Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава LXVI, рассказывающая о том, что увидит читатель или услышит, если ему будут читать ее вслух.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава LXVI, рассказывающая о том, что увидит читатель или услышит, если ему будут читать ее вслух. (старая орфография)

ГЛАВА LXVI,
рассказывающая о том, что увидит читатель или услышит, если ему будут читать ее вслух.

Увидав за городскими воротами место своего поражения, Дон-Кихот с горечью воскликнул:

-- Здесь была моя Троя!.. Здесь мое малодушие и моя несчастная звезда затмили мою славу!.. Здесь подстерегла меня моя злая судьба, и пало мое счастие, чтобы никогда уж не подняться!

-- Ваша милость, - сказал Санчо, - мужественный человек должен быть таким же твердым и терпеливым в несчастий, как радостным и признательным в счастии. Я сужу по себе: если я веселился, будучи губернатором, то не унываю и теперь, очутившись в прежнем своем низком звании. Говорят, Фортуна - баба причудливая, взбалмошная, безразсудная и вдобавок еще слепая; она не видит, что творит, и не знает сама, кого унижает или возвышает, так что, по-моему, и обижаться-то на нее нельзя.

-- Ты сейчас говоришь как настоящий философ, Санчо, - произнес Дон-Кихот. - Но ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что все происходит на земле по воле слепой фортуны или случая. Добро и зло посылаются нам по велению Неба, поэтому и говорят, что каждый сам виноват в своих неудачах. Я тоже сам виновник своего несчастия, потому что не умел благоразумно пользоваться своим счастием и грешил гордынею. Притом же я должен был сообразить, что тощему и изнуренному летами и трудами Россинанту трудно противостать молодому, сильному и откормленному коню рыцаря Серебряной Луны. Но я не обратил внимания на слабость Россинанта и необдуманно принял вызов этого рыцаря. Очень естественно, что я при первом же натиске противника был сброшен на землю... Однако, я утешаю себя мыслью, что, лишившись славы, я не лишился чести и способности сдержать данное мною слово. Когда я был странствующим рыцарем, за меня говорили мои подвиги, а теперь, сделавшись опять простым гидальго, я хочу прослыть рыцарем своего слова... Отправимся же, мой друг, домой, и проведем там тяжелый год моего искуса. В нашем вынужденном уединении и бездействии мы обновим свои силы, чтобы в свое время снова взяться за оружие, от которого я никогда не откажусь совершенно.

-- Только вот что, ваша милость, - сказал Санчо: - из-за ваших доспехов, занявших всю спину моего осла, я должен все время итти пешком, а это мне вовсе не по вкусу. Разрешите повесить ваше оружие на какое-нибудь дерево, а самому мне занять снова место на осле; тогда дело пойдет гораздо лучше.

-- Хорошо, - согласился Дон-Кихот. - Повесим наше оружие на дерево, как трофей, и напишем сверху или вокруг него двустишие, которое было написано над трофеями Роланда:

"Никто да не дерзнет рукой к ним прикоснуться,

Если не желает с Роландом здесь столкнуться!"

-- Золотые слова! - воскликнул Санчо. - Если бы Россинант не нужен был вам в дороге, то я посоветовал бы повесить и его заодно с вашими доспехами.

-- А! если ты так заговорил, Санчо, то я не только своего коня, но не повешу и оружия, чтобы про меня не могли сказать, что я заплатил неблагодарностью за его верную службу! - с негодованием вскричал Дон-Кихот.

-- Положим, умные люди говорят, что не должно обвинять поклажу за вину осла, - заметил Санчо. - В вашем поражении виноваты вы сами, поэтому вы и накажите себя, и пусть гнев ваш разразится не над этим несчастным измятым и старым оружием, ни над добрым и преданным Россинантом, ни над моими деликатными ногами, не привыкшими ходить по жесткой дороге и острым камням, а...

-- Замолчи! - прикрикнул Дон-Кихот. - Все останется так, как было: Россинант будет нести меня, как нес до сих пор, оружие будет лежать там, где лежит, а ты будешь итти, как идешь... Если тебе не нравятся мои распоряжения, то можешь итти один, покинув меня одиноким и беззащитным в этой пустыне. Чего же мне другого и ждать от тебя за все мои благодеяния!

Видя, что Дон-Кихот разсержен не на шутку, Санчо поспешил успокоить его уверением, что он повинуется его воле и готов следовать за ним пешком не только по камням, но даже по терниям и хоть босыми ногами, лишь бы доказать свою преданность и признательность. Это смягчило Дон-Кихота и он заговорил в прежнем дружеском тоне.

В продолжение четырех дней путешествия наших героев, с ними не случилось ничего такого, что было бы достойно занесения в летописи их истории.

На пятый же день, вступив в небольшое селение, они увидели перед корчмою большую толпу народа и вмешались в нее, чтобы узнать причину этой сходки. При виде путешественников, один из крестьян возвысил голос и крикнул:

-- Пусть вот лучше решит наш спор один из этих сеноров, так кстати явившихся сюда.

-- Я решу ваш спор, - сказал Дон-Кихот. - Скажите мне только, в чем у вас дело?

-- Дело в том, - ответил крестьянин, - что один толстяк" наш односельчанин, весящий два центнера и три четверти, вызвал на перебежку другого, который весит только сто двадцать пять фунтов. Было решено, что они, взяв в руки одинаковые тяжести, пробегут сто шагов. Но когда нужно было бежать, толстяк заартачился и объявил что его-партнер, весящий только один центнер с четвертью, должен взять в руки, или лучше, привесить к себе на спину еще полтора центнера, тогда общий вес их сравняется. И вот теперь мы не знаем...

-- Постойте! - перебил Санчо. - Решать это дело следует мне, как бывшему губернатору. Мне не в диковину улаживать самые запутанные споры.

-- И отлично! Возьмись-ка та за это дело, друг Санчо, - проговорил Дон-Кихоть. - Я не в состоянии решать подобных вопросов, пока ум мой встревожен и мысли смущены.

Обрадованный согласием своего господина, Санчо сказал обступившим его тесным кольцом крестьянам:

-- Братцы, ваш толстяк не соразмерил своего требования ни с разсудком ни с справедливостью. Если предоставлено одному из состязающихся выбирать оружие, то этим еще не сказано, чтобы он имел право выбирать такое, которое не под силу его противнику. Но моему мнению, не тощему следует привязывать к себе лишнюю тяжесть, а толстяку нужно снять с себя сто пятьдесят фунтов мяса, с какой части своего тела он найдет удобнее. Тогда, оставшись весом в сто двадцать пять фунтов, он сравняется с тощим и может пуститься с ним в бег с чистою совестью.

-- Вот это правда! - вскричал крестьянин. - Этот сенор разсуждает, что твой каноник! Но только, думается, толстяк едва ли согласится снять с себя хоть самую крошечку мяса, а не то что сто пятьдесят фунтов.

-- Всего лучше совсем оставить этот бег, - сказал другой крестьянин. - Ни тощий не захочет задохнуться под тяжестью железа, ни толстяк - кромсать себя ради пустого удовольствия. Пусть половина заклада пойдет на вино. Мы" угостим кстати и этих сеноров, и делу конец.

Собрание единогласно одобрило это предложение, и все стали просить рыцаря распить с ними по кружке вина.

-- Благодарю вас за доброе предложение, друзья мои, - произнес Дон-Кихот. - Но овладевшия мною мрачные мысли не дают мне покоя, поэтому я не могу остаться с вами, а должен покинуть вас, рискуя даже показаться невежливым.

С последним словом Дон-Кихот пришпорил коня и поехал дальше, удивив крестьян своим странным видом не менее Санчо, изумившого их своим мудрым решением спора.

в Саламанке, глядишь, и сделался либо губернатором, либо епископом...

Проведя ночь посреди чистого поля, под открытым небом, Дон-Кихот и Санчо рано утром продолжали путь. Сделав около мили, они увидели шедшого им навстречу человека, с палкой в руках и с котомкой за плечами. Заметив Дон-Кихота, незнакомец подбежал к нему, обхватил его правую ногу и радостно воскликнул:

-- О, сенор Дон-Кихот! как будет доволен мой господин, когда узнает, что вы возвращаетесь к нему в замок...

-- Я тебя вовсе не знаю, - перебил Дон-Кихот. - Кто ты такой?

-- Я - Тозилос, лакей его светлости герцога. Тот самый Тозилос, который отказался сражаться с вами из-за дочери донны Родригец.

-- Полноте, ваша милость, - возразил Тозилос. - Никаких там не было волшебников и никто не превращал меня. Я явился на арену тем же самым лакеем Тозилосом, каким и покинул ее. Я захотел жениться на дочери донны Родригец по доброй воле, потому что как только увидал эту девушку, так и влюбился в нее без памяти. К несчастию, дело вышло совсем не так, как я желал и ожидал. Едва ваша милость успели выехать из замка, как герцог приказал отсчитать мне по спине сто палочных ударов за то, что я не исполнил его приказаний, которые он дал мне перед началом сражения. Вообще кончилось очень скверно: та, на которой я хотел жениться, была вынуждена поступить в монастырь, мать её отправилась в Кастилию, а меня герцог послал в Барцелону с письмом к вицекоролю... Кстати, если вашей милости угодно, то я могу угостить вас глотком хорошого старого вина и куском прекрасного троншонского сыра.

-- Давай сюда свое вино, приятель! - крикнул Санчо. - Я с большим удовольствием выпью его за твое здоровье, да и от сыра не откажусь.

-- Санчо, ты величайший обжора, пьяница и вдобавок еще невежа! - сердито произнес Дон-Кихот. - Человек этот Бог знает кто, так как он побывал в переделке у волшебников, а ты набиваешься на его угощение, точно сто лет ничего не ел и не пил!.. Ну, да делай, как знаешь. Оставайся с этим мнимым герцогским лакеем, набивай себе с ним брюхо и отуманивайся вином, если уж тебе так хочется. Я твоему удовольствию мешать не стану: поеду потихоньку вперед и буду поджидать тебя где-нибудь на дороге.

Аппетит у Санчо был настолько хорош, что он, в конце-концов, даже облизал герцогское письмо, потому что лно пропахло сыром.

-- Да, у него тут не совсем ладно, - ответил Санчо, указывая на голову. - Мало ли я уговаривал его не дурить, но ничего не помогло... Ну, да теперь нашим чудачеством конец: его победил недавно рыцарь Серебряной Луны, сенор сериозный, и взял с него клятву возвратиться домой и сидеть себе смирно за печкой, если не хочет, чтобы его связали и посадили в дом умалишенных.

Тозилос просил расказать ему поподробнее о битве Дон-Кихота с рыцарем Серебряной Луны, но Санчо объявил, что ему некогда, потому что его дожидается его господин, а в другой раз, если Бог приведет встретиться опять, он непременно разскажет своему новому приятелю все, что произошло с того времени, когда они растались. С этими словами Санчо встал, оправился, простился с Тозилосом, взял под уздцы своего осла и поспешно повел его по тому направлению, куда направился Дон-Кихот.