на помощь! Теперь нам с Длинноухом остается только одно: умереть здесь с голоду, если только, впрочем, он раньше не издохнет от ушибов, а я - от страха. Всякому свое счастие: господин мой нашел в пещере Монтезиноса накрытый стол и мягкую постель, если он только не соврал, а я дохни тут с голода. Он там видел разных красавиц и вдобавок даже свою несравненную Дульцинею - чтобы ее чорт побрал! - а я здесь, наверное, ничего не увижу, кроме змей и ящериц... О, я несчастный! Куда привели меня мои надежды и моя глупость? Отсюда вытащат мои кости, если только их найдут когда-нибудь, кости моего доброго осла... Его по тому только и узнают, что Санчо Панца, как всем известно, никогда не разставался со своим ослом, как и он с ним... О, Господи, Господи! не суждено, знать, нам умереть на своей родной стороне, между своими, которые отнеслись бы к нам с состраданием, приняли бы наш последний вздох и закрыли бы нам глаза. О, друг мой, о, дорогой товарищ! как дурно я отплатил тебе за твою преданность, за твою верную службу!.. Прости меня и моли судьбу, - моли, как только сумеешь лучше, чтобы она освободила нас из этой ужасной подземной тюрьмы!.. В случае успеха, я удвою тебе порцию корма и увенчаю тебя лавровым венком, как увенчивают люди своих дураков-поэтов.

Так плакался бедный Санчо; осел его вторил ему жалобным ревом и раздиравшими душу стонами.

Наконец, после ночи, показавшейся плакавшему и горько вздыхавшему Санчо несколькими веками, проглянула заря, и Санчо убедился, что без посторонней помощи ему ни за что не выбраться из подземелья. Он принялся еще сильнее плакать, кричать в надежде, что кто-нибудь его услышит. Но голос его был гласом вопиющого в пустыне - вокруг не было ни одной живой души. Считая себя окончательно погибшим, Санчо, тем не менее, поднял на ноги своего четвероногого товарища и дал ему кусок хлеба, уцелевший у него в котомке. Видя, что Длинноух с большим аппетитом поедает хлеб, он сказал ему:

-- Видишь, дружище, когда есть хлеб, легче делается на душе.

В эту минуту взгляд Санчо нечаянно упал на брешь в стене, через которую можно было пролезть на коленях. Санчо бросился к этой бреши, прополз в нее и увидел, что она ведет в какой-то проход, который постепенно расширялся и оканчивался новою длинною пещерой. Обломав несколько камней и расширив таким образом отверстие, Санчо с громадным трудом протащил осла в новую пещеру. Там он стал высматривать место, через которое можно было бы выбраться на поверхность земли. Но его не находилось.

-- Господи, Боже мой! - вскричал Санчо. - Для меня это приключение - чистое несчастие, а для моего господина оно было бы наслаждением. Эти проклятые подземелья и пещеры, наверное, показались бы ему галлереями галиеновского {В честь одной арабской принцессы Галиены был воздвигнуть её отцом великолепный замок в Испании.} дворца... Он даже сады тут великолепные увидал бы. А я, несчастный, только и жду, что того и гляди под моими ногами откроется другое, более глубокое подземелье и поглотить нас с Длинноухом навеки!

Долго пробирался он по мрачной пещере, ведя осла под уздцы, как вдруг ему блеснул в глаза яркий луч света, пробивавшийся сквозь трещину. Луч этот снова воскресил в его истомленной душе надежду на спасение...

Здесь Сид Гамет Бен-Энгели оставляет Санчо и возвращается к Дон-Кихоту, с нетерпением ожидавшему поединка с соблазнителем донны Родригец. Чтобы подготовиться к предстоявшей битве, он выехал верхом из замка и начал в поле делать примерные нападения. При этом Россинант очутился так близко от какой-то пещеры, что едва не слетел в нее. Придержав коня, Дон-Кихот с любопытством заглянул в зияющее отверстие пещеры, и вдруг услыхал оттуда следующия горестные восклицания:

-- Эй! Не слышит ли меня сверху какой-нибудь христианин или какой-нибудь милосердый странствующий или нестранствующий рыцарь? Если слышит, то да сжалится он над несчастным, заживо похороненным грешником!

Дон-Кихоту показалось, что этот голос, исходивший из глубины земли, принадлежит его бывшему оруженосцу Санчо. Крайне удивленный и, вместе с тем, испуганный этим, по его мнению, чудом, он крикнул изо всех сил своих легких: - Кто там? Кто просит о помощи?

-- Кто же иной, как не злополучный Санчо Панца! - раздалось в ответ. - Тот самый Санчо Панца, который за грехи свои был сделан из оруженосцев славного рыцаря Дон-Кихота Ламанчского - губернатором острова Баратории... Спасите его!

Услышав это, Дон-Кихот снова изумился и ужаснулся: ему вообразилось, что Санчо умер и душа его находится в чистилище. Вполне убежденный в верности своей догадки, он крикнул:

-- Заклинаю и умоляю тебя, как христианин-католик, скажи мне: кто ты? Если ты страждущая душа, то что я должен делать для тебя? Обязанный помогать всем страждущим в этом мире, я простираю свою обязанность до того, что помогаю им и в мире загробном, когда они сами не в состоянии помочь себе.

-- Судя по вашим словам и по голосу, вы, должно-быть, мой господин, Дон-Кихот Ламанчский! - кричал из подземелья Санчо.

-- Да, я, действительно, Дон-Кихот Ламанчский, - ответил рыцарь. - Я тот, который поклялся всю свою жизнь посвятить на помощь живым и мертвым... Не оставляй же меня в неизвестности и скажи, кто ты. Если ты мой бывший оруженосец Санчо Панца, переставший уже жить, и если душа твоя не в аду, а, по милости Божией, находится в чистилище, то наша святая католическая Церковь может своими молитвами освободить душу твою от мук. Я, с своей стороны, тоже помогу тебе всем, чем могу. Отвечай же: кто ты?

в нескольких словах, я вчера вечером упал в это подземелье и остаюсь в нем до сих пор вместе с моим ослом, который может быть свидетелем, что я не лгу.

Осел точно понимал, что говорит его господин, и жалобно заревел на всю пещеру.

-- Верно, верно! Теперь я узнаю и голос твой, мой добрый Санчо, и рев Длинноуха! - воскликнул Дон-Кихот. - Подожди немного: я сейчас отправлюсь в замок и возвращусь с несколькими людьми, чтобы вытащить тебя из подземелья.

-- Ради Бога, отправляйтесь скорее, господин души моей! - молил Санчо. - Мне становится уж не в моготу видеть себя и моего осла заживо похороненными в недрах земли. Я чувствую, что умираю со страха!

Уговорив своего оруженосца не бояться ничего и ждать скорого спасения. Дон-Кихот рысью поскакал в замок и рассказал там герцогской чете, что случилось с Санчо. Герцог и его супруга догадались, в какое подземелье провалился злополучный толстяк, и удивились только тому, что он оставил свое губернаторство, а они ничего об этом не знали.

-- Вот как теперь извлекают из недр земли этого отъевшагося грешника, так следовало бы вытаскивать всех дурных губернаторов из их губернаторств!

-- Ваша милость, - сказал ему на это Санчо, - я не более десяти или одиннадцати дней тому назад вступил в должность губернатора данного мне острова и теперь уже оставил ее. Во все эти дни я не был ни разу сыт, потому что меня морили голодом доктора. Кроме того, враги переломали мне все кости, и я не имел времени прикоснуться ни к каким доходам, так что, кажется, я вовсе не заслужил, чтобы меня вытаскивали таким образом. Но человек предполагает, а Бог располагает. Он лучше нас знает, что каждому из нас под силу. Пусть никто не плюет в колодец, из которого придется потом пить. И есть сало, да взять его нечем... Бог меня слышит и знает - этого с меня довольно, и я умолкаю, хотя и мог, бы сказать еще многое...

-- Не сердись, Санчо, - перебил Дин-Кихот, - и не трудись отвечать на то, что тебе сказал этот молодой человек, иначе ты никогда не кончишь. Если молчит твоя совесть, то пусть люди говорят, что хотят. Захотеть привязать чужой язык - все-равно, что замкнуть пространство. Когда губернатор оставляет свой пост богатым - его называют вором, а когда он покидает его бедным, то его ругают дураком и болваном.

-- Ну, так значит меня следует ругать скорее болваном, нежели вором! - проговорил Санчо.

что надо вознаградить бедное животное за претерпенные им невзгоды. Покончив с этою заботой, он подошел к герцогской чете, встал перед нею на колени и сказал:

проиграв; а хорошо или дурно я управлял остро, вом, - про то пусть скажут вашим милостям свидетели моего управления. Постоянно голодный, по воле доктора Педро Рецио, уроженца деревни Тертафуэры, приставленного лечить губернаторов острова Баратории голодом, я разъяснял трудные вопросы, разбирал самые запутанные тяжбы, издавал законы и вообще делал все нужные распоряжения. Третьяго дня ночью на остров напали враги, но островитяне говорят, что я своим мужеством и силою своих рук победоносна отразил неприятеля. Дай им Бог такое же счастие в этом мире и блаженство в будущем, потому что они говорят правду! Я взвесил тяжесть, навьючиваемую на плечи губернаторов, и нашел, что она мне не по силам, что этот куль, называемый губернаторством, не для моего овса. И не дожидаясь, чтобы губернаторство бросило меня, я бросил его сам. Вчера утром, на заре, я покинул остров таким" каким нашел его, - с теми же улицами, домами и крышами, как прежде. Ни у кого я ничего не занял и не извлек из своего губернаторства никакой пользы. И хотя я сделал несколько недурных, помоему разумению, распоряжений, но, в сущности, не сделал ничего, потому что приказаний моих, по всей вероятности, никто не станет исполнять. Я покинул остров без всякой другой свиты, кроме моего осла. На дороге мы с ним провалились в глубокое подземелье, расшиблись, провели ночь в страхе и ужасе, утром блуждали по пещерам, ища выхода, лазили сквозь щели, перескакивали через бездонные пропасти... или, по крайней мере, могли бы перескочить через них" если бы оне там имелись, и кабы Небо не послало нам на помощь моего доброго господина, то мы на веки-вечные остались бы там. Вот, ваши герцогския светлости, мой отчет вам. Прибавлю только, что в продолжение десятидневного своего губернаторствования я убедился, чта создан не для губернаторства, и потому не хочу больше быть губернатором не только острова, но даже целого мира! Убедившись в этом" я целую ноги вашим милостям, и говорю, как ребята в игре: "Скакни оттуда и стань здесь!" Я соскакиваю с губернаторства и становлюсь опять верным слугою моего господина, которому да продлит Господь дни его! С ним мне хотя иногда и приходится есть хлеб в страхе" но все же я бываю сыт, - а это самое важное.

Во время этой речи, Дон-Кихот весь дрожал, опасаясь, как бы его оруженосец не намолол, по своему обыкновению, разного вздора" и остался очень доволен, когда убедился, что его опасения были, напрасны.

-- Глубоко сожалею, - сказал герцог, дружески обняв Санчо, - что ты так скоро отказался от губернаторства. Я подыщу тебе другую, более легкую и выгодную должность.

Герцогиня тоже выразила свое сожаление по поводу отказа Санчо от должности губернатора и приказала приготовить для него хорошую закуску и мягкую постель, в чем он, действительно, сильно нуждался.