Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава LXXI, в которой рассказывается о том, как Дон-Кихоту удалось, наконец, уговорить Санчо произвести самобичевание.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава LXXI, в которой рассказывается о том, как Дон-Кихоту удалось, наконец, уговорить Санчо произвести самобичевание. (старая орфография)

ГЛАВА LXXI,
в которой рассказывается о том, как Дон-Кихоту удалось, наконец, уговорить Санчо произвести самобичевание.

Печаль Дон-Кихота, вызванная его поражением, смягчалась радостью" по поводу открытой в Санчо чудесной силы, посредством которой можно было даже воскрешать мертвых. Рыцарь нисколько не сомневался, что Альтизидора, действительно, умирала, хотя, быть-может, и не от любви к нему. Санчо же был далеко не в радостном настроении, так как Альтизидора не исполнила своего обещания - не подарила ему сорочек. Неудовольствие его выразилось в следующих словах, обращенных им к своему господину:

-- Оказывается, что я самый несчастный лекарь на всем свете! Другие лекаря уморят больного, да еще требуют за это денег, хотя весь труд их состоял только в написании рецепта. Даже и лекарств они не составляют сами, а велят это делать аптекарям. Между тем" я, ради спасения людей от смерти и колдовства, даю всячески истязать себя, и не получаю за это ничего, кроме новых истязаний!.. Не теперь кончено: никогда не стану больше жертвовать собой, если не получу вперед платы чистыми деньгами. Поучили дурака и будет... Каждый кормится своим талантом, и я не думаю, чтобы Небо одарило меня таким чудесным свойством для того, чтобы я помогал им другим и не получал за это хорошого вознаграждения. Как вы думаете" ваша милость?

-- Думаю, то же, что и ты, - ответил Дон-Кихот. - Альтизидора поступила дурно, не отдав тебе обещанных сорочек. И хотя сила, проявляющаяся в тебе, досталась тебе без всякого труда с твоей стороны, то-есть без учения, то, все-таки, нет основания претерпевать безвозмездно мучения ради других. Что касается меня, то я охотно дал бы тебе все, чего бы ты ни попросил, в вознаграждение за разочарование Дульцинеи. Вот только что меня смущает: вдруг лечение не поможет, если заплатить за него? Очень может быть, что твоя чудодейственная сила парализуется платой... Впрочем, попытка - не пытка, спрос - не беда. Сделай милость, друг Санчо, побичуй себя для Дульцинеи и заплати себе сам из моих денег, сколько хочешь.

Санчо сначала вытаращил глаза, потом с приятностью осклабился и проговорил:

-- Ладно, ваша милость, коли вы согласны заплатить мне, то за мною дело не станет - выпорю себе на славу... Ради добычи лишняго мараведиса для жены и детишек на что не пойдешь!.. Вы только скажите мне, сколько намерены пожаловать мне за каждый удар.

-- Если оценить всю силу боли, которую придется претерпеть тебе, то тебя не вознаградить всеми богатствами Венеции и рудниками Потози. По ты соображай свое требование с моим кошельком и оцени сам по совести каждый удар.

-- Я должен дать себе три тысячи триста ударов; пять ударов я уже нанес себе, но так как они были безплатные, то я считаю их вдвое... Впрочем, нет, так будет недобросовестно... Я лучше буду считать, что не дал себе ни одного удара и должен буду дать все три тысячи триста. Если взять за каждый удар по квартилле {То-есть по четверти реала (около 4 коп.).}, - меньше этого уж никак нельзя, - то выйдет три тысячи триста квартилл... за три тысячи ударов полторы тысячи полуреалов, или семьсот пятьдесят полных реалов, а за триста остальные - полтораста полуреалов, или семьдесят-пять реалов; если приложить эти семьдесят-пять к прежним семистам пятидесяти реалам, то выйдет ровно восемьсот двадцать-пять... Значит, столько я и вычту из ваших денег. Таким образом, я возвращусь домой богатым и довольным, хоть и избитым на-смерть. Но что же делать! Пословица не даром говорит, что не замочивши панталон, не добудешь и раков.

-- О, милый, добрый, мягкосердечный Санчо! - вскричал Дон-Кихот. - О, как мы с Дульцинеей будем обязаны тебе!.. Всю жизнь мы будем благодарить тебя и благословлять твое имя... По когда же ты начнешь свое бичевание? Начни поскорее, милый друг. Я прибавлю тебе еще сто реалов.

-- Если нам удастся остановиться этою ночью в чистом поле, где никто не мог бы видеть меня, то я обязательно сегодня же отхлещу себя... За сто лишних реалов не пожалею своей шкуры.

При этих словах Санчо, рыцарь весь просиял и с нетерпением стал ожидать наступления ночи. Как нарочно, день тянулся так долго, что Дон-Кихоту уже казалось, что ему и конца не будет. Но, наконец, стало темнеть. Свернув с дороги в густолиственную рощу, Дон-Кихот и Санчо разнуздали своих четвероногих друзей, расположились на пушистой траве и закусили, чем Бог послал. Потом Санчо устроил себе из уади и недоуздка своего осла превосходную плеть, отошел шагов на двадцать от Дон-Кихота, под группу буковых деревьев, и принося снимать с себя камзол.

-- Смотри, мой друг, - крикнул ему Дон-Кихот, - не разорви своей шкуры в куски от излишняго усердия! Бей себя не сразу, а постепенно - удар за ударом. Не спеши, иначе у тебя не хватать духу до конца... Я боюсь, как бы ты не убил себя раньше времени, не доведя до конца дела... Чтобы ты не ошибся при счете, - а это тоже может испортить все дело, - я стану считать твои удары. Помогай же тебе Небо, как этого заслуживает твое доброе намерение!

-- Хороший плательщик не боится выдавать деньги, - ответил Санчо. - Будьте покойны, ваша милость, у меня и овцы будут целы и волки сыты... Ну, Господи благослови!

Обнажив себя до поясницы, он начал наносить себе удары плетью, а Дон-Кихот принялся считать их. Но после девяти или десяти ударов, Санчо нашел, что запросил слишком мало за такую экзекуцию. Он остановился и крикнул своему господину:

-- Как хотите, ваша милость, а за такие добросовестные удары нельзя брать меньше полуреала... Тут, чего доброго, спустишь всю шкуру, а она у меня ведь не казенная...

-- Продолжай, голубчик Санчо! Ради Бога, продолжай! - умолял Дон-Кихот. - Я дам тебе по полреалу за каждый удар, только не падай духом и не отказывайся довести до конца свое дело! Помни, что от этого зависит благополучие моей дамы.

-- Ну, ладно, за хорошую плату можно и не жалеть себя, - сказал Санчо и стал продолжать экзекуцию.

Скоро, однако, плеть перестала опускаться на спину Санчо, а начала попадать по деревьям, между тем как он испускал раздирающие душу стоны, точно терпел невыносимую боль. Опасаясь, как бы верный слуга в самом деле не добил себя, не успев окончить разочарования Дульцинеи, Дон-Кихогь крикнул ему:

-- Довольно, Санчо, довольно! Я вижу, что лекарство слишком сильно, и поэтому его следует давать не сразу, а по частям... Замору взяли не в один день... Ты дал себе, если только я не ошибся в счете, больше двух тысяч ударов, а этого вполне довольно на сегодня. Нужно и меру знать. Осел и тот через силу не потянет. _ь

-- Нет, нет! - возразил расходившийся Санчо. - Я не хочу, чтобы обо мне говорили, что как деньги получил, так и руки заболели... Отойдите подальше, ваша милость, и не мешайте мне дать себе остальные тысячу ударов. Лучше отделаться в один раз и потом уж отдохнуть с спокойною совестью, чем мучиться мыслью о том, что опять придется приниматься за плеть.

-- Ну, если уж пришла тебе такая охота, - Бог с тобой, продолжай, я отойду, друг мой, - проговорил Дон-Кихот.

Как только рыцарь отошел, Санчо принялся с таким остервенением разочаровывать Дульцинею, что спустил шкуру (т.-е. кору) со всех соседних деревьев; в воздухе так и стоял гул и свист от ударов. Хватив, наконец, изо всех сил плетью по дереву, он с страшным воплем крикнул:

-- Кончено!.. Ох, смерть моя пришла!..

-- Санчо, не дай Бог, чтобы ты из-за меня погубил свою жизнь, которою поддерживаешь всю семью... Пусть лучше Дульцинея потерпит еще немного и подождет, пока ты соберешься с силами, чтобы кончить это дело к общему удовольствию. Теперь ведь осталось всего несколько сот ударов.

-- Если вашей милости угодно, извольте, я приостановлюсь, - слабым голосом говорил Санчо, притворяясь, что готов лишиться чувств. - Только прикройте меня теперь чем-нибудь, потому что я страшно избит и не могу пошевелиться.

Дон-Кихот поспешил снять с себя плащ и покрыть им растянувшагося на траве усердного слугу, который почти тут же захрапел и преспокойно проспал до самой зари.

мостами, башнями и решетками. Нужно заметить, что со времени своего поражения, Дон-Кихоть как будто несколько образумился.

Приезжих поместили в комнате, на окнах которой висели шторы с живописными изображениями: на одной - похищения Елены, а на другой - Дидоны, прощающейся с Энеем. Разсматривая эти изображения, Дон-Кихот заметил, что Елена улыбалась, а Дидона проливала слезы, величиною с орех.

-- Жаль, - сказал он, - что эти дамы не живут теперь, или что я не жил при них: тогда Елена не так бы еще улыбалась, а Дидона не лила бы таких крупных слез. При моем вмешательстве Троя не была бы сожжена и Карфагена никто бы не разрушил.

-- Этому я охотно верю, ваша милость, - ответил Санчо. - Но мне кажется, что если бы я был живописцем, то эти сенориты, изображения которых встречаешь в каждой корчме и цырюльничьей лавке, были бы нарисованы не так плохо.

-- Да, сказал рыцарь, - живописцы, работающие для рынка, все сродни тому рисовальщику Орбанеху, жившему в Убеде, который, на вопрос, что он думает нарисовать, отвечал: "Что случится". Раз ему пришлось нарисовать петуха, и он подписал под ним: "Это петух", чтобы его не приняли за что-нибудь другое. Такого же рода должен быть, если я не ошибаюсь, и писатель, сочинивший нового Дон-Кихота: он тоже пишет наобум - что выйдет, то и ладно. Он напоминает мне поэта Молеона, приезжавшого несколько лет тому назад ко двору и отвечавшого сразу на все предлагаемые ему вопросы; зато и нес он такую чушь, что стыдно было слушать его... Но, довольно об этом. Скажи-ка мне лучше, Санчо: если ты намерен сегодня покончить с твоим бичеванием, то где тебе удобнее это сделать - на дворе или здесь, в четырех стенах?

собрался с силами.

-- Как вам угодно, ваша милость; но я готов хоть сейчас покончить с этим делом, чтобы уж больше не думалось. Куй железо" пока горячо. Промедление часто бывает причиною больших неприятностей. На Бога надейся, а сам не зевай. Синица в руках лучше журавля в небе. Тот, кто дает сразу, делает лучше того, кто только обещает...

-- Довольно, довольно! ради Бога, останови поток своих пословиц! - вскричал Дон-Кихот, затыкая себе уши. - Сколько раз мне говорить тебе, что не следует так злоупотреблять поговорками и пословицами, а ты...

-- Уж, видно, мне так на роду написано, ваша милость, что как открою, рот, так сами собою и полезут из него пословицы. Но я постараюсь удерживать их при вашей милости, - сказал Санчо.