Дон-Кихот Ламанчский. Часть II.
Глава LXXІІ , о том, как Дон-Кихот и Санчо прибыли домой.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский. Часть II. Глава LXXІІ , о том, как Дон-Кихот и Санчо прибыли домой. (старая орфография)

ГЛАВА LXXИИ,
о том, как Дон-Кихот и Санчо прибыли домой.

Только что Санчо произнес последния слова, как к корчме подъехал верхом какой-то путешественник в сопровождении четырех слуг. Один из слуг, взглянув на корчму, обратился к своему господину и сказал ему:

-- Сенор дон Альваро Тарфе, вы можете очень удобно отдохнут здесь; дом, кажется, чистый и спокойный.

-- Санчо, - сказал Дон-Кихот, не помнишь ли ты во второй части истории Дон-Кихота имени Альваро Тарфе?

-- Вы забываете, ваша милость, что я не умею читать, ответил Санчо. - Ведь это вы сами просматривали ту книгу, а не я...

-- Да, и то, - произнес Дон-Кихот. - У меня временами точно совсем нет памяти... Ну, я спрошу этого сенора: действительно он то лицо или нет?

Проговорив это, Дон-Кихот вышел на крыльцо корчмы, где вскоре и присоединился к нему дон Альваро и вежливо спросил его:

-- Могу я узнать, куда вы изволите ехать?

-- В свою деревню, недалеко отсюда, - ответил Дон-Кихот. - А вы куда направляетесь, если смею спросить?

-- В Гренаду, на свою родину, - произнес дон Альваро.

-- Славный город!.. Извините, я слышал, как вас называл ваш слуга, и мне очень хотелось бы узнать, не тот ли вы самый дон Альваро Тарфе, о котором упоминается во второй части истории Дон-Кихота.

-- Да, это я самый, а Дон-Кихот Ламанчский - мой лучший друг. Я вытащил его из деревни и заставил отправиться со мною на сарагосские турниры. Вообще я оказал ему множество услуг. Так, например, я однажды спас его спину от кнута палача, когда его хотели наказать на площади за высокомерие и дерзость относительно некоторых высокопоставленных особ...

-- Очень приятно слышать... Ну, а скажите, пожалуйста, похож ли я хоть сколько-нибудь на того Дон-Кихота, о котором вы говорите?

-- Нисколько.

-- А был ли у того Дон-Кихота оруженосец, по имени Санчо Панца?

-- Как же! Этот оруженосец прослыл шутником и остряком, хотя я сам не слыхал от него ни одного острого слова...

-- Еще бы вам слышать! - вмешался Санчо. - Не всякий способен говорить остро и шутить прилично, и тот Санчо, о котором ваша милость изволите говорить, наверное, такой болван, что и двух слов не умеет складно сказать. Ведь настоящий-то Санчо Панца - я, и у меня к вашим услугам столько же шуток и остроумных словечек, сколько капель в море. Если вы не верите, поживите со мною - тогда убедитесь, как я умею говорить и смешить людей, хоть иной раз и оам не знаю чем... Настоящий же знаменитый, мужественный, великодушный, влюбленный Дон-Кихот Ламанчский, избравший дамой своего сердца несравненную Дульцинею Тобозскую, - тоже перед вами. Всф другие рыцари Дон-Кихоты Ламанчские и оруженосцы Санчо Панцы - обман и воздушные сны.

-- Верю, верю! - воскликнул дон Альваро: - в нескольких словах ты насказал столько умного, сколько твой тезка не наговорил, я думаю, во всю свою жизнь. Тот был больше обжора, чем остряк, больше дурак, чем шутник, и я теперь убежден, что волшебники, преследующие настоящого Дон-Кихота, захотели посмеяться и надо мною, напустив на меня поддельного. Но я никак не ожидал; чтобы, оставив одного Дон-Кихота, поддельного, в Толедо, в доме для умалишенных, встретил здесь другого, очевидно, настоящого и вполне разумного.

-- Не знаю, - произнес наш рыцарь, - имею ли я право называться разумным, но что я не могу быть поддельным, доказывается чем, что я никогда в жизни не был в Сарагоссе. Напротив, узнав, что этот самозваный Дон-Кихот присутствовал на сарагосских турнирах, я не поехал туда, чтобы не сконфузить его и не обнаружить перед всем светом его самозванства. Я отправился прямо в Барцелону, - в ту несравненную по красоте и положению Барцелону, которая служит убежищем иностранцам, отечеством храбрым, приютом неимущим, мстительницей обид и славится любезностью её жителей. Хотя она и не могла оставить во мне особенно приятных воспоминаний, а напротив, нагнала на меня рой непрестанно гложущих меня сомнений, сожалений и всевозможных душевных мук, но я выношу это безропотно за то только, что имел счастие насладиться её видом... Итак, я прошу вас, сенор дон Альваро Тарфе, верить, что знаменитый, прославленный, настоящий Дон-Кихот Ламанчский - это я, а тот, которого вы оставили в Толедо, был подложный Дон-Кихот, похитивший мое имя и желавший прославить себя моими подвигами. Поэтому будьте добры объявить перед алькадом этой деревни, что до "сего дня вы никогда не видали меня, что я не тот Дон-Кихот, о котором пишется в его новой истории, и что находящийся здесь мой оруженосец Санчо Панца, тоже не тот, которого вы видели раньше.

-- С удовольствием исполню вашу просьбу, - сказал дон Альваро. - Но все-таки я не могу притти в себя от изумления, возбужденного во мне существованием двух Донь-Кихотов Ламанчских и двух Санчо Панць, не имеющих между собою ничего общого, кроме имен. теперь я должен буду подтвердить, что не видал того, что видел, и что со мною не случилось того, что случилось.

-- Должно-быть, и ваша милость, так же очарованы, как Дульцинея Тобозская, - заметил Санчо. - Я буду очень рад, если мне навначено будет разочаровывать и вас тремя тысячами тремястами ударами, как Дульцинею. Вы мне так понравились, что я с вас даже не взял бы никакой платы за это.

-- Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, мой друг, - произнес дон Альваро, с недоумением глядя на Санчо.

-- Ну, объяснять это - долгая история, - ответил Санчо. - Если нам придется ехать вместе, то я все подробно разскажу вашей милости дорогою.

знал раньше присутствующого здесь же Дон-Кихота Ламанчского и что он вовсе не тот Дон-Кихот, который описан во второй части книги, озаглавленной его именем и изданной каким-то неизвестным автором. Алькад, к громадному удовольствию Дон-Кихота и его оруженосца, формально засвидетельствовал это, точно подобное свидетельство имело для них какое-нибудь действительное значение и будто и без него нельзя будет отличить их от их двойников по имени.

Дон-Кихоть и дон Альваро обменялись тысячью любезностей и предложением друг другу услуг, при чем наш герой выказал "только ума и такта, что привел дона Альваро в пблный восторг.

Утром оба гидальго и Санчо доехали вместе до перекрестка, откуда одна дорога вела в Гренаду, а другая - в деревню Дон-Кихота. Здесь они разстались, пожелав друг другу всего лучшого и обещав переписываться.

Ночью Дон-Кихоть и Санчо остановились в небольшом лесу, где оруженосец опять так усердно бичевал за избавление Дульцинеи от очарования два пробковых дерева, что собственная шкура его нисколько не пострадала, хотя он, яко бы от боли, и кричал на весь лес. Во время этой операции страждущая душа Дон-Кихота все больше и больше успокаивалась. Жалея своего слугу, рыцарь не позволил ему я на этот раз окончить бичевание, а уложил его сняда" когда насчитал три тысячи двадцать-девятый удар.

радости и всю ночь не мог спать, в ожидании, что утром увидит разочарованную Дульцинею. Он был уверен, что Мерлин сказал правду, когда обещал, что Дульцинея явится показаться Санчо, как только избавится от очарования. Но ни утром ни днем нашим путникам не встретилось ни одной женщины, которую они могли бы принять за несравненную Дульцинею, что очень огорчило Дон-Кихота, и он ехал молча, погруженный в свои невеселые думы. Наконец, под вечер, въехав на один пригорок, они увидели свою деревню. Обрадованный дорогим сердцу зрелищем, Санчо упал на колени и, заливаясь слезами, воскликнул:

и прими приходящого к тебе другого твоего сына, великого Дон-Кихота, хотя и побежденного другим, но зато победившого самого себя, а это, говорят, величайшая победа, какую может одержать человек... Победил ли я себя - не знаю, но чувствую, что никогда больше не покину тебя, моя дорогая родина...

-- Полно молоть вздор! - перебил Дон-Кихот. - За будущее никогда не следует ручаться... Перестань рюмить, приготовься лучше вступить в деревню твердыми шагами и с веселым лицом.

Санчо послушался, утер ладонями глаза и с напыщенным видом индюка спустился с пригорка вслед за своим господином, который тоже приосанился и бодро ехал на своем Россинанте, еле передвигавшем дрожавшия от усталости ноги.